Дмитрий Евдокимов - Бретер на вес золота
Когда я вбежал во двор «Серебряного оленя», все уже было кончено. Мрачные Арчер, Ван Гален, Коменж, Ферьер, Бартез и Рамирес стояли вокруг лежащего на собственном плаще тела Креатона. Доктор Бауэр печально вздыхал, нервно теребя ручки так и не понадобившегося саквояжа с инструментом.
— Лавуазье. Шевалье Робер де Лавуазье, — поспешил просветить меня эльф. — Венсан хорошо дрался, но… Но он еще мальчишка. Был… Сильно спешил, горячился, хотел быстро решить вопрос. Но этот Лавуазье — тертый калач. Защищался и отступал, а потом нанес один-единственный удар.
— И ведь главное то, — Коменж скрипнул зубами от едва сдерживаемой ярости, — что не было никакой необходимости убивать. Наш парень уже выдыхался, через минуту его можно было принудить к сдаче. А этот урод хладнокровно целился прямо в сердце.
— Мы забросали его вызовами, — Ван Гален все еще не в силах был убрать руку с эфеса шпаги, — но он только нагло усмехнулся и заявил, что у него правило: один день — один поединок. И все вопросы с последующими дуэлями он будет решать завтра в порядке очередности!
— Отлично! — глухо сказал я. — Где он живет?
— Э, нет, командир! — мгновенно откликнулся Ферьер. — Мы это сделаем без вашего участия. Для нас это теперь вопрос чести!
— Хорошо! — согласился я после минутных раздумий, в конце концов, не одному же мне шпагой махать, есть у нас и другие желающие. — Так адрес есть?
— Адрес будет, — заявил Арчер, — я отправил по следам мальчишек.
Добрую половину ночи я ломал голову в попытках облечь свои мысли в доступные пониманию слова. К тому же следовало повернуть дело так, чтобы никто из патрульных даже не заподозрил урона для своей чести. Насколько же проще было бы в этом отношении с простолюдинами!
В результате моих ночных мытарств к утру был рожден приказ, обязывающий служащих Патруля сообщать обо всех случаях вызова на дуэль бригадиру смены. Бригадир же имел право после выяснения всех условий поединка заменить дуэлянта на другого патрульного. Нужно было срочно пресекать моду высокородных негодяев прятаться за спины наемных бретеров. Причем воспользовавшись их же оружием. И если по праву рождения моим бойцам не была положена такая привилегия, то теперь она была положена по праву устава патрульной службы. Пусть приумолкнут злые языки, мы не какая-нибудь там банда, мы не сборище отверженных, мы — организованная сила! И каждый должен знать: связавшись с одним из нас, он связывается со всем Патрулем! Пусть мы официально существуем как отряд наемников, пусть деньги мы получаем не от богатых вельмож или купцов, а от обычных горожан, но делаем мы благое дело, законов государства и церкви не нарушаем, более того — возвращаем к жизни полузабытые ныне правила рыцарского кодекса чести. Ведь разве не сказано там: «Рыцарь должен быть милосердным и кротким к слабому и не отказывать тем, кто просит о помощи»? Или: «Рыцарь должен быть безжалостен к лиходеям, врагам его и его сюзерена и к людей обидчикам и зла причинителям»? Ну, и все прочие пункты — об отношении к сюзерену и благородным дамам, о недопустимости предательства и нарушения клятвы, о рыцарских поединках и недопустимости подлых приемов — разве потеряли актуальность в наши дни? Так почему же эти правила постепенно уходят в небытие для большей части дворян, при этом поголовно считающих себя прямыми потомками рыцарей?
Размышляя подобным образом, я почти полностью придушил червоточинку сомнений в сделанном мной выборе. По крайней мере на ближайшие несколько дней. А там, глядишь, и привыкну…
На следующее утро во время фехтовальных занятий во дворе трактира приказ был оглашен и не вызвал никакого неодобрения. Тем более что Ферьер к месту вставил реплику о наличии подобного приказа в гвардейских полках.
Тут же были произведены в бригадиры эльфийский тан, Коменж, Бартез и Ферьер. После чего пришлось на сегодняшний день слегка перекроить расписание патрулей, так как все четверо свеженазначенных бригадира плюс Ван Гален и Рамирес дружной толпой отправились к дому Лавуазье требовать сатисфакции.
Вернулись мстители уже ближе к вечеру усталые и голодные, но с чувством выполненного долга. Удалось вынудить семейство Лавуазье на групповой поединок: кроме самого убийцы юного Креатона вызвались защитить честь семьи дядя и двое двоюродных братьев. Так что по воле жребия без противника остались только Ван Гален и Бартез. Им пришлось довольствоваться ролью секундантов. В результате собравшего много зрителей смертельного поединка оппонент Рамиреса простился с жизнью, сам Лавуазье получил очень тяжелое ранение от Арчера с весьма малыми шансами на выживание, а соперники Коменжа и Ферьера отделались легким кровопусканием и лишились своих шпаг.
Естественно, что вечером не обошлось без небольшого застолья, хотя особо радостным его назвать нельзя, ибо там не столько праздновалась победа, сколько отдавалась дань памяти нашему погибшему товарищу. Как бы то ни было, но история с местью явно добавила Патрулю популярности в Монтере — увеличилось количество как желающих прибегнуть к нашим услугам, так и желающих эти услуги оказывать. И в эти же самые дни возникло у меня эфемерное ощущение, что в головах благородной публики что-то сдвинулось в отношении меня и моих людей, презрение и брезгливость стали потихоньку замещаться уважением.
Если бы я только мог знать, какое испытание ждет меня уже в ближайшие дни, гнал бы взашей эти благостные ощущения!
Глава 13
Через пару дней, когда я возвращался из церкви, дорогу мне преградили два дюжих лакея в накрахмаленных париках и богатых ливреях с вышитыми на лацканах гербами своего господина. Я не большой знаток геральдики, поэтому с ходу смог только определить, что пославший своих лакеев дворянин не принадлежит к высшей знати королевства — над гербом красовалась всего лишь скромная баронская корона. Можно было бы успокоенно выдохнуть, да вот только габариты и вид побывавших во всяких переделках слуг вызывал у меня невольное опасение, и рука сама собой потянулась к эфесу шпаги.
— Шевалье Орлов, наш господин хотел бы переговорить с вами, — лакеи-гренадеры сдвинулись в сторону, любезно указывая мне путь к стоящей неподалеку карете. Ее дверца была открыта, но у меня не возникло сомнений, что на лицевой стороне изображен тот же баронский герб.
Громко хмыкнув и наградив баронских слуг презрительным взглядом, я прошествовал к карете, но влезать внутрь не стал.
— Господин барон, вы настолько немощны, что не можете выйти из кареты? — я постарался подпустить в голос столько сарказма, сколько смог.
