Токацин - Солнечный змей
— Вот Инмес удивится, — пробормотал Речник и тронул поводья. Сколько ещё ехать до Киньямкелы, он не знал, но подозревал, что город живых рядом с городом мёртвых стоять не может.
В сумерках Фрисс увидел вдалеке огонёк чужого костра, но сил идти к нему по тёмной чаще уже не было. Путники устроились на панцире Двухвостки — окрепший Алсаг наконец уступил Речнику середину и улёгся на краю, подальше от холодного тела Нециса. Некромант, полвечера пролежавший трупом, зашевелился и хмыкнул.
— Фрисс, у тебя детёныш неумытый. Это никуда не годится.
Речник покосился на Квэнгина. Существо крутило головой, и жёлтые глаза ярко светились — совсем как у Инмеса, выбирающегося из тёмной пещеры на ночную прогулку. Насколько оно грязное, на ощупь Фрисс понять не мог.
— Как его мыть-то? — нахмурился Речник.
— Обычно они моют детёнышей языком, — задумчиво отозвался Нецис. — Но я думаю, что пучок мокрой травы — достойная замена.
— Алсаг, — Фрисс потянул кота за ухо, и тот сердито фыркнул. — Сделай полезное дело — оближи эту мелочь!
Хинкасса смерила его долгим взглядом округлившихся глаз.
— Фррисс, ты сдуррел, — мотнув головой, Алсаг зарылся в тюки. — Сам облизывай эту гадость.
— Чтоб мне стать зелёной крысой… — Речник покачал головой, снова протянул руку к коту, увидел оскаленную пасть и пожал плечами. — Ладно, иди сюда, мелочь…
Квэнгин слабо махал лапами — наверное, прикосновения мокрого листа были слишком грубыми для тонких крыльев — но царапаться боялся, и Фрисс кое-как вытер его и завернул в рубашку.
— Имя тебе нужно, вот что, — пробормотал он, укладываясь на тюки рядом с Квэнгином и слушая сопение попутчиков. — А говорить ты умеешь?..
Проснулся Речник от щекотки и тихого, но настойчивого писка. Детёныш Квэнгина водил когтями по его плечу и тыкался носом в шею. Встретив сонный взгляд Фрисса, он навострил уши и упёрся носом в нос.
— Ашш, — острые зубы, выпирающие из пасти, очень мешали хеску говорить. — Ашшта! Ашшт!
— Что? — Речник неохотно поднялся и протёр глаза. Квэнгин висел на нём, обхватив бока крыльями.
— Ашш! Ашшши!
— Проголодалась? — Фрисс зевнул и потянулся к тюкам. — Река моя Праматерь, скорее бы ты научилась жевать…
— Аста, — Нецис протянул Речнику ещё горячий запечённый корень. — Это её имя. Она говорит, что её зовут Аста. Фрисс, ты напрасно повесил на себя этот никчёмный груз. Тебе что, совсем нечем заняться?
— Аста, — Речник осторожно провёл пальцем по уху Квэнгина. — Я запомню. Оставь её в покое, Нецис. Вспомни, где я нашёл тебя — и что было потом.
Незадолго до полудня они сделали привал. Двухвостка разрыла мох, хранящий последнюю влагу давних дождей, и плюхнулась брюхом в грязь. Она громко сопела и разевала пасть, как рыба, выброшенная на берег, — вязкий воздух полудня мало годился для дыхания. Фрисс смотрел на небо, залитое золотом, на смутную дымку высоко над землёй — всё, что осталось от туч Великого Леса. Ему мерещились серебристые высверки в небесах — рой чего-то мелкого летел над джунглями, полыхая на солнце белым огнём.
— Небесные змеи любят жару, — пробормотал он, морщась от слишком яркого света. — Вот бы они принесли дождь… Нецис! Как ты думаешь, за Гиблыми Землями сейчас такая же сушь?
— Та-а… синхи, — слабо кивнул Некромант. Его мысли были далеко. Он отошёл в сторонку от лагеря и стоял на крошечной полянке под столбом солнечного огня, и его кожа как будто потемнела и подёрнулась зеленцой, похожей на пряди ползучего мха. Фрисс смотрел на него с тревогой — полуденная вспышка близилась, и падать, если что, Некроманту пришлось бы лицом в засохшую грязь.
— Хоть бы они там договорились с дождями, — покачал головой Речник. — Там с водой всегда беда, а если Тзангол ещё до них добрался… Бездна! Нецис, иди в тень!
— Синхи кэи ато, — криво усмехнулся Некромант и вскинул руки. — Илкор ан Каима…
Свет расплавленным золотом потёк с неба. Солнце, распухшее вчетверо, повисло над лесом, выжигая последние тени. Речник вскочил, едва не уронив Асту, детёныш неуклюже растопырил крылья и захлопал ими, Фрисс метнулся к Нецису и остановился. От потемневшей кожи Некроманта тянулся серый дымок, пахнущий гнилью. Колдун выставил вперёд руку, отгоняя Речника, и сделал неуверенный шаг, потом ощупал свои плечи и голову — и тихо хихикнул. Чёрный агат на его груди выпустил клуб серебристого дыма, по спине Речника пробежал холодок, Аста с испуганным писком перебралась за спину и повисла там, цепляясь когтями за плечи Фрисса.
— Та-а… синхи! — усмехнулся Нецис, потирая руки. Дым повалил пуще прежнего. Серый покров стекал с Некроманта, пятнами проступала одежда, ничуть не затронутая тленом, и мертвенно-бледная кожа.
— Синхи! — колдун снова хихикнул и шагнул в тень. Солнечный жар медленно ослабевал, распухший диск в небесах уменьшался, — испепеляющий взгляд Згена скользнул по южным лесам и обратился к западу. Нецис поднял руки, и серая дымка переползла на его ладони и развеялась вовсе.
— Работает, — усмехнулся Некромант. — Та-а, илкор ан Лар-Илри, всё-таки работает… Хвала Каиме!
Речник изумлённо мигнул.
— Нецис! Что ты сейчас сделал?! — он схватил мага за плечо и встряхнул. — Полуденная вспышка… тебе же даже плохо не стало! Что ты сделал?!
— Ничего, что заслуживало бы внимания, — Некромант устало протёр глаза и опустился на панцирь Двухвостки. — Я очень боюсь, Фрисс. Боюсь, что не смогу даже близко подойти к Тзанголу. Если слабая часть силы его создателя размазывает меня по земле… тогда я бесполезен. Этот покров опасен — никогда не прикасайся к нему, если только не захочешь остаться без руки — но польза от него определённо есть…
У Киньямкелы была городская стена — вот только Фрисс, наткнувшись на неё в одиночку, не вдруг распознал бы стену в этой груде больших и мелких камней, опутанных корнями и утыканных кольями. Некоторые камни раньше были гладкими кусками ровных стен — какая-то нерсийская постройка была разбита в крошево и свалена длинной грудой вокруг городка. За воротами, в тенистом закутке под навесом, хвастались добычей двое охотников — они и прибежали протаскивать Двухвостку сквозь то, что в Киньямкеле звалось воротами. Городская стража, изнывающая от жары под кожаной бронёй, отсиживалась в тени. Фрисс слышал тихие удивлённые голоса, но подойти к «коатекам» ближе никто не решился — и даже охотники, увидев лицо Речника и чёрное существо за его плечом, вскрикнули и отступили, указывая на него пальцами.
«А с дичью-то плохо,» — покачал головой Фрисс, разглядывая их добычу — она осталась под присмотром стражников у входа в хижину, слепленную вместе со стеной из тех же обломков. К палке были привязаны две крупные короткохвостые и толстомордые крысы пёстрой окраски, из брошенного рядом узла выглядывали щупальца летучих медуз, — больше не было ничего.
