Роберт Джордан - Нож сновидений
Норри сцепил пальцы, прижав папку локтями к своей ливрее в чернильных пятнах, и мрачно нахмурился. – «Мало у кого есть свой личный дознаватель, миледи. Это подразумевает нечто… гм… темное. Но тут, как я понимаю, ее дед разогнал от нее всех, кто мог ею заинтересоваться так, что ею больше уже никто не интересовался, и она с момента своего совершеннолетия была фактически пленницей. Подобное кому угодно придаст угрюмости. Возможно, она… гм… не стоит такого доверия, насколько вы могли бы пожелать, миледи».
«Как вы думаете, мы можем подкупить кого-то из ее слуг, чтобы шпионить на меня?» – Как легко теперь было спросить о подобном. Шпионы стали такой же частью ее жизни как каменщики или стекольщики.
«Это скорее всего возможно, миледи. Я узнаю наверняка через день или два». – А когда-то он приходил в ужас от мысли о шпионаже. Кажется, все меняется, в конечном счете. Он приоткрыл папку, но не до конца. – «Боюсь, что состояние канализации в южной части Нижнего Кэймлина срочно требует внимания».
Илэйн вздохнула. Меняется, но не все. Чтоб ей сгореть, она стала подозревать, когда на нее свалится весь Андор, у нее вряд ли найдется для себя хотя бы часок. Чего хотят соратники Луана?
Где-то ближе к обеду появилась Мелфани Доулиш и сказала, чтобы Эссанде и Нэйрис раздели Илэйн догола, чтобы ее можно было взвесить на больших деревянных весах, которые повитуха принесла с собой. Таков был заведенный ежедневный ритуал. Хвала Свету, медная чаша весов была обита тканью! Полная маленькая женщина прослушала ее сердце через полую деревянную трубку, прижав ее к груди и к спине, приподняла ее веки, чтобы осмотреть глаза и понюхала ее дыхание. Она заставила ее помочиться, затем поднесла стеклянный кувшин к свету лампы, чтобы изучить его. Это она тоже понюхала и даже окунула туда палец и лизнула его! Это был еще один ежедневный ритуал. Илэйн закатила глаза, сильнее закутываясь в шелковый расшитый халат, но продолжала дрожать. В этот раз Мелфани заметила.
«Я могу рассказать о некоторых болезнях по изменению вкуса, миледи. В любом случае, есть вещи и похуже. Мой малыш Джаем, который притащил весы, его первой оплачиваемой работой была чистка конюшен. Он заявлял, что все, что он ест, на вкус как…» – Ее кругленький животик затрясся от смеха. – «Ну, вы можете себе представить, миледи» – Илэйн могла, и была рада, что ее не стошнило. Она вновь задрожала. Эссанде с невозмутимым видом, сложив руки на талии с одобрением наблюдала за своей племянницей, но Нерис, казалось, вот-вот стошнит. – «Жаль, он не может научиться моему ремеслу, да и никто не купит травы у мужчины. И не станет иметь дело с мужчиной-повитухой». – Мелфани громко рассмеялась над этой шуткой. – «В общем, он собирается проситься подмастерьем к оружейнику. Уже слишком перерос, но все равно хочет. А сейчас почитайте своей малышке». – Она абсолютно не верила заявлению Илэйн, что у нее будет мальчик и девочка. И не поверит, пока не услышит биение их сердец, а случится это только через несколько недель. – «И пусть для нее поиграют музыканты. Она запомнит звук вашего голоса. Приучайтесь любить чтение и музыку. Это помогает и не только здесь. Делает ребенка умнее».
«Вы повторяете это каждый раз, Госпожа Доулиш». – Ворчливо сказала Илэйн. – «Я знаете ли, не страдаю забывчивостью, и уже делаю это».
Мелфани вновь рассмеялась, ее глаза заблестели. Она принимала меняющиеся настроения Илэйн как дождь или молнию. – «Вы бы удивились, узнав, как много людей не верят, что дитя в утробе может слышать, но я вижу разницу между теми, кому читают, а кому нет. Вы не возражаете, госпожа, если я перед уходом поговорю со своей тетей? Я принесла ей пирог и мази для ее суставов». – Лицо Эссанде покраснело. Ну, теперь, когда ее ложь раскрыта, она примет Исцеление или Илэйн узнает причину отказа.
В конце обеда Илэйн обсудила с Биргитте намерения Луана и компании. Это была чудесная еда, и она уписывала все за обе щеки. Мелфани раскритиковала поваров и всех, до кого смогла добраться за ту щадящую диету, на которой они держали Илэйн. Сегодня подавалась хорошо поджаренная озерная форель, рулетики из капусты, начиненные рассыпчатым сыром из овечьего молока, бобы с кедровыми орехами, и яблочный пирог. Была и еще одна причина называть еду замечательной – у нее не было никакого привкуса порчи. Они выпили отличный черный чай с мятой, который сначала на какой-то момент заставил ее напрячься, пока она не поняла, что это была действительно мята. Единственное, что Мелфани запретила – это вино даже сильно разбавленное. Биргитте даже бросила пить, хотя вряд ли что-то могло повлиять на детей через узы. Илэйн не стала высказывать свою догадку. Биргитте слишком много пила, чтобы притупить боль от потери своего Гайдала. Илэйн понимала ее, хоть и не одобряла. Она не могла себе представить, что бы она делала, если бы Ранд умер.
«Я не знаю», – сказала Биргитте после того, как с жадностью доела остатки своего пирога. – «Все, до чего я смогла додуматься – они собираются просить помощи против Приграничников. Одно ясно точно – они не собираются бросить свою проклятую поддержку к твоим проклятым ногам».
«Я тоже так думаю», – послюнявив палец, Илэйн подобрала крошки сыра и отправила их в рот. Она бы могла съесть еще столько же, сколько было на тарелке, но Мелфани решительно намеревалась ограничить набор ею веса. Столько, сколько нужно и не больше того. Наверное, корова, которую откармливают для продажи на ярмарке, чувствует себя точно также. – «Если только они не решили потребовать от меня сдачи Кэймлина».
«Это всегда так», – ответила Биргитте почти весело. Узы донесли, что на самом деле все не так. – «Мы до сих пор не убрали часовых с башен, несмотря ни на что, и еще Джулания с Керейлле устроились прачками к ним в лагерь, поэтому мы узнаем об их походе на город еще до того, как двинется первый солдат».
Хотелось бы Илэйн не вздыхать так часто. Сожги ее Свет, у нее же под стражей Аримилла, Ниан и Эления, и все явно не рады тому, что приходится делить одну постель. Она знала, что эта мысль не должна доставлять ей удовольствие, но, тем не менее, она его чувствовала. И теперь у нее есть еще трое союзников, возможно, и не самых надежных. По крайней мере, теперь они к ней были крепко привязаны. Она должна чувствовать себя победительницей.
После обеда Эссанде и Сефани одели ее в темно-зеленое платье с изумрудными разрезами на юбке и вышитое серебром на груди, по рукавам и понизу юбки. Из драгоценностей она надела свое кольцо Великого Змея и большую серебряную брошь с Замковым камнем Траканд на голубом эмалированном фоне. Вид броши нагнал на нее угрюмость. Внутри Дома говорили, что Траканд – замковый камень, который скрепляет весь Андор. Пока что она не сделала для этого ничего хорошего.
