Джеймс Блэйлок - Подземный левиафан
— Не думаю, что Пиньон в этом замешан. Могу держать пари, что он, скорее всего, невиновен. Мне кажется, эта история гораздо более загадочна, чем представляется на первый взгляд.
— Точно, — сказал громкий голос у них за спиной. Присутствующие обернулись.
Уильям Гастингс, изможденный и оборванный, в невероятных накладных усах и бородке а-ля ван Дейк, выступил из-под сени кустов на заднем дворе.
Глава 8
— Ты получил мое письмо? — озираясь по сторонам, спросил Эдварда Уильям, не успели они еще пожать друг другу руки.
— Какое письмо? Нет, не получил. А когда ты отправил?
— Неделю назад. Эти ублюдки наверняка прочитали его.
Уильям устало привалился плечом к борту грузовика и несколько секунд молчал, словно переводя дыхание. Он кивнул Ашблессу и Лазарелу — профессор нервно подкидывал на ладони найденный зуб, в его голове вращались гигантские шестеренки, елозили шатуны и вспыхивали разноцветные пятна света. Как всегда, внезапное появление Уильяма ничуть не упрощало ситуацию.
— Зачем им нужно было читать твое письмо? — спокойно спросил Сент-Ивс, надеясь, что его тон внесет элемент рациональности, одновременно скрыв сомнение. Спокойствие сейчас было залогом безопасности.
Уильям энергично помотал головой, как будто разгонял туман, мешающий дышать. После чего ответил, очень спокойно и уверенно:
— Потому что они хотят уничтожить наш мир. Взорвать его.
— Но зачем? — воскликнул Эдвард с неподдельным удивлением.
— Потому что они сукины дети, — объяснил Уильям. Чуть заметно закатив глаза и пожав плечами, Ашблесс вернул Эдварду газету.
— Рад был повидаться, старина, — кивнул он Уильяму. — Выше голову. Мы не позволим им взорвать мир. По крайней мере до тех пор, пока я не пропущу стаканчик. Увидимся.
Ашблесс взял под воображаемый козырек, прощаясь, и зашагал к дороге. Через несколько секунд мотор его машины взревел, и он укатил.
— Смеется, да еще как снисходительно, — пробормотал Уильям, снимая бородку и усы. — Я почти уверен, что он с ними заодно. Он потому и заторопился, чтобы его не раскрыли.
Тут Уильям неожиданно обнаружил, на что именно он опирается плечом, отступил на шаг и оглядел батисферу. Его лицо изменилось.
— Значит, вы начали без меня, — объявил он уныло, словно уже давно знал, что так выйдет.
— Приливы, — устало объяснил Эдвард. — И это было всего лишь пробное погружение. Мы получили доказательства, которые потрясут научный мир.
Лазарел передал Уильяму зуб и пересказал всю историю с эласмозавром, приукрасив ее мамонтовым бивнем. Уильям щурился и кивал, принялся прилаживать на место фальшивую остроконечную бородку, но потом, захваченный газетной статьей о смерти Оскара Палчека в смоляной яме, забыл о ней да так и оставил висеть скособоченной. Эдвард не в силах был отвести глаз от этой бородки. Она имела ужасно карикатурный вид и злила его невероятно.
— Твоя борода, Уильям, — наконец решился он сказать, убоявшись, что криво налепленная бородка может привлечь внимание соседей как явный признак ненормальности происходящего.
— Что? Ах да, — спохватился Уильям, сорвал бородку и запихнул ее в карман пальто.
— Спековски! — вдруг вскричал Лазарел. — Мы совсем забыли о Спековски.
Выхватив из газеты страницы, посвященные науке, он почти сразу обнаружил там полколонки, посвященные погружению на батисфере. «Путешествие к центру Земли» — гласил заголовок заметки, в которой далее излагались подробности «нелепого экскурса профессора Лазарела в глубины приливной впадины» в полной течей батисфере на конце двухсотфутового троса с намерением достигнуть земного ядра. Ссылки на виденных акванавтами морских змеев и слонов относились к азотному отравлению, а заканчивался опус извинениями и сожалениями автора по поводу публикации подобного материала как такового, что было сделано только ради освещения научного курьеза и ввиду дотошности издателей.
Лазарел был вне себя от ярости. Эдвард уже ничему не удивлялся.
— Мы еще посмотрим! — бушевал профессор. — Я воспользуюсь твоим телефоном.
— Конечно, — отозвался Уильям, решивший, что сказанное адресовано ему.
Лазарел вернулся через пять минут, красный как рак и в мрачнейшем расположении духа, понося на чем свет стоит науку вообще и директора музея естественной истории в частности, который, видимо, уже успел прочитать статью Спековски. Директор не верил ни в какие зубы динозавров и не проявлял ни малейшего интереса к стране под землей — саму мысль о ее существовании он назвал «научным шарлатанством». Лазарелу просто оказалось нечем крыть.
— Он на их стороне! — заявил Уильям, рассматривая профессора прищуренным глазом.
— Я близок к тому, чтобы согласиться с тобой, — ответил Лазарел. Он снова тщательно осмотрел зуб и спрятал его в карман.
— Встречаемся завтра утром. Нужно вернуть аппарат в Гавиоту. Может быть, они согласятся финансировать новое погружение.
Лазарел хмуро покачал головой, размышляя по поводу научного шарлатанства. Полностью отдавшись невеселым мыслям, он с раздражением завел мотор своего «лендровера» и в облаке пыли укатил восвояси.
Уильям неожиданно упал на колени и с живостью, поразившей Сент-Ивса, заполз за грузовик, откуда по-крабьи, безжалостно круша по пути чахлые бегонии, тоненький бамбук и прочую растительную мелочь, перебежал в кусты, оглядываясь на дорогу.
— Меня здесь нет, — прошипел он из своего убежища Эдварду. — Ты не видел меня уже несколько недель.
Заметив медленно и целенаправленно едущую по улице знакомую белую санитарную машину, Эдвард понял, в чем дело. Сердце у него упало. В течение нескольких секунд, не отдавая себе отчета, он отчаянно искал пути спасения Уильяма. Неужели его заметила миссис Пембли? Театральная бородка, конечно же, выдала Уильяма с головой. Она была опознавательным знаком, заметным с другого конца улицы. Эдвард сейчас скажет Фростикосу все, что о нем думает. Хотя нет — он не станет этого делать. Он просто постарается скорее спровадить его отсюда, не выдавая шурина.
Но белая машина проехала мимо их дома как ни в чем не бывало и остановилась около дома Пичей. Эдвард забрался в грузовик, пригнулся и спрятался позади батисферы, чтобы следить за происходящим из-за крышки верхнего люка.
— Они не к нам приехали, — прошептал он, наблюдая за тем, как в полуквартале от их дома из санитарной машины выходит Фростикос в сопровождении одетого в белое ассистента-азиата, Эдвард сразу это заметил. В течение одного сводящего с ума мига Эдварду казалось, что ассистентом доктора был Ямото, экс-садовник. Но нет. Напарник Фростикоса был на голову ниже Ямото. «Нервы стали ни к черту, нужно держать себя в руках», — решил Эдвард. Но с грузовика не слез — он хотел увидеть все до конца. Что, черт возьми, Фростикос забыл у Пичей? Здесь уже не пахло паранойей. За спиной Эдварда в кустах раздался треск — Уильям начал пробираться к забору, чтобы лучше видеть улицу.
