Томас Томас - Взрыв (Вспышка)
Фриде запустил первый диск, хранивший информацию о волнах длиной, равной десяти в минус третьей степени ангстремов, отмотал его назад до отметки взрыва и включил воспроизведение. Солнце было похоже на светло-серый шар, подобный сумеречной Луне. Однако на востоке, чуть-чуть пониже экватора, виднелась серебряная полоска расплавленного металла, терявшаяся в сероватой дымке. Это и был протуберанец.
Внезапно экран озарился ослепительно белым свечением с радужной каймой по краям. Доктор отмотал назад, надеясь поймать изображение в ту самую секунду, когда мост из газов рухнул в пропасть, но взрыв произошел в мгновение ока, а энергетический выброс оказался слишком полным и быстропоглощаемым.
Фриде поставил второй диск, считывающий параметры рентгеновского спектра, десять ангстремов. Все та же унылая, неясная картина, и вдруг ярчайшая вспышка.
На мгновение ученый обеспокоился, что взрыв мог повредить датчики коротких волн, расположенные снаружи защитного слоя станции, но затем вспомнил, на каких частотах он сам проводил наблюдения в момент пресловутой вспышки.
Компьютер высчитывал степень излучения в рентгенах для каждой отдельно взятой на экране точки. Курсор мерцал где-то в центре, однако ученому не было нужды передвигать его, поскольку поток заряженных частиц был везде одинаков и составлял порядка 2100 рентген, что в три раза превышало смертельную для человека дозу излучения.
Фриде улыбнулся, поймав себя на мысли, что он стал первым из ученых, кому выпала честь испытать на радиоактивную стойкость два слоя термостойкого стекла, прослойку фреонового геля и ряд связанных воедино жидких кристаллов. Затем ему пришло в голову, что, возможно, масса корабля сумеет надежно защитить Джели, возившуюся на гидропонной станции.
Пока все эти мысли вихрем проносились в его голове, ученый отчетливо осознал, что в самое ближайшее время ему предстоит изрядно потрудиться.
Во-первых, нужно кого-то предупредить. Предупредить Землю, Луну, другие колонии, оказавшиеся беззащитными перед лицом грозящей опасности. И хотя до обычного радиосеанса оставалось еще много времени, возможно, что кто-нибудь услышит его сообщение. Доктор включил панель радиоприборов.
Панель с глухим шипением загудела. Ученому хватило нескольких секунд, чтобы догадаться, что энергия взрыва вызвала возмущение волн метрового диапазона, на которых работала связная аппаратура.
Вращаясь на удалении приблизительно в три световых минуты от Меркурия, «Гиперион» находился на обратной стороне искаженной взрывом волны. Фриде и Джели были отрезаны от Земли, Луны и всего человечества электромагнитным импульсом. Фронт волны достигнет ближайшей населенной людьми точки уже через пять минут, и если ему не удастся связаться с ними раньше, послание может никогда не найти адресата.
Стиснув зубы, ученый надел наушники. Разрозненные мысли слились в скупые короткие строки радиограммы, направленной в забитый помехами эфир. Это был первый доклад об ужасающем по силе солнечном взрыве, равного которому не было не только в двадцатом веке, но, возможно, и во всей истории человечества.
А вдруг его услышат? Вдруг скептики и не желавшие верить в возрождающуюся активность Солнца уразумеют наконец-то, в чем дело, и начнут принимать меры предосторожности?
Вся беда в том, что электромагнитный импульс не единственный «подарок» взрыва. Вслед за ним в пространство отправился поток заряженных частиц: протонов и ядер гелия, исторгнутых разлетевшимся протуберанцем и несущихся со скоростью порядка тысячи четырехсот километров в секунду. Их измененные заряды произведут настоящую революцию в магнитных полях Земли и Луны. Ионный шторм создаст сильное напряжение, перегружая и взрывая электрические цепи во всяком незащищенном электроприборе, а перед этой угрозой беззащитна практически вся электроника орбитальных станций и космолетов в пределах Солнечной системы. Вся аппаратура, которая устоит от ушедшего пять минут назад электромагнитного импульса, вспыхнет и сгорит в надвигающейся магнитной буре.
Включая почти всю электронику «Гипериона».
Пш-ш!
Пш-ш!
Кр-р!
Бамм!
На борту «Гипериона», 21 марта 2081 г.,
18.57 единого времени
Невесомость влекла Ганнибала Фриде по каютам и отсекам корабля, и доктору оставалось лишь придерживаться за поручни. Отвлекшись на мгновение, доктор кубарем скатился по алюминиевым гексагональным ступенькам, но не почувствовал боли.
– Джели, – позвал Фриде, открыв дверь в гидропонную секцию.
– Ну что там еще? – Анжелика взглянула на мужа. В одной руке она держала щетку, в другой был зажат моток разноцветных проводов. Кругом летали радужные пузырьки.
Всякий раз при виде жены у Фриде перехватывало дыхание. Длинные золотые волосы были завязаны в длинный хвост и спрятаны под красную косынку. Убранные с бледного лица пряди только подчеркивали красиво изогнутые брови, миндалевидные глаза, линии острых скул, немного вытянутого подбородка и четко очерченных губ. Аристократические, евразийские черты Анжелики всегда заставляли сердце ученого биться чаще.
Микрогравитация никак не сказалась на ее фигуре. Высокая грудь мерно вздымалась под защитным костюмом, а красивые руки, сильные от ежедневных упражнений на тренажере, с легкостью управлялись с фильтрующими экранами в отсеке. Джели потянулась, грациозно изогнув спину.
– Так что случилось? – снова спросила она.
– Нам придется готовить станцию к развороту. Здесь все можно оставить как есть, но я буду разгонять корабль, поэтому непривязанное оборудование, все бьющиеся предметы надо как следует закрепить.
– Разворот? – Джели недоуменно вытаращила глаза. – Но когда? Зачем?
– Меньше чем через двенадцать часов. Через шесть, если быть точным. Ты понимаешь, взрыв, огромный взрыв…
– Здорово! Значит, твои теории о возрождающейся солнечной активности все-таки оказались правильными. Да, ты настоящий ученый.
– Пятно и впрямь оказалось активным, – скромно заметил Фриде по поводу своих наблюдений и величайшего открытия, явившегося венцом его трудов. – Но сейчас, дорогая, мы попали в беду. Электромагнитный импульс уже миновал нас, когда я его заметил, – объяснил он. – Однако на нас надвигается ионный шторм, а приборы корабля просто не предназначены для экспериментов подобного рода. Конечно, я виноват в том, что не был до конца уверен в своей правоте и оказался более консервативен в приготовлениях, чем следовало бы. А сейчас, на таком близком расстоянии, если мы не включим вектор, могут сгореть даже листы бронированной обшивки, и нам никогда не удастся сойти с орбиты.
