Энтони Уоренберг - Клятва киммерийца
Однако сделать это было мало сказать, что непросто. Конан не так уж часто доводилось сталкиваться с равными себе противниками, а этот парень был именно таким, да еще отличался поразительной ловкостью, двигаясь с такой скоростью, что слою умудрялся оказываться одновременно в нескольких местах. Он непрерывно атаковал, и отсутствие оружия его ничуть смущало. Варвар тоже не имел обыкновения защищаться, не нападая, и вовсе не собирался спасать жизнь Ллеу ценой своей собственной, погибнув от руки своего спутника и друга.
Ударом меча он мог бы, пожалуй, закончить поединок в свою пользу, да и меч все-таки удерживал бы Ллеу на безопасном для Конана расстоянии, но он не хотел прибегать к помощи стали, обнажая ее против безоружного.
Надо было придумать что-то другое, и чем скорее, тем лучше, потому как парень вместо того, чтобы начать проявлять хоть какие-то признаки усталости, с каждым мгновением зверел все больше и крутился волчком, намереваясь достать варвара ударом ноги в висок.
Шенар, хотя и не рисковал подняться, и к тому же сильно страдал от боли в сломанной челюсти, злорадно следил за поединком, желал удачи зеленоглазому парню.
Однако щербатый и здесь просчитался. Да, Ллеу удалось-таки сделать почти невозможное, сбив киммерийца с ног — подобная вещь вряд оказалась бы под силу кому-либо другому, — и в торжествующим воплем приготовиться к завершающему удару.
Но варвар поступил совершенно непредсказуемо. Молниеносно увернувшись — сжатый кулак юноши просвистел возле его виска, — он вдруг выхватил из кармана коробочку с пылью ксамелла, открыл и ткнул в лицо Ллеу. Тот сделал глубокий вдох… и медленно осел на землю. Глаза парня остановились, тело свела судорога. Он вытянулся и затих.
Представив себе, что сейчас произойдет, Шенар, наплевав на боль и гул в ушах, взлетел, как птица, на коня и пустил его в галоп, забыв о своих «овцах», которые, впрочем, резво пустились бежать за ним.
Но киммериец этого не видел. Он тряс Ллеу за плечи, выкрикивал его имя, пытался привести и чувство — все было тщетно.
Юноша был еще жив, но вряд ли протянул бы долго. Его губы и ногти приобрели синеватый оттенок, он задыхался — каждый вдох и выдох давались парню со все большим трудом. Широко раскрытые глаза Ллеу, по-прежнему без малейшего проблеска узнавания, и вообще мысли, стремительно наполнялись ужасом близкой смерти, а кисти рук сделались ледяными. Конану не оставалось ничего иного, как, усадив юношу на седло впереди себя, пришпорить коня и застают, скакуна мчаться назад, в Келбацу, ко все той же Сафине. В конце концов, колдунья обязана была знать все о свойствах треклятого порошка, раз пользовалась им, — следовательно, могла найти и противоядие. Если же нет — она об этом жестоко пожалеет. Так или иначе, другого выхода у варвара все равно не было.
При повторном за этот день появлении киммерийца ведьма основательно потеряла дар речи. Правда, тот вряд ли смог бы прикончить ее прямо на месте, поскольку руки его были заняты — на плече он нес Ллеу.
— Помоги ему, ты, тварь! — крикнул варвар, опуская свою ношу на пол.
— Что я могу сделать, если не знаю, отчего он умирает? — резонно заметила Сафина.
— От чего?! Ты еще спрашиваешь? Он напал на меня, и я не мог с ним справиться, пока не заставил его вдохнуть ту отраву, которую у тебя отобрал.
— И сколько?
— Я что, отмерял? Сыпанул в лицо… там ничего не осталось.
Колдунья вздохнула.
— Тогда можешь идти копать могилу. Его невозможно спасти. Странно, что он до сих пор ну умер… впрочем, это вопрос нескольких минут.
— Я выкопаю две могилы, — очень тихо и внятно произнес Конан. — И в одну из них закопаю тебя — живой. Даже не сомневайся.
Сафина и не думала сомневаться в решительности намерений киммерийца.
Но она действительно не знала, что тут можно предпринять! Несравнимо меньшего количества порошка ксамелла хватило бы, чтобы прикончить десяток человек. А этот, парень, как ни странно, до сих пор был жив — что давало хоть и призрачную, но надежду.
Во всяком случае, можно было попытаться его спасти. Вот только, даже если допустить, что тело Ллеу не погибнет, разум его наверняка уже угас, причем, как полагала колдунья, безвозвратно. Из носа, рта и глаз юноши сочилась мутная слизь. Не тратя времени на пустые разговоры и объяснения, Сафина приподняла его, силой раскрыла сведенные судорогой челюсти и засунула в глотку Ллеу собственные пальцы. Юношу стали сотрясать приступы неукротимой рвоты. Варвар мрачно следил за действиями колдуньи.
— Что ты стоишь? — произнесла Сафина, бросив на него раздраженный взгляд. — Если в самом деле хочешь, чтобы он умер прямо сейчас, помоги мне. Думаешь, я одна могу справиться? Вас, дурней, как ни предупреждай, все без толку. Говорилa же я тебе: не трогай порошок? Нет, уволок. Говорила: не лезь с ним в драку? Где там!.. А потом я же еще и виновата. Ступай, принеси побольше воды и нагрей, как только вытерпеть возможно. У него там яд в крови бродит… выйти должен… через глотку, через нос, через все поры.
Сколько времени они вдвоем провозились с Ллеу, киммериец не знал. Как в бреду, он выполнил все, что требовала от него колдунья в промежутках между бесчисленными заклинаниями, с помощью которых она взывала к демонам или богам.
Юноша жил, когда прошли отмеренные ему минуты… затем часы… он продолжал дышать, все остальное пока не имело значения.
Наконец, Сафина сказала:
— Я сделала все, что могла, и даже больше. И ты тоже. Теперь остается только ждать. Просто ждать, Конан.
И на сей раз варвар ей поверил. Колдунья укрыла Ллеу ворохом одеял и шкур, разведенный огонь пылал так жарко, как только можно были заставить его гореть. Несколько раз Сафина отворяла парню кровь, чтобы отравленная быстрей заменялась свежей… Несмотря на жару, Ллеу продолжал дрожать, и руки его не согревались оставаясь холодными как лед.
— Киммериец, — произнесла колдунья, — приведи Элрину.
— Зачем?
— Нужно, раз говорю. Не спрашивай. Приведи — да побыстрее.
Варвар приволок девицу вперед ее собственного визга. Вновь очутившись перед Сафиной, та едва не хлопнулась в обморок от страха.
— Не трясись, — сухо сказала колдунья, — не трону. Парня видишь?
Элрина покосилась в сторону Ллеу и судорожно кивнула.
— Ложись с ним, — велела ведьма. — Живым телом согрей. Ты молодая, горячая, кровь кипит…
Девушка не посмела ослушаться.
Вытянувшись рядом с юношей, она обхватила его руками и прижалась так плотно, как могла. Поначалу сделав это из одного только страха перед невероятным образом объединившимися Сафиной и киммерийцем, она затем всмотрелась в неподвижное лицо Ллеу, измученное и бледное, и ей вдруг стало безумно жаль этого мальчика, больше, чем даже себя саму.
