Дэн Абнетт - Всадники смерти
— А как же те, с кем мы столкнулись? — настаивал Герлах.
— Кьязаки, — сказал Максим.
— Что?
— Всадники, — бросил Максим и повернулся вперед, словно это слово все объясняло.
Лансеры основного отряда ждали их на холме сразу за лесом. Один из них держал под уздцы коня Димитера.
День клонился к закату. Когда рота въехала на вершину холма, сверху открылся вид на бескрайнюю равнину. Непаханые земли, поросшие травой, дроком и чертополохом, уходили вдаль, к укрытым дымкой холмам. Дикие степные края.
Билидни махнул рукой. Он решил сделать привал на холме перед тем, как пересечь степь.
Герлах спешился и сел на траву. Он понимал, что надо расседлать и почистить Саксена, но на него навалилась такая усталость, что через минуту он уже спал.
Когда он проснулся, было темно и тепло. Ночь наступила ясная, в небе над холмом зажглись мириады звезд. Кто-то тихонько потряс Герлаха за плечо, и он понял, что именно от этого и проснулся.
Герлах сел. Он спал в том самом месте, где несколько часов назад спешился с коня. Кто-то укрыл его плащом. Невдалеке потрескивал высокий костер, от него исходило приятное тепло. В отсветах огня Хейлеман различил человеческие фигуры и что-то похожее на небольшие палатки.
Рядом с Герлахом сидел на корточках Витали. Он снял шлем, кольчугу и крылья и теперь был в драном бархатном плаще без рукавов, под плащом на нем была шерстяная рубаха. Витали протянул знаменосцу небольшую деревянную миску. От запаха горячей еды у Герлаха свело живот, а рот наполнился слюной.
Он взял миску. В ней были куски мяса с тушеной крупой и жирной подливкой. Аромат от еды шел восхитительный.
Витали позвал Герлаха к лансерам у костра.
— Иди, Вебла. Иди в круг.
Герлах с миской в руках приблизился к костру. Жар от пламени ударил в лицо, у костра пахло дымом и жареным мясом. Герлах сел, справа от него устроился Витали. Слева сидел плотный мужчина лет тридцати, он ел из своей миски, помогая себе рукой.
Герлах также принялся за еду. Он не знал, что это за мясо, но оно было невероятно вкусным. Герлах вдруг понял, что не ел несколько дней. Он быстро расправился с едой. Губы его блестели от жира.
Сидя у костра, лансеры вели неторопливую беседу. Все кислевиты избавились от доспехов и облачились в плащи и шкуры и теперь снова походили на язычников-оборванцев, за которых их принял Герлах при первой встрече. Все ели. Вокруг костра стояли котелки с мясом.
Кислевит, сидевший слева от Герлаха, подвел его к костру и показал, как заполнять миску.
Мясо было свежим. Зайчатина или оленина. Видимо, когда рота ехала через лес, кто-то из лансеров успел поохотиться. Рядом с костром один из солдат небольшим топором рубил ветки и подбрасывал их в огонь.
Герлах вернулся на место и быстро опустошил вторую миску. Он ел и смотрел на поднимающиеся в небо искры от костра. От невидимого жара холодный воздух над стоянкой колебался и заставлял колебаться звезды.
Покончив со второй порцией, Хейлеман почувствовал усталость. Ему было некомфортно и жарко, он расстегнул ремни своих доспехов и, сняв, сложил их у себя за спиной. Облокотившись на груду доспехов, Герлах почувствовал, как тепло костра и пищи возвращает силы в его измученное, израненное тело.
Кислевиты пустили по кругу бурдюк с вином. Каждый отпивал несколько глотков и передавал бурдюк соседу справа. Крупный лансер приложился к бурдюку, причмокнул губами и протянул вино Герлаху.
— Здоровье! — сказал он.
На секунду Хейлеману показалось, что это имя кислевита, но потом он понял, что это тост или приветствие. Знаменосец принял бурдюк и сказал:
— Будь здоров!
— Здоровье! — повторил кислевит.
Вино было сладким и густым, с привкусом скисшего молока, но оно было крепким, и Герлах сразу ощутил тепло в желудке.
— Хорошо, — кивнул он.
— Яха. Кумыс, — ответил лансер. — Кумыс — хорошо для души!
Герлах передал бурдюк Витали.
— Будь… — начал он, а потом поправился: — Здоровье!
— Здоровье, Вебла! — отозвался Витали и широко улыбнулся, обнажив мелкие ровные зубы.
— Витали, — медленно сказал Витали и ткнул себя пальцем в грудь. — Вебла. — Он указал на Герлаха. — Хорошо драться вместе. Бить кьязаков. — Он отхлебнул кумыса и передал бурдюк дальше.
— Меня зовут Герлах Хейлеман, — сказал Герлах.
— Шо?
Знаменосец постучал себя по груди:
— Герлах.
— Шо? Нэ Вебла?
— Нет. Нэ. Герлах.
Витали наморщил лоб, поразмыслил и пожал плечами.
— Что значит «кьязак»? — спросил Герлах.
— Кьязак, яха! — сказал Витали и выжидающе посмотрел на знаменосца.
— Что это значит?
— Шо?
— Что значит «кьязак»?
Витали беспомощно взглянул на Герлаха.
— Ух… шо — кьязак? — предпринял тот еще одну попытку.
— А! Это… это… м-м-м… — Витали поморщился и посмотрел мимо Герлаха на плотного лансера. — Митри! — позвал Витали и спросил что-то по-кислевски. Герлах уловил слова «кьязак» и «импирини».
Митри немного подумал и произнес грубым, низким голосом:
— Значит… всадник.
— Они все — всадники, — сказал Герлах. — Все норскийцы… всадники.
— Нэ, — сказал Митри. — Всадники… кьязаки… их мало. Охотятся сами по себе. Они не часть полка норскийцев.
Митри объяснил кое-что еще. Герлах понял, что у слова «кьязак» специфический смысл и «всадник» не передает полностью его значение. Кьязаки — грабители, банды разбойников, которые рыщут вокруг основного войска в поисках добычи. Герлах никогда об этом не задумывался, хотя не раз слышал разговоры о племенах северян. Север не был унифицированным пространством, а северяне не были единой расой. Они вместе мигрировали на Юг только потому, что их объединяла жажда захвата новых земель и голод добычи. У них не было общей государственной войсковой организации, как в Империи. Тем поразительней было то, что они смогли действовать как единый организм в битве при Ждевке.
«Что объединяло их в единое целое, — гадал Герлах, — какая чудовищная сила?»
Захмелевший знаменосец полулежал у костра и наблюдал за тем, что происходит вокруг. Кто-то из кислевитов был занят починкой шлемов и кольчуг, используя в качестве молотков рукоятки кинжалов. Кто-то выправлял или украшал новыми перьями деревянные каркасы крыльев. Двое кислевитов затянули длинную, заунывную песню на странный мотив. Бурдюк с кумысом продолжал ходить по кругу.
Герлах вдруг вспомнил о своем коне и вскочил на ноги. Первые несколько секунд ему было непросто устоять на ногах. Либо кумыс был крепче, чем он предполагал, либо его организм был настолько измучен, что легко поддался действию спиртного.
