Цикл аномалии (ЛП) - Форд Ша

— Думаю, на этот раз я возьму винтовку. Не то чтобы это имело значение, — Воробей протянула руку и будто схватила воздух. В ту секунду, когда ее руки сомкнулись, в ее хватке появилось длинноствольное ружье.

Это было старое оружие. Вероятно, даже старше Жозефины — винтовки Уолтера, из которой стреляли столько раз, что ему пришлось чинить ствол полоской самодельного клея.

Воробей скривила лицо так, будто оно пахло примерно так же, как клей Уолтера, и покрутила винтовку в руках. Затем она наклонилась, чтобы схватить что-то на своей талии, и ее наряд мгновенно изменился. Одежда появилась на ее теле: изношенные, грязные коричневые штаны и рубашка в пятнах пота. Ее сапоги выцвели, а их пальцы были покрыты пылью. Шляпа с широким закругленным краем скрывала ее лицо. Поля не были загнуты вверх, как у Говарда, а торчали ровно, как обеденная тарелка.

— Это что? — сказала я, глядя, как она стягивала с пояса мешочек.

— Порох.

Ее губы слегка приоткрылись, когда она насыпала большое количество черного песка в ствол своей винтовки. Она бросила металлический шар вслед за ним, а затем вытащила длинный металлический стержень сбоку от своей винтовки и использовала его, чтобы забить шар дальше в отверстие.

Я недоверчиво смотрела, пытаясь представить себе сценарий, в котором Воробей нажимала на курок, а ее пальцы не отрывались от рук с кровью.

Как только шарик застрял, она вставила металлический стержень на место и щелкнула молотком.

— Вот. Заряжено.

— Чт…? Всего один выстрел? Это нужно делать каждый раз?

— В 1836 году у них не было солнечной энергии, — сказала она, закатывая глаза.

1836?

Я понятия не имела, что было так давно — я знала, что было время до этого. Но, наверное, я никогда не переставала думать о том, сколько времени прошло между самым началом и настоящим. Более двух тысяч четыреста лет.

— Это вздор, — согласилась Воробей, когда я все еще была настолько потрясена, что была вынуждена повторить тот факт, что она только что провела три минуты, заряжая один-единственный выстрел. — Но я полагаю, это все, что у них было в Аламо. Конечно, нас зарезали. Тебе лучше поторопиться и выбрать что-нибудь, иначе за тебя выберет сержант Нэш, а он всегда выбирает охотничий нож. Слева от тебя, Шарли, — добавила она с ухмылкой.

Я обернулась и увидела, что рядом со мной в воздухе парило большое колесо меню. Оно крутилось точно так же, как меню Куба — но вместо слов там были проекции кучи различного оружия. И все они выглядели печально.

Я прошла мимо винтовки с обломанным прикладом к другой, у которой ствол был такой длины, что он, наверное, волочился по земле. Было одно ружье, похожее на револьвер — если бы револьверы были кусками дерева с латунными молотками, ввинченными в навершие. С тем же успехом я могла бы бросить спичку в бутылку виски.

— Что мне выбрать? — бормотала я.

— Это зависит от того, хочешь ты большой кусок мусора или поменьше? — крикнула Воробей. Ее ружье было прислонено к стене, и она высунулась из одного из окон без стекол, удовлетворенно закрыв глаза от искусственного тепла зимнего солнца. — Боже, я люблю солнечные передачи. Да?

Я смотрела на нее секунду и не могла не задаться вопросом, была ли она когда-нибудь на улице. Прежде чем я успела спросить, сержант Нэш закричал мне в уши:

— Время вышло, солдат! Тебя ждет рулетка.

Меню оружия крутится само собой. Оно двигалось так быстро, что все превратилось в одно коричневатое пятно. Я пыталась смахнуть его, но меню игнорировало мои движения.

— Что это будет? — крикнул Нэш.

— Это тесак, — пропела Воробей со своего места.

— У тебя есть пистолет. Они не дадут мне нож…

— Похоже, у тебя тесак! Размахивай им гордо, солдат!

— Что, черт возьми, я должна делать с этим? — сказала я, когда в моей руке появился изогнутый ржавый нож.

— О, становится лучше, — сказала Воробей. Ее голос был напряжен от смеха. Когда я подняла взгляд, она указала на мою голову. — Никто не выглядит хорошо в енотовой шкуре.

Одежда Воробья выглядела наполовину прилично. Она была грязной и старой, да, но, по крайней мере, у нее была настоящая шляпа. У меня был хвост. Было жарко, все зудело. Везде, к чему я прикасалась, я чувствовала мех. Моя одежда была из цельной кожи, и с нее повсюду свисали кисточки: на руках, груди и от бедер до лодыжек на обеих ногах. Я была похожа на прогулочный ковер между хвостом шляпы и кисточками, свисающими с моих конечностей.

— Это шутка? — я схватила пригоршню кисточек и тщетно попыталась их сорвать. — Ни за что люди так не одевались.

— Техасская армия катастрофически недофинансировалась, — сказала Воробей, пожимая плечами. — Полагаю, они просто носили то, что у них было.

— Ну, это пулю не остановит!

— Нет.

— А этот чертов нож… он застрял у меня в руке! — сказала я, когда попыталась бросить лук и поняла, что не могла. Он застрял в моей правой руке. Руке, которую я использовала чаще всего. Даже когда я разжала хватку, он прилип к моей ладони. — Как мне его снять?

— Ты не можешь бросить оружие ближнего боя.

— Почему бы и нет?

— А зачем? Тебе не нужно было его перезаряжать.

— Что…?

— За Техас!

Я подпрыгнула, когда позади меня раздался взрыв голосов. Сейчас вместе с нами в маленькой комнате собрались солдаты. Они не были настоящими, потому что у всех было одно и то же грязное лицо, снова и снова отпечатанное под их шляпами. И все они выглядели так, будто кто-то сфотографировал их посреди чихания.

Их рты двигались причудливо — будто их губы не разъединялись, и работали только их челюсти. Их боевой клич был так монотонен, что казался почти роботизированным:

— За Техас!

— Ну, ты не можешь ожидать, что вся графика будет потрясающей, — сказала Воробей, увидев выражение моего лица. Секунду спустя она выхватила пистолет с земли и нырнула под окно. — Черт, он рано появился. Он уже здесь.

— Кто тут?

— Санта-Анна — вернись!

— Кто?

Я едва успела разглядеть сцену снаружи, прежде чем Воробей оттянула меня окна. Сотни фальшивых солдат были разбросаны по симулированному миру. Эта группа солдат выглядела гораздо более организованной, чем та, что сейчас кричала мне в уши «Техас». Все они носили гладкую черную униформу с белыми крестиками на груди и черные шляпы с разноцветными веревками, свисающими с полей.

Их нельзя было назвать угрожающими — не то что граклы Аши, которые отмечали свои убийства глубокими порезами на предплечьях, а на шее у них были выжжены три звезды. Но, по крайней мере, они не носили чертовы енотовые шапки.

— Черт, он тебя увидел, — прорычала Воробей, указывая на мою грудь.

Я опустила взгляд и увидела, что на моем торсе светился ярко-красный прицел. Он не касался моей одежды, но парил в воздухе примерно в трех дюймах передо мной. И куда бы я ни двинулась, он следовал.

— Что это? — буркнула я, пытаясь смахнуть мишень. Это была проекция, полностью сделанная из цветного света. Мне повезло бы больше, если бы я попыталась сбить облака с неба.

— Ты отмечена, — сказала Воробей.

— Почему? Что я сделала?

— Выглянула в запотевшее окно, стоя прямо, — буркнула она, опуская дуло винтовки на подоконник. — Теперь он тебя видит, и тебе лучше поверить, что он пошлет всю свою армию прямо на твое место.

— Кто может меня видеть?

— Санта-Анна! Генерал мексиканской армии!

— Что за мексиканец?

— Фу! — Воробей мгновение сердито смотрела на меня, прежде чем покачала головой. — Ты действительно ничего ни о чем не знаешь, да? И это твоя история. Ты должна это знать.

— Моя история насчитывает около восемнадцати лет, — сказала я сквозь зубы. — Мне плевать на все, что было раньше.

Воробей пристально смотрела на меня.

— Может, тебе стоит побеспокоиться. Может, если бы тебе было небезразлично, ты бы кое-чему научилась — например, что тебе нужно двигаться, присев, если ты не хочешь, чтобы враги тебя видели. А теперь тише, — язвительно добавила она, прижимая приклад винтовки к плечу, — мне нужно сосредоточиться.