Баркер Клайв - Пятый доминион
Глава 53
После всех рассказов Понедельника Юдит ожидала найти город абсолютно пустынным, но это оказалось не так. За время, прошедшее с его возвращения с Южного Берега и до начала их поездки в Поместье, лондонские улицы, на которых, в соответствии с утверждениями Понедельника, действительно не было видно ни романтически настроенных туристов, ни идущих на вечеринки гостей, превратились во владение третьего и куда более странного племени. Это были мужчины и женщины, которые просто, ни с того ни с сего, встали со своих постелей и отправились бродить по городу. Почти все они бродили в одиночку, словно та тревога, что вывела их этой ночью на улицы, была слишком болезненна, чтобы ей можно было поделиться с близкими. Некоторые были одеты так, словно направлялись в контору на работу: костюмы и галстуки, юбки и туфли на низком каблуке. Одежда других с трудом укладывалась в рамки приличий: многие были босыми, а еще больше людей разгуливало обнаженными по пояс. У всех была одинаковая вялая походка; все глаза были устремлены на небо.
Насколько могла видеть Юдит, небеса не угрожали им никакими дурными предзнаменованиями. Несколько раз краем глаза она заметила падающие звезды, но для ясной летней ночи в этом зрелище не было ничего необычного. Ей оставалось только предположить, что эти люди вбили себе в головы идею, что откровение должно прийти сверху, и, проснувшись среди ночи с необъяснимым подозрением, что это откровение вот-вот должно произойти, отправились на улицы на его поиски.
В предместьях их ожидала та же самая картина. Обычные мужчины и женщины в пижамах и ночных рубашках стояли на углах улиц или на лужайках перед домом и наблюдали за небом. Чем дальше от центра Лондона - возможно, от Клеркенуэлла в частности - они отъезжали, тем менее выраженным становилось это загадочное явление, чтобы вновь проявиться во всем своем блеске в деревушке Йоук, где, промокнув до нитки, они с Милягой стояли на почте всего лишь несколько дней назад. Проезжая по тем же самым улочкам, где они плелись под дождем, она вспомнила о той наивной мысли, с которой она вернулась в Пятый Доминион, - это была мысль о возможности воссоединения между ней и Милягой. Теперь она ехала обратно тем же маршрутом, и все ее надежды на подобное воссоединение были перечеркнуты, а в животе она вынашивала ребенка его злейшего врага. Ее двухсотлетний роман с Милягой подошел к неизбежному и необратимому концу
Кусты вокруг Поместья чудовищно разрослись, и, чтобы пробраться к воротам, уже недостаточно было бы того прутика, которым Эстабрук некогда расчищал здесь путь. Несмотря на свой пышный вид, растительность воняла разложением, словно процесс распада шел в ней с такой же скоростью, как и процесс роста, и набухшие бутоны были обречены сгнить, так никогда и не превратившись в цветы. Размахивая налево и направо своим ножом, Понедельник расчистил путь к воротам, и сквозь дыру в проржавевшем железе они проникли в парк. Несмотря на то что был час сов и мотыльков, парк кишел всеми формами дневной жизни. Птицы кружили в воздухе, словно внезапное смещение магнитных полюсов сбило их с толку и не давало найти дорогу к родным гнездам. Комары, пчелы, стрекозы и все прочие дневные насекомые в отчаянном смятении носились в освещенной лунным светом траве. Подобно ночным наблюдателям на тех улицах, которые они проезжали, природа ощущала приближение какого-то сверхъестественного события и не могла оставаться безучастной.
Но Юдит чувство направления не изменило. Хотя рассыпанные по парку рощицы почти ничем не отличались друг от друга в серо-синем свете ночи, она уверенно выбрала путь к Убежищу, и они потащились вперед, увязая во влажной почве и путаясь в густой траве. Понедельник насвистывал по дороге - с тем же блаженным безразличием к мелодии, по поводу которого несколько часов назад прошелся Миляга.
- Ты знаешь, что должно произойти завтра? - спросила у него Юдит, почти завидуя этой странной безмятежности.
- Ну, типа того, - сказал он. - Вон Небеса, видишь? А Босс сделает так, что мы сможем туда попасть. Классно погуляем.
- А ты не боишься? - сказала она.
- Чего?
- Все изменится.
- Это хорошо, - сказал он. - Лично меня этот мир уже затрахал.
Потом он снова принялся свистеть и продолжал этим заниматься на протяжении следующих ста ярдов, до тех пор пока звук, более настойчивый, чем его свист, не заставил его замолчать.
- Послушай-ка.
Чем ближе они приближались к роще, тем гуще кишела жизнь в воздухе и траве, но так как ветер дул в противоположном направлении, то гул, исходящий от этого скопления живых существ, они услышали только сейчас.
- Птицы и пчелы, - заметил Понедельник. - Охренеть, сколько...
С каждым шагом масштабы собравшегося впереди парламента становились все более очевидными. Хотя лунный свет не слишком глубоко проникал сквозь листву, было ясно, что на каждой ветке каждого дерева вокруг Убежища - вплоть до самого крохотного сучка - сидят, прижавшись друг к другу, птицы. Их запах ударил им в ноздри; их крики - в уши.
- Ну и насрут же они на наши головы, - сказал Понедельник. - А то и просто задохнемся.
Насекомые превратились в живой занавес между ними и рощей - такой плотный, что через несколько шагов они отказались от попыток отмахнуться от них и, неся трупы погибших на лбах и щеках и чувствуя, как в волосах у них трепыхаются бесчисленные застрявшие создания, пустились бегом к цели своего путешествия. Теперь стали попадаться птицы и в траве - очевидно, члены нижней палаты парламента, которым не нашлось места на ветках. Вопящими стаями они вылетали из-под ног бегущих, и их тревога передалась верхней палате. Начался оглушительный подъем такого огромного числа птиц, что их яростное неистовство вызвало настоящий листопад. Когда Юдит и Понедельник достигли рощи, им пришлось бежать через двойной дождь: один - зеленый - падал вниз, другой - покрытый перьями - вверх.
Ускорив бег, Юдит обогнала Понедельника и ринулась вокруг Убежища (стены его были черны от насекомых) по направлению к двери. На пороге она замерла. Внутри, неподалеку от края мозаики, горел небольшой костер.
- Какой-то пидор нас опередил, - заметил Понедельник.
- Я никого не вижу.
Он указал на бесформенную груду, лежащую на полу по другую сторону костра. Его глаза, более привычные к виду существ в лохмотьях, первыми обнаружили того, кто развел костер. Она шагнула в Убежище, уже зная, кто это существо, хотя оно пока не поднимало головы. Да и как она могла этого не знать? Уже трижды - один раз здесь, второй раз в Изорддеррексе и третий раз, совсем недавно, в Башне Tabula Rasa - этот человек вторгался в ее жизнь самым неожиданным образом, словно для того чтобы доказать свои собственные, не так уж давно произнесенные слова о том, что судьбы их переплетены, потому что они - два сапога пара.
