Робин Хобб - Корабль судьбы (Том II)
И одна из этих жестоких истин, между прочим, гласила, что кратчайший путь к достижению цели порой лежит через ложь.
— Думаешь, я люблю ее? — хмыкнул Кеннит. — Да ты что? Как, по-твоему, я мог ее полюбить? Совершенный, она же не из моей семьи. Мы с ней чужие. Что нас может связать? Воспоминания? Лично мне тут и поделиться-то нечем, потому что я давным-давно доверил хранить их тебе. Мое сердце с тобой, кораблик. И всегда было с тобой. Я люблю тебя, Совершенный. Тебя и только тебя. Кораблик, ведь я же и есть ты. А ты есть я. Вся моя суть заключена в тебе. Заключена и заперта, чтобы остаться навсегда в тайне. Или ты уже кому-то что-нибудь разболтал?
Он очень осторожно задал этот вопрос.
— Ни единого слова! — благоговейно поклялся корабль.
— Хорошо. Очень хорошо. Но мы оба с тобой знаем, что есть лишь один способ похоронить все навеки. Лишь один способ сделать так, чтобы наши тайны никогда не были раскрыты.
Эти слова сопроводило молчание, и Кеннит не стал его нарушать. В его душе постепенно воцарялась спокойная уверенность. Не нужно было ему сомневаться в Совершенном. Его корабль оставался верен ему, и так было всегда. Кеннит задержался на этой мысли, гревшей сердце, и постарался разделить чувство уверенности с Совершенным. В эти мгновения он любил свой корабль совсем как когда-то. Любил, всем существом своим веря: Совершенный непременно поступит так, как будет лучше для него, Кеннита. Наконец Совершенный устало спросил:
— А как быть с моей командой?
— Возьми их с собой, — негромко предложил Кеннит. — Они служили тебе, как умели, так пусть останутся с тобой навсегда и не узнают разлуки.
Совершенный вздохнул.
— Но им не понравится смерть. Им совсем не хочется умирать.
— Мы с тобой хорошо знаем, что у людей жизнь коротка, а умирание — еще короче. Оно продлится недолго.
На сей раз Совершенный еще дольше что-то обдумывал и сомневался.
— Я… я не знаю, способен ли я по-настоящему умереть, — сказал он наконец. — Прошлый раз я не сумел даже остаться под водой. Дерево, оно же плавает. — Он вновь помолчал. — А еще там у меня внутри Брэшен заперт. Знаешь, я кое-что пообещал ему, Кеннит. Однажды я пообещал не убивать его.
Кеннит напряженно свел брови и дал Совершенному ощутить его всесторонние раздумья по этому важному поводу, а потом по-доброму предложил:
— Хочешь, я тебе помогу? Я сделаю так, что ты и слова своего не нарушишь и вообще ни в чем не будешь виноват.
Тогда в конце концов носовое изваяние повернуло к Кенниту громадную голову. Казалось, он рассматривал его слепыми изрубленными глазницами. Пират же вглядывался в черты, которые так хорошо знал. Всклокоченные волосы, высокий благородный лоб, прямой нос, волевые губы, косматая борода. Совершенный, его Совершенный, лучший из кораблей! Нежность, подобная боли, грозила разорвать сердце, а глаза наполнились слезами, которые он один из двоих был способен пролить.
— Ты сможешь? — тихо попросил Совершенный.
— Смогу. Конечно смогу, — утешил его Кеннит.
Потом Кеннит покинул его палубу, и сделалось тихо. Тишина распространялась, захватывая всю вселенную. Вообще-то мир был полон звуков. Внутри запертых трюмов взволнованно кричали и переговаривались люди, поодаль, удаляясь, трубили морские змеи, постепенно поднимался ветер; вот шлепнулся в воду обрубленный буксирный конец, и, разгораясь, начало потрескивать пламя. Порыв ветра развернул Совершенного. Движение получилось удивительно свободным. Ничья рука на штурвале не сдерживала его бег, лишь поднимавшийся шторм наполнял побитые змеиным ядом паруса. Вот огонь с внезапным шумом устремился вверх по снастям, и Совершенного обдало жаром. Пламя лазило куда проворней любого матроса. Оно выбрасывало длинные языки, пожирая плотную ткань, облизывая дерево.
Ему понадобится время, чтобы распространиться как следует. Все знают, как медленно разгорается диво древо. Но уж если оно заполыхает как следует, потушить его становится почти невозможно. Обычное дерево, из которого состоят надстройки и мачты, сгорит быстро, а за ним — рано или поздно — займется и диводрево. Совершенный умел терпеливо ждать. Он подождет.
Его отвлекала только команда, упорно ломившаяся наружу из запертых трюмов. Конечно, люди поняли, что он дрейфует. А может, уже почувствовали и дым.
Он сделал усилие и перестал думать о них. Мальчик, которого он когда-то знал и любил, превратился в мужчину. Судя по тому, как доносился с палубы его голос, он был рослым. И сильным. Как крепко он сжимал его поручни… Совершенный даже покачал головой, любя и гордясь. Все-таки у него получилось. Его жертва не оказалась напрасной. Кеннит вырос именно таким, как им мечталось когда-то. Но удивительное дело, как все сразу вернулось от звука его голоса, от прикосновения руки, от знакомого запаха, донесенного ветром! Стоило ему сказать «Совершенный» — и одно это слово вмиг унесло все воображаемые обиды и надуманные измены, из-за которых корабль позволял себе сердиться на Кеннита. Глупость какая… Действительно, и как только он мог? Сердиться на того единственного, кто когда-либо всем сердцем его любил? Да, Совершенный принес большую жертву ради него, но разве мог он поступить по-другому? Должен же был кто-то освободить Кеннита. Вот он это и сделал, только-то и всего. И вот теперь его мальчик будет царствовать как король Пиратских островов, и со временем наверняка сбудется еще одна их давняя мечта: у Кеннита родится сын, и он назовет его Парагоном — Совершенным. Наконец-то будет на свете Парагон Ладлак, которого станут любить и лелеять. А чего доброго, уже и был! Совершенный отчаянно пожалел, что не удосужился спросить Кеннита, не родил ли тот еще сына. Какое утешение было бы знать, что уже живет вымечтанный ими когда-то ребенок!
Внизу, в его трюме, люди отодрали нечто тяжелое и размеренно колошматили им в крышку люка. Вот только сил у них было явно недостаточно. Трюм быстро заволакивало дымом, и это было хорошо. Они просто уснут — и умрут, не успев сгореть заживо.
Совершенный вздохнул и чуть накренился на один борт. Так всегда происходило, когда он не прилагал сугубых стараний удержаться на ровном киле. Не его была в том вина, причина крылась в изъяне постройки, неизбежно случившемся оттого, что для него использовали два разных «бревна» диводрева. Вот и вышло, что в Совершенном были одновременно заключены два дракона, бесконечно пытавшихся возобладать один над другим. Они только и делали, что дрались, и от попыток разобраться в противоборствующих личностях у него голова шла кругом. Поэтому однажды он загнал обоих поглубже и решил быть просто Совершенным. Парагоном Ладлаком.
Он даже произнес это имя вслух — очень тихо. И сразу закрыл рот, перестав даже дышать. Собственно, ему не требовалось дыхание, этой привычкой он был обязан форме, которую ему придал ваятель. Между прочим, свою форму он при очень большом желании мог изменять. Не очень сильно, но мог. Вот и теперь ему удалось чуть-чуть раздвинуть тщательно подогнанные доски диводрева.
Сначала он ничего не почувствовал. Однако потом по внутренней стороне обшивки побежали прохладные струйки воды, и он начал медленно-медленно тяжелеть. Он позволил себе увеличить крен, и, судя по голосам, люди внутри поняли это. Снова поднялся крик и топот ног: они бросились выяснять, где течь. Но что толку искать, если вода лилась из каждого шва? Время покажет, что именно заберет его: морская пучина или огонь. И в любом случае это произойдет не по его вине.
Совершенный скрестил на груди руки, повернулся лицом навстречу надвигавшемуся шторму и приготовился к смерти.
— Я подумал, ты захочешь принять решение сам, кэп, — сказал Йола. Он стоял, точно аршин проглотив. Он знал, что вдается в опасные материи, однако был достаточно умудрен опытом и понимал: попытка решить данное дело без участия Кеннита была бы еще опасней. Тем не менее Кеннит про себя горько жалел, что старпом просто не оставил барахтавшихся тонуть. Поступи он именно так, насколько все было бы проще!
Он перегнулся через фальшборт и посмотрел на терпящую бедствие. Женщина явно отличалась недюжинной силой, но в холодной воде да при нарастающей зыби ей долго не продержаться. Значит, скоро все кончится. Вот очередная волна накрыла ее. Как ни странно, женщина опять вынырнула. Это надо же, какое упорство! Ко всему прочему она еще никак не желала бросить молодого матроса, которого поддерживала на плаву, хотя тот определенно был уже мертв.
Вот женщина запрокинула светловолосую голову и закашлялась.
— Помогите…
Сил для крика у нее уже не было, но движение губ сомнений не вызывало. Кеннит задумчиво поскреб в бороде.
— Она с «Совершенного», — сказал он Йоле.
— Несомненно, — отозвался тот сквозь зубы.
Ну кто бы мог заподозрить, что закаленного Йолу до такой степени расстроит вид тонущей женщины! Кеннит поистине не переставал удивляться самым неожиданным слабостям, составлявшим червоточины даже очень сильных душ.
