Елена Шихматова - Венец Бога Справедливости
— Мама! — воскликнула Руфина, рыдая, обняв Беатрис.
— Что случилось?
— Я… я не вернусь больше туда! Никогда!
— К отцу? — осторожно спросила Беатрис, с надеждой, и опаской одновременно.
— Не вернусь! Никогда!
— А что случилось?
Выведав у дочери, что произошло, Беатрис не на шутку разволновалась: уж кто-кто, а она-то знала, что Зору не прощает обид, причиненных ему теми, к кому он привязан.
— Беги, доченька, беги, не оглядываясь!
— Но куда?
— Подальше, туда, где он не сможет вот так просто найти тебя. Он ведь ни за что не простит! Такие обиды он простит, только исполнив кровную месть! Уж поверь мне: я его знаю!..
— Я не представляю где спрятаться. Может, попробовать, в новую страну эльфов?
Яромир, до того стоявший в стороне, решил пресечь такое правило приличия, как: не вмешиваться в разговор.
— Простите, что перебиваю, но вы не о Западной стране эльфов говорите?
Беатрис, только сейчас по-настоящему заметив мальчика, удивленно посмотрела на него, в первую очередь, на его необычную одежду, не мало была она удивлена и его странному акценту
— Именно о ней, — ответила за мать Руфина.
— Тогда драконам туда нельзя. Раз, Перстень Королевы уже делили, то, значит, война скоро начнется. А западная страна эльфов была против драконов, в смысле, будет.
— Что он говорит? — недоумевала Беатрис. — Какая война?
— Он тоже из будущего, мама, так что, я думаю, лучше его послушаться. А в Ридану можно, Яромир?
— Нет, она заодно с западными эльфами будет.
— Боги! Что за война грядет?
— Великая. Великая война.
— Тогда, может, в Каримэну, или еще куда подальше.
— Вот это уже лучше, — улыбнулся Яромир, но туту же вновь расстроился, и не безосновательно. — А как же я? — шепотом спросил он, — неужели я останусь в этом времени.
— Наверняка, ты сможешь вернуться из храма отца, вновь сняв Перстень.
— Но ведь он исчез.
— Зато там опять появится. Нужно вернуться в храм отца.
— Нет, Руфина! Ни за что!.. Не сейчас.
— Да, не сейчас, но тогда, когда он отправится сюда. Мы можем подождать его в одной из сторожевых башен, думаю, он в первую очередь проверит именно вас, мама.
— Это опасно, — попробовала было возразить Беатрис, но, посмотрев в глаза дочери, поняла: отговаривать ее бесполезно. — Хорошо, — со вздохом произнесла она, — только будь осторожней, очень тебя прошу.
— Обещаю.
— Будь осторожней, — прошептала Беатрис, смотря на исчезающего за горизонтом дракона, что уносил на себе Руфину и Яромира. Они летели другой дорогой, в обход прямому пути, в надежде на то, что Зору в порыве ярости выберет скорость.
16 глава. Ученик Бога
Среди ясного неба, где лишь местами были небольшие перистые облака, яркими золотыми лучами разливалось солнце, но только все это казалось ненастоящим, нарисованным. Но нет, разве может быть это иллюзией, если на душе так легко и хорошо, если чувствуешь себя необычайно свободно. Словно бежишь к речке поутру, когда летнее солнце уже вовсю припекает, но в воздухе еще присутствует ночная свежесть, а земля…. Да, где же Земля? Только облака, небо, солнце. Но как такое возможно? И тут из-за облаков появились прекрасные существа, такие же прозрачные и недосягаемые. Они протянули руки, призывая к себе, и Георг невольно потянулся к ним. И вдруг он почувствовал, что падает. Вот уже земля под ногами, луг и широкая река.
Какой же невкусной оказалась вода!
— Нет, выпей, — донеслись до Георга чьи-то слова, он даже не мог сказать: мужчина это или женщина, а, может, и вовсе ребенок.
Нет, невкусно, жутко невкусно, да еще и изнутри обжигает.
Георг погрузился в глубокий сон, а Камилла, повелев охранять его двоим оленям, отправилась в один из храмов, возведенных в ее честь, где Богиню молила о помощи для своего сына несчастная мать. Легким прикосновением длани Богиня исцелила мальчика. Но работы здесь было еще много, очень много: почти все селенье захватила лихорадка. И Камилла не могла вот так вот исцелить их всех, то есть, конечно, могла, но не только по своей воле, но еще и с согласия остальных Богов.
— Принесите в храм наиболее тяжелых больных, — произнесла Богиня.
Исцелять тех, кто непосредственно пришел в ее храм, прося помощи, она могла, конечно, если только это не были преступники. А ведь здесь, в этом селенье, люди были именно наказаны, поэтому и в своем храме Камилла могла промолчать.
Камилла вернулась в свой храм на Святой Горе. Гора эта была окружена непроходимыми вековыми лесами, сюда не мог попасть никто, кроме животных, а если кто-то, и заходил в лес, то тут же начинал блуждать по кругу, драконы же, пересекая границу, теряли зрение в запретных владениях. Зато лесные жители являлись и стражами, и желанными гостями храма Камиллы.
Меж тем на Святой Горе Богиню ожидал Тасмир.
— Я вернула его к жизни только с помощью сока Паллиды.
Тасмир изумленно посмотрел на нее, да, он сказал ей спасти юношу любой ценой, но он не думал, что лекарством окажется Паллида, а ведь если она не убила, значит…
— Не может быть!
— Может.
— Но… откуда ты знала? Или не знала?
— Мне позволил это сделать тот, кому было известно об этом.
— Амедео?!
— Если ты говоришь о Великом Боге Справедливости, то да. И все-таки, даже, несмотря на его помощь, совет все равно спросит с нас за наши действия.
— А вот теперь пускай спрашивает! Я сам подниму на совете этот вопрос. Только… какая сила руководит им?
— Луна в момент его рождения стала вращаться по измененной траектории, но покровителем чего он будет, все равно не известно, и чьим учеником тоже.
— Как чьим, Камилла?! Моим!
— Ты забываешь о великом Боге Справедливости, наша природа ведома только ему.
— Что ж, придется спрашивать соизволения великого Амедео, на совете, который я намерен собрать.
— И желательно, побыстрее: на востоке одно селенье, людей, погибает от странной лихорадки. Так, что мне тоже надо поднимать вопрос для обсуждения.
— На востоке? Это происки Азалии. Я заступлюсь за тебя, да и выступить могу дать первой.
Тасмир уже собрался уходить, но Камилла успела задержать его вопросом:
— Интересно, а есть ли сейчас на Планете еще кто-то, кто может стать Богом?
— Ты имела в виду: кто должен стать Богом. Не знаю, но могу сказать одно: когда мой сын был еще ребенком, то говорил мне лишь о том, что считал нужным донести до моего сведения, сочтет ли сейчас, хоть кому-то, я не знаю. А что?
— Ничего, просто подумала кое о ком, жаль, если она не сможет реализовать свой талант.
