Анна Гринь - Забудь мое имя!
Слов нет. Одни мысли. И те матерные!
— Ну, демон! Получай теперь белку во всей красе!
Из отражения на меня бешено пялилась злая девица с каштаново–рыжими патлами до середины спины.
Когда первый шок миновал, пришлось признать, что то, как я выгляжу, мне очень нравится. Никогда не возникало желания перекрашиваться из своего естественного, золотистого, в более темный оттенок, хотя мама всё время уговаривала. Как же она была права!
Лицо осталось прежним, но кожа, по–новому оттененная, перестала быть желтоватой и бледной, оказываясь на деле очень светлой и полупрозрачной, сияющей. Даже мешки под глазами перестали быть заметны так явно. Глаза, делающие меня похожей на анимешку, чуть потемнели. Данное природой и родителями, но расцвеченное более ярко, моё лицо вдруг показалось удивительно милым. Нет, не красивым. Но привлекательным.
— Привет, милая. — Мама выплыла из своей спальни, обвязанная в длинный плед, и прокурсировала мимо, направляясь на кухню. Уже почти завернув за угол, остановилась и придирчиво оценила мой вид, удивленно приподняв бровь.
— Ты перекрасилась? — после секундной паузы спросила она. — Или я просто только сейчас заметила?
— П… перекрасили, — чуть запнувшись, кивнула я в ответ.
— А ничего так, — заметила мама. — Я давно тебе говорила! Кофе будешь, мыха?
— Да, мам!
— Оке–е–ей, — простонала Света, скрываясь на кухне. — Я бутербродов сделаю тоже.
— Спасибо!
— Тим! — через секунду взвыла мама. — Перестань! Сейчас! Сейчас же! Дам! По попе! Больно!
Я хихикнула, прислушиваясь к маминым завываниям и громкому мурчанию кота. А не надо холодильник открывать. Этот прожерка готов продать душу кошачьему дьяволу за кусок колбаски!
— А! Тим! — хрипло рявкнула Света, под грустное басистое «мяу». — Лена! Утихомирь его!
Я усмехнулась и побежала спасать маму. Света обнаружилась стоящей на стуле с палкой колбасы в одной руке и ножом в другой. Тимофей, как заведенный, завывал у ее ног, пытаясь вскочить на стул. Я сграбастала кота за шкирку, получив пару ударов лапой, и выставила за дверь.
— Этого безобразника пора выслать в ссылку на улицу, чтобы он научился добывать пищу сам! — прошипела мама. — А то он на мне тренируется!
— Ты же его приучила, что коту в нашем доме всё можно, — пожала я плечами, заливая кипятком растворимый кофе.
— Он хам и беспредельник! — выдохнула Света, нарезая колбаску, и уже совершенно другим голосом произнесла: — Кстати, зайка, есть дело!
— Мама, — простонала я, представив, что захочет от меня родительница. Обычно, «зайкой» она называет меня перед тем, как что‑нибудь поручить.
— Дочь! — прервала меня мама, загнав в ступор этим, не менее диким в нашем общении, словом.
— Мама!
— Да там простое дело! — простонала Света, выставляя передо мной тарелку с бутербродами.
— Какое? — вздохнула я, сдаваясь. С ней же бесполезно спорить! Мама своего в любом случае добьется. Так что лучше согласиться, пока меня не замучили.
— Всего‑то и нужно со мной съездить… — улыбнулась мама.
— Куда? — Вечно из нее всё по слову вытаскивать нужно!
— Леночка! Это только на несколько дней! — прощебетала мама. — Борис хочет выставить мои работы для друзей. Но не здесь, а в Киеве.
— А я здесь при чем? — Недоумение затопило мой мозг.
— Мне нужна поддержка! — всхлипнула Света.
Что‑что, а актерского мастерства у мамы не отнять!
— Ладно, — хитро подмигнула я. — Только если ты мне кое‑что расскажешь!
— О, дорогая, ты наконец‑то решила спросить о… — воскликнула мама радостно.
— Свет, ты прозевала, — хмуро перебила я ее. — Тему мальчиков и секса я изучила самостоятельно в двенадцать лет.
— Да? — удивленно глянула мама, подтягивая к себе тарелку с последним бутербродом. — Тогда о чем ты хочешь знать?
— О ком. Расскажи мне об отце, — попросила я и зажмурилась.
Эта тема в семье всегда считалась запретной. Сначала бабушка и дедушка старательно оберегали от мыслей, что у меня данный представитель рода человеческого должен быть, но проморгали — девочку Леночку просветили об этом в детском саду такие же как и она карапузы. После этого я, по словам родственников, неделю всех допрашивала, выискивая сведенья не хуже, чем жвачка, застрявшая в ковре, грязь. Вот только ни бабушка, ни дедушка моего папочку в глаза не видели. Все, что они мне сообщили, так это имя, да и то лишь потому, что оно было записано в моём свидетельстве о рождении.
Волна допросов возобновилась, когда в моей жизни появилась мама, и я перебралась к ней. Расспросы Света принимала в штыки, так что, ничего не добившись, я забросила всякую надежду разобраться. Чуть попозже мама все же порой упоминала об отце, если речь заходила о моей внешности. И я радовалась хоть таким крохам.
Но теперь, когда в моей жизни происходит так много всего непонятного, я просто обязана не только узнать всё о папе, но и разыскать его.
— Лена, — проворчала мама.
— Мама!
— Ладно, — вздохнула Света. — Не понимаю, зачем тебе это… но, ладно!
Она встала и ушла в свою комнату, но быстро вернулась и протянула мне фотографию. Я жадно впилась в снимок глазами.
Обычное летнее фото: совсем юная девушка с длинными русыми косами, в коротенькой светлой юбочке и маечке, а рядом с ней высоченный красавец, с завязанными на затылке в хвост каштановыми волосами, в джинсах и белой футболке. Оба сияют улыбками. Снимок весь пропитан легкостью и радостью. Так и представляется жаркое лето, сверкающие брызги воды в фонтанах, стаи голубей, цветы и кислотно–зеленая блестящая трава.
— В тот день мы с подружками решили прогуляться. Погода была чудесная. Я его встретила прямо на улице. Увидела и будто голову потеряла. Влюбилась с первого взгляда. У тебя сейчас почти такой же цвет волос, как у него был. Да и глаза. У Леониса тоже глаза были очень зеленые, такие завораживающие…
— Леонис? — переспросила я. — Не Леонид?
— Родители бы не пережили, узнай, что я с каким‑то литовцем связалась, — Света пожала плечами. — Им и так долго пришлось переваривать мою беременность.
— Сколько вы встречались? — спросила я, продолжая всматриваться в фотографию.
— Один день, — усмехнулась мама. — И одну ночь.
— Что? — опешила я.
— Да. Эту фотографию кто‑то из девочек сделал в тот же день. Потом мы с твоим отцом долго гуляли по городу. Родителей не было дома, и я привела Леониса домой… А на утро он пропал. Даже записки не оставил! Я солгала родным, что он сбежал, узнав о беременности. На самом деле он вообще не мог о ней узнать.
— Ну и ну! — вырвалось у меня. — Мам, ты даешь! Это ж надо!
— Я думала, что очень сильно влюбилась, — печально промолвила Света, — потом поняла, что просто очаровалась внешностью. Даже уговаривать себя начала, что это какие‑то чары были, приворотные… Глупость! Но…
