Денис Чекалов - Френки и Майкл
Я подошел к краю дороги, размахнулся и со всей силы опустил лом на асфальтовое покрытие.
– Майкл! – вскрикнула Франсуаз. Я довольно улыбнулся.
– Так я и знал, – сказал я. – Они не успели проложить гравиевые и резиновые покрытия. Мы снимем этот асфальт, как шоколад с мороженого.
– Но что ты делаешь?
– Лучшие розыски, кэнди, – произнес я, взламывая асфальт слой за слоем, – это те, которые проводятся не ногами и не разговорами.
– Сейчас ты скажешь, что надо было сперва подумать?
Я уже очистил от асфальта часть дороги и принялся расширять ее.
– Мы плелись в хвосте событий, Френки. Находили остывшие следы. А теперь мы станем предугадывать события.
Девушка вырвала у меня лом и с силой ударила им по дороге.
– Если ты не скажешь, что мы ищем, – зло проговорила она, – я захлестну тебе шею ногами и придушу.
Я улыбнулся и отряхнул руки.
– Как ты думаешь, зачем было прокладывать здесь дорогу, да еще так спешно?
– Ну? – мрачно спросила она. – Ты знаешь, я могу придушить тебя очень быстро.
– Пустыня, ветер, песок. – Я обвел руками ночной мир. – Поняла?
Франсуаз легко закинула мне на плечо свою правую ногу.
– Я не шучу, Майкл, – процедила она. Я вздохнул.
– Сложно копать, Френки, – пояснил я. – Глубоко копать – долго и тяжело. Неглубоко копать – ветер разметает за пару дней.
Франсуаз плавно перенесла центр тяжести вперед, одновременно поднимая вверх левую ногу. Я приземлился на спину и почувствовал, как крепкие ноги девушки сжимаются на моей шее.
– Майкл, – напомнила Франсуаз, поудобнее устраиваясь на моей груди. Я покачал головой:
– Какая же ты у меня глупенькая, кэнди. Асфальт проложили тут потому, что это единственный способ скрыть.
– Скрыть – кого?
Я поднялся, не обращая внимания на протестующий визг свалившейся с меня девушки.
– Того, кто здесь похоронен, кэнди, – ответил я, облокачиваясь на капот автомобиля. – И раз уж ты отняла у меня лом, то копай дальше.
– Привезти девушку в Аспонику, – проворчала Франсуаз, распрямляясь и отбрасывая в сторону кусок асфальта. – Катать ее в открытом автомобиле. Говорить комплименты. И все для чего? Для того, чтобы заставить ее откапывать трупы.
– Не говори так много, – сказал я ласково. – Ты сбиваешь дыхание. Сколько мы уже нашли?
– Заведи себе бухгалтерскую книгу, – огрызнулась Франсуаз. – И веди учет.
– Уже шестеро, – констатировал я, отворачивая кусок грунта носком своего ботинка. – У всех сердце пробито насквозь. Кто-то изрядно здесь повеселился.
– Если вся деревня превратилась в вампиров, – Франсуаз ударила ломом еще раз и с ненавистью уставилась на показавшуюся из-под асфальта человеческую голову, – то правительство Аспоники все равно будет все отрицать.
– Так всегда делают в подобных случаях, – согласился я, прислушиваясь. – Ты ничего не слышишь, кэнди?
– Наверное, это заговорила твоя совесть, – сердито сказала Франсуаз. – Мы будем копать до Гранда Аспоника или остановимся у горы Чоррерос?
– У меня нет совести, – отвечал я, понижая голос. – А после знакомства с тобой у меня и души-то нет. А теперь тише.
– Я тебя придушу за такие штучки, – прошипела Франсуаз. – Ты можешь сразу сказать, что происходит?
– Кто-то идет сюда, – отвечал я. – Дай-ка мне лом.
Франсуаз споро встала рядом со мной, но конечно же не отпустила монтировки.
– Вряд ли это кто-то, кто не хочет, чтобы его видели, – прошептала она. – Наши фары видны миль на десять по округе.
– Или он знает, что ничего страшного не случится, если его заметят, – сказал я. – Их много, Френки. Я бы сказал, человек десять, а то и пятнадцать.
– Школьная экскурсия?
– Скорее цыганская свадьба.
Автомобильные фары следили за дорогой двумя яркими лучами. Темнота таяла в них, расступаясь и стекая на черный асфальт. Но за пределами света она сгущалась и становилась еще плотнее, словно в отместку за то, что кто-то посмел раздвинуть ее непроницаемую занавесь.
– Это вампиры? – спросил я. Франсуаз кивнула.
Ее губы начинали кривиться в улыбке. Горячие пальцы пробежали по моей руке.
– Тебе ведь не страшно? – насмешливо спросила она.
Фигуры выплывали из темноты, точно сама темнота порождала их.
Сгорбленные, одетые в лохмотья, люди брели по пустыне. Их головы шевелились, в то время как плечи и руки оставались неподвижными. Вампиры задирали носы и раздували ноздри, ловя каждое дуновение горячего ветра.
– Они кого-то ищут, – заметил я. – И явно не телефон.
Франсуаз провела язычком по верхней губе.
– Они ходили по прерии, – бросила она, – после того, как священники сровняли с землей зараженную деревню. Уверена, они очень голодны.
– Люблю кормить животных, – согласился я. – Но это не тот случай.
Моя партнерша бросила взгляд на часы.
– Думаю, мы провозимся здесь довольно долго.
Твари появлялись со всех сторон, и с каждым мгновением их становилось все больше. Я насчитал четырнадцать человек.
Они не спешили; их высохшие, изможденные тела жаждали свежей крови и не могли передвигаться быстро. Но я хорошо знал, что голод, который обессилил этих людей, способен придать им стремительность и неукротимость, стоит им только увидеть перед собой добычу.
Среди них были женщины; впрочем, морщинистые лица тварей, иссушенные кровяным голодом, давно уже превратились в сухие кожаные маски. Волосы у большинства повыпадали; из провалившихся глаз на нас смотрели золотисто-черные зрачки.
Я увидел двоих детей – одному из них было лет шесть, другому, пожалуй, двенадцать-тринадцать. Однако их лица, черные и обезображенные, более не принадлежали детям; это были морды отвратительных чудовищ, тварей, в которых с такой легкостью могут обратиться люди.
– Мясо, – говорили они сбивчиво, перебивая друг друга. – Свежее мясо.
– Кровь, – вторили им другие. – Горячая кровь. Как мы хотим крови.
– Крови! – взмыл высокий писклявый голос, больно ударивший по ушам.
Я не сразу понял, что это пищит ребенок.
– Мы хотим свежей крови.
Франсуаз выпрямилась во весь рост, став чуть ли не в два раза выше сгорбленных и высохших людей.
– Вам нужна помощь, – мягко произнесла она. – Пойдемте со мной, и вам окажут ее.
– Френки, – бросил я, – есть ведь хорошие организации для этого. Армия Спасения. Врачи Мира. Кто там еще. Может, не сейчас?
– Крови, – бормотали вампиры.
Они поднимали к лицам скрюченные, искалеченные пальцы и засовывали их в рот.
Теперь я понял, почему тела вампиров иссохли, а лица потемнели. Мучимые чудовищной жаждой, в минуты, когда их внутренности раздирало на части от этой жажды крови, – в такие мгновения вампиры вспарывали себе вены и пили свою собственную кровь, до тех пор, пока им не удавалось приглушить боль.
