Ольга Елисеева - Сокол на запястье
— Ты тоже думаешь, что Тиргитао возьмет город? — враждебно спросил Делайс.
— Нет. — всадница покачала головой. — У Пантикапея хорошие укрепления. Твой отец постарался. С наскока их не преодолеть, а для осады степная армия не годится.
— Тогда зачем? — Пленный тоже присел на плащ. — Сколько это еще будет продолжаться?
Бреселида пожала плечами.
— Пока Гекатей жив, город не сдадут. Но, — она повернула к собеседнику усталое лицо, — если с ним что-нибудь случится, ворота перед Тиргитао будут немедленно открыты.
— Неужели ты думаешь, что мой отец единственный, кто готов защищать Пантикапей? — усмехнулся Делайс.
— Купцы уже и сейчас пострадали, не успев отправить в Афины весь хлеб. — пояснила меотянка. — А за зиму их запасы уменьшатся, съеденные осажденными. Поэтому стоит архонту разжать кулак, как они заключат мир с царицей на выгодных условиях. Думаю, твое освобождение будет одним из них.
Делайс с сомнением хмыкнул.
— Кажется, Гекатей ясно показал, что моя жизнь не имеет для него значения. Твой застреленный жеребец тому свидетель.
— Он просто хотел внушить и нам, и своим подданным, что давить на него бесполезно. Но я-то потом осмотрела свою бедную лошадь. — Бреселида тихо рассмеялась. — Все стрелы били очень высоко. Потому и пришлись в шею, а не в бок. Ну? Выше твоей головы.
Делайс опешил. «Вот значит как?» Отец не хотел его убить? Он в это не верил. Слишком сжился со своей отверженностью.
— А если переговоры не увенчаются успехом?
— А если… А если… — рассердилась всадница.
Делайс в упор смотрел на нее.
— Если переговоры не увенчаются успехом, — передразнила его Бреселида, — Я помогу тебе бежать… В качестве извинения за то, что била тебя при всех.
Не глядя больше на него, она встала и зашагала к телегам.
Пленник остался на берегу. Сотница не боялась, что он куда-нибудь пропадет из этого безлюдного места. На горизонте широкой малиновой полосой зажигался новый день. Ближайшее время не сулило Делайсу ничего хорошего. А обещанию меотийской кошки можно ли верить?
VIII
Тропинка вилась по холму, потом ныряла в овраг и вновь выводила на гребень. Справа сколько хватала глаз покоилось море. Его виноцветные волны с белыми барашками бежали к берегу и ударялись о серые изъеденные солью скалы. Выше царила весенняя степь, покрытая клочковатым зеленым ковром, еще не потерявшим от жары свою свежесть.
То здесь, то там сквозь тонкий слой земли пробивалось скальное основание. Сверху оно напоминало одинокие надгробья в желто-фиолетовых разводах лишайников. Маленькой всаднице, погонявшей лохматую степную лошадку, эти плиты казались могилами древних воинов, разбросанными среди звенящей травы.
Кто лежал под ними? В какой битве пал? Или эта черствая земля никогда не знала мира?
Лучница Арета возвращалась в лагерь непобедимой Тиргитао, великой царицы, которую предал и оскорбил вероломный супруг. После жарких осенних боев и тяжелой зимней осады весна заставила армию меотянок отойти от Пантикапея на тучные прибрежные пастбища. Здесь они надеялись нагулять лошадям бока и дождаться из-за пролива пополнения, чтобы вновь штурмовать город.
Архонт, должно быть, сейчас праздновал победу, отогнав оголодавших за холодные месяцы всадниц от крепости более чем на два дня пути. Он не чувствовал, что, уйдя в степь, они оказались у себя домом. Бескрайняя, нежная она нянчила своих дочерей и укрывала от врагов. Что могут трусы-греки, засевшие в городе? Они даже нос боятся показать за стены! А здесь, в жарких ладонях меотийских равнин хозяйками всегда останутся всадницы. И они отомстят. О, как они отомстят! Каждому. За все.
Арета пятками колотила рыжую понурую лошадку, которая перебирала сбитыми копытами по глинистой дороге. За балкой, поросшей держи-деревом, будет бухта со скалой, похожей на льва. А там полдня до Урочища Девы, где разбит лагерь Тиргитао.
Вдруг вдалеке послышался тихий свист. Словно ветер трепал туго натянутую ткань. Арета насторожилась, звук шел с берега. Вероятно, внизу в скалах кто-то притаился. Рука всадницы инстинктивно потянула из-за спины лук. Вложив стрелу, девушка соскочила на землю, и осторожным шагом начала подкрадываться к краю обрыва. У большого серого камня в черно-зеленых пятнах мха Арета остановилась и выглянула за край. Отсюда хорошо был виден берег.
Узкая полоска песка в уютной бухте, огороженной каменной грядой, кусочек моря без волн — как нарочно были созданы для уединения. Пологая дорога в две колеи, едва намеченная на примятой траве, вела вниз. Картинка, представившаяся глазам грязной усталой всадницы, второй день рыскавшей в окрестностях Пантикапея, казалась совершенно нереальной.
Тело Ареты ныло от долгой верховой езды, пустые кишки сворачивались в жгут, одежда воняла конским потом, а там, внизу у кромки прибоя стояла изящная колесница с ярким алым зонтом, запряженная двумя рослыми белыми жеребцами. Под легким навесом из шелка был разбит завтрак — амфора с вином, хлеб, сушеные дольки абрикосов.
На песке лицом вверх лежал мужчина. Он разнежился на солнце и явно заснул. В паре стадий от берега в предательски прозрачной воде плавала женщина. Мелкое Меотийское море у побережья уже было настолько теплым, что смельчаки отваживались купаться.
Арета потерла глаза, чтоб развеять наваждение. Может, она перегрелась? Или ее водят злобные духи здешних мест? Кто сейчас ездит купаться? Пусть и вблизи от города!
Девушку охватила злость. Люди внизу были явно богаты. И беспечны. Ни охраны, ни оружия. Одни зонтики! А ведь такие жеребцы стоят целое состояние. Людей тоже можно продать. Если они богаты, их выкупят родные. Отказываться от добычи всадница не могла.
Однако приходилось выбирать: женщина или мужчина? С двумя противниками она не справится. Да и с одним будет тяжеловато. Хорошо, что мужчина спит. К нему можно подкрасться, оглушить и связать. Но женщина поднимет крик. «В сущности выбора-то и нет», — усмехнулась Арета.
Она положила стрелу на лук и бесконечно долго прицеливалась в плескавшуюся на глубине фигуру. Снять женщину надо было с одного выстрела, ни то испуганные крики разбудят ее спутника.
Мысленно воззвав к Деве, Арета спустила тетиву. Стреляла она хорошо. Удаляющаяся пернатая смерть сначала превратилась в иголку, а потом воткнулась женщине в горло. Та даже не успела выдохнуть. Всадница видела, как на воде булькнул красный фонтанчик, и жертва пошла ко дну.
Мужчина не пошевелился.
Арета начала осторожно спускаться со склона. Больше всего она боялась наступить на гадючье гнездо, чтоб прянувшие из-под ног змеи своим шипеньем не разбудили спящего. «Амазонка» видела его затылок. Черные прямые волосы шевелил ветер. На лицо бы накинут край снятого плаща, чтобы солнце не мешало спать.
