Анджей Сапковский - Кровь эльфов
– Маятник? Бить по мешкам?
– Это поединок, Цири. Мешки выявляют слабые места твоего противника, в которые ты должна попадать. Маятников, которые имитируют оружие противника, ты должна избегать, уклоняться от них. Если маятник тебя коснется, считай, что ты ранена. В настоящем бою ты уже могла бы не встать. Маятник не должен тебя коснуться. Но ты можешь его ударить… Ты что загрустила?
– Я… Я не смогу отразить удар маятника мечом. Я слишком слабая… И всегда буду слабой! Потому что я девочка!
– Иди сюда, девочка. Вытри нос. И послушай внимательно. Ни один богатырь в мире, ни один силач или здоровяк не сумеют парировать удара, который нанесет ослизг хвостом, гигаскорпион клещами или гриф когтями. А маятники изображают именно это оружие. Даже и не пытайся парировать их удары. Маятника ты не отбросишь, а вот сама отлетишь от него. К тебе перейдет его энергия, необходимая, чтобы ты смогла нанести удар. Достаточно легко, но очень быстро отбиться и тут же немедленно нанести такой же быстрый удар с противоположного полуоборота. Оттолкнувшись, ты получишь инерцию. Ясно?
– Угу.
– Скорость, Цири, а не сила. Сила нужна дровосеку, который топором валит деревья в дебрях. Потому-то девочки редко бывают лесорубами. Поняла, в чем дело?
– Угу. Раскачивай маятники.
– Сначала передохни.
– Я не устала.
– Уже поняла, как? Такие же шаги, финт…
– Знаю.
– Нападай!
– Ха-а! Ха! Ха-а-а-а!!! Вот и все! Достала я тебя, гриф! Геральт, ты видел?
– Не ори. Контролируй дыхание.
– Получилось! Честное слово, получилось! Геральт! Получилось! Похвали меня! Геральт!
– Браво, Цири! Браво, девочка.
***В середине февраля теплый ветер, повеявший с юга, с перевала, слизал снег.
***О том, что творится в мире, ведьмаки знать не желали.
Трисс последовательно и настойчиво направляла на политику вечерние беседы, которые они вели в темном холле, освещаемом вспышками огня в огромном камине. Реакции ведьмаков всегда были одинаковы: Геральт молчал, приложив руку ко лбу. Весемир кивал, время от времени вставляя замечания, из которых следовало только то, что «в его времена» все было лучше, логичнее, приличнее и здоровее. Эскель прикидывался внимательным слушателем, не скупился на улыбки и милые взгляды, иногда даже ему случалось заинтересоваться каким-нибудь маловажным вопросом. Койон откровенно зевал и глядел в потолок, а Ламберт не скрывал пренебрежения.
Они не желали знать ни о чем, им дела не было до дилемм, которые сгоняли сон с глаз королей, чародеев, владык и вождей, проблем, от которых дрожали и гудели советы, рады и думы. Для них не существовало ничего, что творилось за утопающими в снегах перевалами, за Гвенллехом, несущим свинцовым потоком ледяные глыбы. Для них существовал только Каэр Морхен, одинокий, затерянный в диких горах замок.
В тот вечер Трисс была раздражена и беспокойна – возможно, причиною был ветер, воющий в разрушенных стенах замка. В тот вечер все были странно возбуждены – ведьмаки, за исключением Геральта, стали непривычно разговорчивы. Разумеется, все разговоры крутились вокруг одного – весны да приближающегося в связи с этим выезда на большак. Конечно, говорили и о том, что принесет им большак, – о вампирах, выворотнях, леших, ликантропах и василисках.
Теперь уж зевать и глядеть в потолок пришла пора Трисс. На сей раз она молчала до тех пор, пока Эскель не задал вопроса, которого она так долго ждала.
– Слушай, как все в действительности обстоит на Юге, на Яруге? Стоит ли направляться туда? Не хотелось бы попасть в самую заварушку.
– Что ты называешь заварушкой?
– Ну… – запинаясь, пробормотал он, – понимаешь… Ты все время толкуешь нам о возможности новой войны… О непрекращающихся стычках на границах, о бунтах на занятых Нильфгаардом землях. Намекаешь на то, что ходят слухи о возможности новой переправы нильфгаардцев через Яругу…
– Пустое, – сказал Ламберт. – Дерутся, режут, рубятся без устали сотни лет. Не в новинку. Я уже решил: двину на дальний Юг, в Содден, Махакам и Ангрен. Известно, там, где прошли войска, особо плодятся страховиды. В таких местах всегда можно было неплохо заработать.
– Факт, – поддержал Койон. – Местность пустеет, по деревням одни бабы, управиться не могут. Кругом без крова и присмотра шастают ребята. Легкая добыча приманивает чудищ.
– А у господ баронов, – добавил Эскель, – комесов разных, войтов с солтысами головы заняты войной, им не до защиты подданных. Приходится нанимать нас. Все так. Но из того, что нам тут поведала Трисс, следует, что конфликт с Нильфгаардом – дело серьезное. Никакая не междоусобица. Верно, Трисс?
– Даже если и так, – язвительно сказала чародейка, – вам-то это, думается, только на руку? Серьезная, кровопролитная война еще больше опустошит деревни, наплодит овдовевших баб, несметное множество осиротевших детей…
– Не понимаю сарказма. – Геральт отнял руку ото лба. – Действительно не понимаю, Трисс.
– Да и я тоже, дитя, – поднял голову Весемир. – О ком речь? О вдовах и детях? Ламберт и Койон занимаются трепотней, словно дети малые, но ведь не слова важны. Ведь они…
– …они этих детей защищают, – гневно прервала Трисс. – Да. Знаю. Спасают от оборотней, которые за год убивают двух, ну трех детей, в то время как нильфгаардцы могут за один час вырезать и спалить целое поселение. Да, вы сирот защищаете. А я хочу, чтобы сирот было как можно меньше. Борюсь с причинами, а не с последствиями. Поэтому вхожу в Совет Фольтеста из Темерии, сижу там вместе с Феркартом и Кейрой Мец. Мы обсуждаем, как не допустить войны, а если она все же случится, как защищаться. Потому что война висит над нами, как стервятник, неустанно. Для вас она – приключение. Для меня – игра, ставка в которой – выживание. Я втянута в эту игру, поэтому мне больно и оскорбительно видеть ваше безразличие и беззаботность.
Геральт выпрямился, взглянул на нее.
– Мы – ведьмаки, Трисс. Разве ты не понимаешь?
– А что тут понимать? – тряхнула каштановой гривой чародейка. – Все ясно и понятно. У вас вполне определенное отношение к миру. То, что этот мир стоит на грани катастрофы, вас не колышет. Меня же – колышет. В этом наше различие.
– Думаю, не только в этом.
– Мир разваливается, – продолжала она. – На это можно смотреть сложа ручки, а можно этому противодействовать.
– Как? – криво усмехнулся Геральт. – Эмоциями?
Трисс отвернулась к пылающему в камине огню и ничего не ответила.
– Мир разваливается, – проговорил Койон, покачивая головой в притворной задумчивости. – Уж сколь раз я это слышал.
