Ирина Котова - Королевская кровь. Книга третья
Только вот смотрела она не на него — на Четери.
Плеснул и взорвался водяной пылью фонтан, охлаждая разгоряченных мужчин, и на апельсиновых деревьях вокруг вдруг стали набухать и гроздьями раскрываться белые аккуратные цветы, наполняя двор горьким цитрусовым запахом. Драконы с изумлением оглянулись на Владыку — Нории уже вставал, снимал рубаху, заворачивал штаны до колен — переодеваться в свободные боевые некогда.
Четери удовлетворенно вздохнул, покрутил плечами, задрал голову и улыбнулся небу.
— Тебе же не нужно мне ничего доказывать? — произнес он насмешливо, когда повелитель Истаила выбрал клинки, примерился, покрутился, разогреваясь.
Нории бросил короткий взгляд за его спину, и Мастер клинков оглянулся — туда, где стояли женщины.
— Понятно, — сказал он едко и все-таки расхохотался. — Не мне.
Они поклонились друг другу, разошлись. Драконы расступились шире, затихли, взволнованно дышали женщины, внимательно и остро глядела красная принцесса, опадала на нагревшиеся на полуденном солнце плечи водяная взвесь, журчал вновь заполняющийся фонтан. И одуряюще пахло апельсиновым цветом.
— Жалеть не буду, — предупредил Чет, поднимая оружие. — Тебе есть для чего стараться.
— Есть, — подтвердил Владыка, улыбнулся и сорвался с места.
С Четом не было проходных боев.
Сверкание клинков, мышцы, отвыкшие от такой нагрузки, друг-соперник с гибелью в горящих глазах, пружинящее, изгибающееся тело, сталь, проносящаяся у ресниц, свист отсроченного поражения, пустота внутри, дающая возможность выжить. Забыто все — где ты, кто вокруг, есть только близкая, улыбающаяся и танцующая смерть напротив. И снова уход от удара, и столкнувшиеся лезвия болью отдают в запястья и предплечья, а клинок противника чуть касается твоего лица — и на губах вкус крови, и внутри все раскрывается, закипает восторгом, изливается боевым безумием, и смеется Мастер, отбивая твои атаки, и ты улыбаешься в ответ.
Сколько это длится, неизвестно, времени нет и не было никогда. И оружие в ваших руках будто начинает жить своей жизнью, великодушно оставляя вам право держать его и просто следовать за движением, скорость все возрастает, и лезвия двигаются так быстро, что кажутся свистящими сверкающими полукругами, сталь уже не звенит — поет, гудит, стонет от удовольствия.
В воздухе капельками тянется красная россыпь — на плече наставника едва заметный порез, и Четери ускоряется совсем невозможно, хохочет, разворачивается — и вдруг мир останавливается, гулко бьется сердце, дрожат руки, в кадык почти упирается поющий, вибрирующий клинок, светло улыбается Мастер, и пахнут, пахнут горьким цитрусом цветы на апельсиновых деревьях.
Ты переводишь дыхание, слизываешь кровь с щеки, поворачиваешь голову к галерее — огненная пульсация бушующей ауры так сильна, а адреналин после боя так бьет в голову и чресла, что единственное желание — схватить ее и унести, продолжить бой там, где мужчина всегда победитель и побежденный, хозяин и самый верный раб.
Принцесса бледна — короткий взгляд глаза в глаза, и она резко разворачивается и уходит. И тут же возвращаются звуки: — Молодец! — орет Четери, хлопая его по плечу, пищат женщины, возбужденно гудят его соплеменники — Он его задел! — и солнце такое яркое, жаркое — и все равно не может сравниться с ней мощью и красотой.
Взбудораженные, разгоряченные боем драконы окружили Мастера и Владыку и внимательно слушали разбор драки, Чет объяснял, показывал, повторял движения, Нории внимал рассеянно. Провел большим пальцем по щеке, залечивая порез, слизнул кровь, принял от подошедшего слуги тяжелый кувшин с водой, чуть отошел, чтобы не забрызгать гостей, и стал обливаться. Хороший сегодня день.
Ангелина Рудлог сбежала. Сбежала!
Все это было для нее слишком. Невыносимо. Проклятый дракон, проклятая страна и вся эта чрезмерность вокруг лишают ее разума.
Но как можно справиться с столь неумолимым торжеством чувств, с увиденной ею гармонией контрастов? Оглушающая тишина и пронзительная, вибрирующая песня стали, резкий запах мужского азарта и нежный, горьковатый — цветов, жаркое солнце и сверкающая прохладная водяная пыль, опасность и смертоносная красота, взгляд полыхающих жизнью зеленых глаз, от которого перехватывает дыхание — и приходит понимание, что все это время ты и не дышала.
Изнутри тяжелыми волнами накатывала паника, грозя захлестнуть с головой и сломать едва удерживаемые стены самообладания.
Она ворвалась в свои покои, напугав служанок, ушла в спальню, сбросила туфли, вытащила мешающий гребень из волос — ненавидя проникающую в помещение жару, не дающую остыть, успокоиться. Скинула платье и нагишом прошла в темную, пахнущую влагой и травами купальню, расколотила в раздражении горшочек с мылом, швырнув его в зеркало — чтобы не видеть растерянность и беспомощность на своем лице.
Боги, как же хочется домой, в порядок и прохладу, туда, где все понятно и где она все способна превозмочь. Где она точно знает, кто она, и нет силы, могущей заставить ее изменить себе, опуститься до состояния полуразумной дурочки, которой можно манипулировать. Как же стыдно.
По зеркалу ломаной паутиной бежали трещины, и принцесса прижалась лбом к прохладному стеклу — потому что искала точку опоры внутри себя и не находила более. Стояла долго, затем выдохнула и пошла наружу — плавать. Дела подождут, пока она будет возвращать себе привычный и упорядоченный мир.
— Я, похоже, пропустил забаву, брат? — Энтери, только вышедший во двор, с недоумением осматривался — к собравшимся у фонтана мужчинам подходили драконицы, им тоже было интересно, и участвовавшие в боях расступались, уступая место. Слуги быстро выставляли на широкий бортик фонтана напитки, свежие лепешки с теплым хлебным запахом, холодное мясо, зелень — видимо, Зафир распорядился, чтобы господа могли подкрепиться. Кто-то из драконов налил из кувшина в высокий стакан лимонад, подал его Чету — а Мастер все говорил, забыв про текущую по плечу кровь.
— Четери горячил кровь, — усмехнулся Владыка, — напомнил мужчинам, что вода, если ее не греть, превращается в лед. Жаль, что тебя не было.
Нории вылил на себя второй кувшин, фыркнул, взял из рук слуги полотенце и начал вытираться.
— Жаль, — согласился Энтери. Его волосы уже достигали ушей, прядями спадали на глаза, но он терпел — отращивал. — Я в город ходил, к старому маминому дому. Я, Нории, скоро ведь жену сюда принесу. Позволишь мне поселиться там?
В большом доме, окруженном маленьким садом, прошло их с Энтери детство, там они жили с матерью. Отец их, Терии Вайлертин, был Владыкой Владык и управлял приморским городом Лонкара, мать любила Истаил, но согласилась на брак с отцом, когда Нории получил Ключ и Белый Город в придачу. «Не хочу, чтобы ты оглядывался на меня», — сказала мудрая Амеири на прощание. Но во дворце ее всегда ждали личные покои, и Нории любил, когда мать прилетала к ним с братом. Драконы вообще привязаны к матерям.
