Ольга Громыко - Верховная Ведьма
– Баба, что с нее возьмешь… – уныло поддакнул Гдынь, облокачиваясь на плетень. На всякий случай – с противоположной от корчмы стороны, чтобы при виде разгневанной ведьмы быстренько за ним укрыться.
Друзья постояли еще немного, посудачили, опасливо косясь на распахнутую дверь, но вернуться в корчму так и не решились. Как, впрочем, и разойтись по домам…
* * *Перекусив и остынув в холодном полумраке погреба, я успокоилась и даже похихикала над незадачливыми «жалелыциками». Вот халявщики! Нет бы честно сказать: мол, так и так, посреди близлежащего озера имеет место некая звуковая аномалия, от коей мы хотели бы избавиться путем найма магистра практической магии с последующей выплатой оному оговоренной суммы. Ибо я не имею дурной привычки «заодно» обшаривать воющие по ночам острова. А помня плачевный опыт по добыванию козлов – тем более. Может, там кто-нибудь по ночам бражку варит, а староста шутки ради решил меня на местную пьянь натравить, чтобы зареклись злоупотреблять?
А природа здесь действительно замечательная – напротив села Пеструшка разливается до размеров небольшого озера, правда, мелкого и илистого, но довольно внушительного. На том берегу темнеет еловый бор, им же сплошь зарос пресловутый остров. В селе есть пара лавок, и, если я остановлюсь в Духовищах на три-четыре денька, местный портной вполне успеет сшить мне новую куртку. По такой жаре, правда, о ней даже думать противно, но надо. На днях я рассмотрела старую куртку на свет и, обильно этот самый свет сквозь нее увидав, обратно уже не надела, пожертвовав выгребной яме (нищие расценили бы подобное подаяние как издевательство). Лето же в Белории очень коварное – сейчас зной, а через полчаса дождь, так что без куртки никак.
Да и снадобья у меня подходили к концу, надо поспрашивать, нет ли в округе травника, и закупиться. Некоторые эликсиры долго не хранятся, а стоят довольно дорого, поэтому делают их только на заказ, и порой это отнимает не меньше времени, чем пошив куртки. Конечно, кое-какие зелья я могу сварить и сама, но за результат, честно признаюсь, не ручаюсь. Как и травник не поручится за исход схватки с упырем, хотя оба мы гордо именуемся дипломированными магами.
Пока что мои вещи лежали в одной из клетушек «Драконьей берлоги», а лошадь целеустремленно уминала овес в конюшне при этом сомнительном заведении, и впрямь больше напоминавшем берлогу, чем постоялый двор – причем медвежью, ибо за постой там драли три шкуры. Хорошо бы подыскать местечко подешевле, почище и потише – скажем, хатку какой-нибудь одинокой бабки, желательно на отшибе и возле самой реки, чтобы без помех загорать и купаться, а то и лодку у кого снять. Но на остров назло не поплыву! Нашли дурочку…
Расплатившись с корчмарем (он сочувственно мне подмигнул: видимо, жуликоватая компания и у него стояла поперек горла), я с неохотой окунулась в еще усилившуюся жару. Солнце стояло в самом зените; казалось, если я задержусь на одном месте, то рубашка задымится. Потеребив ворот и с трудом удержавшись от искушения распустить шнуровку еще глубже, я побрела вдоль улицы, безуспешно высматривая тенек. Даже собакам невмоготу было меня облаивать: они с таким издыхающим видом распластались в пыли возле ворот, что приходилось их обходить или перешагивать. Редкие прохожие косились на меня как на ненормальную – судя по блестящему навершию крестовины, клинок в ножнах за спиной должен был раскалиться добела, но на деле он приятно холодил лопатки.
Улица в точности повторяла береговую линию Пеструшки, плавно изгибаясь то вправо, то влево. По одну сторону дороги стояли дома, по другую – доходящие до самой воды огороды. Мелкие гребешки волн заманчиво искрились на солнце. Я невероятным усилием воли заставила себя отвести взгляд от вожделенной реки и начала высматривать портняжную лавку, мельком увиденную при въезде в село. Сначала разберусь с делами, а там уж можно и искупаться. Как раз и водичка прогреется.
Разморенный жарой портной даже не стал торговаться и лишь вяло махнул рукой, когда я предложила сбросить пару кладней. Куда больше времени заняло снятие мерки (мне даже не единожды казалось, что он сейчас так и заснет с веревкой в руках, согнувшись над моей замеряемой талией и уткнувшись макушкой мне в спину). Фасон я выбрала самый простой, облегающий, с капюшоном, попросив мастера расположить серебряные заклепки на вороте под горло, локтях и тремя полосами от них к кистям, чтобы защищали от чересчур близко подобравшейся нежити. Далеко не вся она боится серебра, но удар в глаз шипастым локтем испортит аппетит кому угодно. Портной пообещал управиться за пять дней, так что я внесла задаток и отправилась искать себе более достойное жилье.
Увы, одинокие бабки со свободной жилплощадью все никак не попадались. Я дошла почти до конца села, дальше дорога круто ныряла вниз, истончаясь до избитой овечьими копытами тропки и теряясь в густых зарослях тростника, далеко за которым голубела вода. Последний дом оказался избушкой травника, о чем извещал нарисованный на двери знак – лист папоротника с остро-лепестным цветком в центре.
По такой жаре взбираться на высокое крыльцо было выше моих сил (а вдруг хозяина нет дома, потом еще и спускаться?! Ну уж нет…). Подойдя к нему сбоку, я протянула руку и деликатно постучала по двери костяшками пальцев.
– Пошли вон, – мрачно и неприветливо отозвался молодой женский голос. – Сто раз говорила – любисто-ками не торгую!
Несколько смутившись, я тем не менее повторила попытку наладить знакомство. Внутри раздался приглушенный рык, и дверь распахнулась так резко, что, стой я на крыльце, а не возле него, меня попросту смело бы в сторону. Впрочем, на пороге возникло нечто настолько жуткое, что я сама, ощутив небывалый прилив бодрости, с воплем отскочила на добрую сажень, споткнулась и плюхнулась на пятую точку, не в силах отвести взгляд от духовищенской травницы.
А поглядеть было на что! Невысокий рост местной специалистки успешно компенсировали стоящие дыбом волосы, больше напоминавшие вылепленные из грязи сосульки. Половину безбрового, бугристо-алого лица с крупитчатыми вкраплениями занимали огромные светло-зеленые глаза с темным ободком. Ноги чудища лаково переливались синюшными разводами, а покрытые коростой руки сжимали огромный, заляпанный кровью нож. Из одежды на травнице был только старенький, латаный-перелетаный халатик, в талии перехваченный пояском другого цвета.
Я начала тихонечко отползать назад, надеясь свалиться с горочки и затеряться в тростнике.
Тем временем хозяйка избушки смущенно кашлянула, нашарила глаза, отлепила их, засунула в рот и смачно захрустела.
