Вероника Горбачева - Сороковник. Части 1-4
— Просто Ива, — прерываю. — Называй так, чтобы быстрее. И перестань краснеть, у меня два сотрудника таких, как ты, и нормально мы с ними общаемся. Не комплексуй. Что за сеть?
— Та-ак Сеть же… — он разводит руками. — За-а-щитная. Во… в одном месте латаю — в другом ды-ы-рявится… Не у-успеваю я. Мо-ожет, вы со мной под-д-дежурите, по-осмотрите, что не т-так…
Я? Ага, с ним, значит, возились и огневик самый главный, и Аркаша, маг не из последних, а я, значит, посмотрю — и сразу всё разрулю? Умнее всех нашлась?
— Голубчик, — говорю как можно мягче. — Ты ведь сюда ко мне, как к Обережнице пришёл? — Он истово кивает. — Так скажу тебе честно: Обережница я без году неделя. Ты не смотри, что перед тобой взрослая тётка, просто я сюда попала уже такой, и сейчас только начинающая. Зелень, как у вас говорят. Кое-что, конечно, могу, — в его глазах, угасших было, вспыхивает надежда, — но ведь я и сама толком не знаю, на что способна. Ты сколько на ведуна учился?
— Пять лет.
— Вот видишь… А моему обережничеству дней двадцать, не больше. Да пойду я с тобой, не горься, но только на результат особо не рассчитывай. Посмотрим на месте, что и как, хотя может получиться, что я просто пройдусь — и уйду ни с чем.
— У меня н-нет выхода, — говорит он, опуская глаза. — Х-хоть так… — И я понимаю: действительно нет.
— Что, магов в городе больше не осталось? Все — там? — Он кивает. — А меня как нашёл?
— Го-о-сподин О-омар посоветовал пе-еред отъездом. Ска-азал…
Я машу ему рукой, обрывая, чтоб не мучился. Тут всё ясно. Как я и думала.
— А посох твой откуда? Почему им не хочешь заняться?
— Посох дедов, — отвечает Йорек настороженно, — его не трогайте. Я им и не пользуюсь почти, он вот-вот ра-ассыплется, и ни причём он тут.
Задела я его этим вопросом. Разволновался парень. Но не туда смотрит, не туда… Магу-стихийнику без посоха нельзя, это ж для них как для моего суженого кольца-шмольца и боевые ногти. Не спрашивайте, откуда я это знаю: начиталась, наигралась в своё время, просвещена теперь по самую маковку. Включаю аурное зрение и снова рассматриваю магическое орудие. Так и есть, одна из составляющих лозин словно тлеет, слабенько, вяло, будто нехотя. Другая — инеем покрыта, налёт на ней изморозный. Внутри третьей, бесцветной, словно по стеклянной трубке медленно курсируют крошечные дымные завихрения.
Огонь, вода, воздух. Всё в одном флаконе. И кто у нас был дедушка?
Впрочем, назови мальчик имя — оно мне ничего не скажет, но и без того ясно, что предмет сей уникальный. Вот только странно в нём циркулируют энергопотоки — дёргаются, искривляются, словно мешают друг другу.
Ловлю недружелюбный взгляд Йорека. Не бойся, мальчик, не съест Обережница твой драгоценный посох. А у тебя в ауре, между прочим, те же самые цвета проскакивают; почему же нет резонанса?
— Отдайте, госпожа Ива, — тихо просит он.
— Держи, — протягиваю его сокровище. — А что ты так испугался? Я ж ничего с ним не сделаю! Или… — меня осеняет догадка. — Или кто-то уже сделал? Ну-ка признавайся?
— Ни-икому не даю. Деда он слушал, ме-еня не хочет. Ну и п-пусть. Всё равно м-мой будет.
— А ты стихии в нём видишь? — уточняю на всякий случай.
— Ви-ижу. Га-асят они д-друг дружку. П-пробовал разъединить — не вы-ыходит.
Понятно. Значит, в работе мальчик обходится исключительно своими силами, а восполнить их не успевает. Может, подсоединить его к какому-то источнику?
Я бы рада, да только не нахожу поблизости подходящего носителя. С настройкой куколок для Маги получилось удачно: изначально на чучах была детская аурка — наполовину моя, наполовину Магина, наследственная, потому и пошло у меня дело. Я бы и посох попробовала так настроить, да нет в нём ни грана от обережничества. Чужой для меня предмет. А ведь наследственная вещь, родовая. Его вещь, Йорека Рыжего.
Погоди-ка. А что мне вообще напоминает это имя? Ну, за вычетом Шекспировских аналогий?
Йорек Рыжий… Точно Эрик Рыже… Краснобородый. Что-то из скандинавского эпоса. Пошарить по происхождению мальчика — и затем по соответствующей мифологии? Глядишь, что вспомню и сумею применить.
— Го-оспожа Ива, — робко окликает рыжий откуда-то из-за моей спины. — Вы об-бещали, так мо-ожет, пойдём уже?
Поворачиваюсь к нему. Смотри-ка, оказывается, забывшись, я начала расхаживать из угла в угол; явно, перенимаю чужие привычки, хотя так действительно легче думается.
— Давай-ка проведём небольшую подготовку. Скажи-ка мне, дружок, — и при этих словах молоденький ведун заливается румянцем, — Йорек — это твоё настоящее имя? Или при рождении тебя по-другому назвали?
Спрашиваю, потому что у наших славян часто бывало по два имени — одно домашнее, лишь отцу-матери известное, другое — «уличное». Если надумает кто сглазить или наворожить, назовёт богам или нечисти неправильное имя — а ворожба или сглаз не сработают, нет человека такого человека на самом деле. У многих народов это применялось.
— Называли, — Йорек отводит глаза. — А за-ачем это?
Не даётся. Зайдём с другой стороны.
— А дед твой, от которого посох тебе достался, сам откуда? Ты свой дар от него унаследовал? Почему в ведуны пошёл?
— О-от него. Дед ве-едун и вещун был. В-вместе со всеми мы сю-уда попали, когда М-мир всех ру-усичей к себе за-абрал. Де-ед меня потом сам в школу отп-правил, не хотел я, а он ск-казал: Га-ала долго не протянет, бу-удешь ты вм-место…
Такая длинная речь окончательно его выматывает.
Русич, значит… Тогда у нас есть шанс, братья-славяне. Должны мы как-то с посошком договориться, среди иномирных тоже ведь родственники могут объявиться. Вот как мои девочки, например, и их драгоценный папочка.
— Го-оспожа Ива, — с тоской повторяет парень. — Может, пойдём?
— Подожди ещё немного. Объясни, что такое — Сеть, но только проще, чтобы я, не маг, сразу поняла.
— Эт-то магические барьеры. Да-авно проставлены, привязаны к земле, де-ержутся крепко, но их п-подпитывать надо, э-энергией наполнять. А у меня н-не получается. Ра-азрыв вижу, латаю, а через час — сн-нова рвётся. Це-елыми д-днями мотаюсь.
— А что Рахимыч говорит?
— Р-ругается. Не та в тебе, г-говорит, сила, худая, проходит через ба-арьеры, как через сито, не д-д-держится… И посох р-ругает. Ни-икудышный, говорит. А дед им бурю останавливал, мог и пожар загасить, я сам видел!
Смотрю на парнишку внимательнее. Психует. И не в первый раз, когда волнуется — заикание проходит, а аура разрастается коконом поболее моего. Вот успокоился — а она снова сжалась, до размеров как у человека обычного, гомо сапиенс. Что-то непонятна мне эта заморочка: энергетики-то своей у него, оказывается, вдоволь, но какая-то она нестабильная, не поддерживает объём, словно внутрь самой себя проваливается.
