Том Арден - Король и Королева Мечей
Жрец восклицает:
— О величайший! Ключ по-прежнему скрыт от нас. И как может быть иначе, если Кристалл Короса, подброшенный в небеса отцом всех богов, утрачен и ни одному человеку до сих пор не удалось найти его? Но разве не написано в пророчестве о том, что Ключ скоро будет явлен нам, что скоро, очень скоро он сам к нам явится? Уже теперь, как и было предсказано, Дитя Судьбы начало свои странствия! Уже теперь по свету скитается тот, кто обладает Кристаллом Короса!
Жуткий, визгливый вопль. От него едва не трескается стекло зеркала.
— Что мне за дело до вашего пророчества?! Какое мне дело до ваших обещаний? Вы что, предали меня? Если бы вы были мне верны, вы бы разнесли свой мир на куски, вы бы осушили реки, камня на камня не оставили бы от самых высоких гор, чтобы привезти ко мне Ключ к Орокону! Будь у меня Ключ, я бы смог освободиться от оков! Будь у меня Ключ, я смог бы собрать все кристаллы! Тогда власть моя стала бы безграничной и вечной! Тогда мне поклонились бы все и вся! Все творения Орока я подверг бы уничтожению, я бы изничтожил всех пятерых его мерзопакостных детей! Ключ, тупицы! Приведите мне Ключ!
Так бывает всегда. Антибожество всегда изливает на людей свою ярость, обрушивается на них так, словно они — его лютые враги. В отчаянии пытается жрец ублажить Тота-Вексрага. Но ни молитвы, ни увещевания тому не нужны. Поспешно к алтарю подводят жертву — мальчика со связанными руками и заткнутым кляпом ртом. Это совсем маленький мальчик, какой-то нищий, уличный попрошайка. Жрец в белом балахоне срывает с него путы. Мальчик раздет донага. Члены Братства, помогающие жрецу и одетые в черное, укладывают мальчика на каменную плиту, а жрец вынимает из складок балахона кинжал. Жуткие крики мальчика разрывают тишину подземелья.
С ослепительной вспышкой опускается кинжал, вспарывает нежную юную плоть. Из вспоротого живота вываливаются кишки. Вождь выпрямляется, держа на ладонях почки, легкие, печень жертвы. На камни капает кровь. Наконец он преподносит своему божеству подрагивающее сердце.
Но и тогда, когда со звоном падает на каменные плиты обагренный кровью кинжал, когда балахон жреца из белого становится алым, а с алтаря стекают красные струйки, и тогда недоволен страшный бог, чей лик предстает в зеркале. Бывали случаи, когда удавалось ублажить его хотя бы на краткий миг, порадовать его той злобной силой, которая высвобождалась в момент жертвоприношения. Тот-Вексраг как бы видел в этом пролог к своему грядущему воцарению.
Но теперь ублажить его не удалось.
— Тупицы! Этот мальчишка ничего не стоит! Разве он Ключ к Орокону?
— О благословенный, но пробьет час, мы приведем тебе и Ключ!
— Снова ждать? Я ждал уже довольно!
Рыдая, жрец падает на колени.
— Но подожди еще хоть немного! Не успеет настать новый цикл, как ты сможешь вернуться в этот мир! Судьба свершается уже сейчас, в эти самые мгновения! Еще несколько лун, совсем немного...
Но тут бог, чей лик запечатлен в колдовском зеркале, вопит громче и пронзительнее, чем кричал приносимый в жертву мальчик. Он кричит о том, что он умирает, что все эти люди убивают его, он дико вопит о том единственном, что он жаждет обрести:
— Ключ, тупицы! Приведите мне Ключ к Орокону!
ГЛАВА 11
ПРЕСЛОВУТАЯ
— Мисс Ката! Мисс Ката!
Ката очнулась. Нирри трясла ее за плечо, низко наклонившись над нею. Видно было, что служанка сильно встревожена. Ката потерла глаза. У нее затекли и замерзли ноги и руки. Оказывается, она уснула, сидя в кресле у погасшего камина. В щелочку между шторами пробивался бледный дневной свет. С площади слышался призывный звон храмовых колоколов.
— Что это вы такое удумали — в кресле заснули? Ох, надо было зайти да проверить! Вставайте же, мисс Ката, на службу опоздаете!
В это утро Ката одевалась как полусонная. Настроение у нее было странное. Платье, в котором ей следовало ходить на службу в храм, с самого начала вызывало у нее отвращение. Она считала его уродливым и старомодным. Других девушек не заставляли носить черные церковные платья и чепцы, похожие на ведерко для угля, не заставляли носить на груди золотой Круг Агониса.
Нирри на этот счет только руками разводила, хоть и сочувствовала Кате. К тому же черный чепец вовсе не был похож на ведерко для угля, и вдобавок разве на мисс Пелли Пеллигрю не будет точно такой же? «Будет вам, мисс Ката, — частенько говаривала Нирри, — вы у нас барышня рес-пек-табельная. И одеваться должны, как полагается — как рес-пек-та-бельная барышня строгих правил».
Ката порой изводила служанку. Нирри втайне восторгалась мятежным духом девушки, но старалась этого не показывать. Ката и так уже задавала очень странные вопросы. «Нирри, а расскажи мне про то время, когда я была маленькая. Как тогда все было?» Или, скажем: «Нирри, а до болезни... какая я была?» Ну что ей могла ответить Нирри? О, она могла бы многое рассказать... Но нет — это было невозможно. Хозяйка то и дело напоминала: «Ни при каких обстоятельствах девочка не должна узнать о своем постыдном прошлом! Тебе понятно, девчонка?»
Порой Нирри так хотелось проговориться и выложить Кате всю правду. Но это было слишком рискованно. Тогда бы хозяйка, эта злобная старая корова, сразу бы рассчитала Нирри. И что бы тогда с ней стало? Без рекомендательного письма Нирри ни за что не отыскать приличную работу. Нет, она должна была лгать. У Нирри был дружок, он служил в армии, и она надеялась, что в один прекрасный день выйдет за него замуж. Ей нужно было работать, сохранять хорошую репутацию и откладывать денежки.
Но ей было неловко из-за того, что приходилось все время обманывать Кату. Когда в их дом попала эта обезумевшая девочка, Нирри была напугана, но очень скоро полюбила Кату, полюбила так же сильно, как сильно ненавидела свою жирную и злобную хозяйку.
Порой Нирри мечтала о том, чтобы убежать из дома Умбекки вместе с Катой.
Но это была всего лишь мечта. Только мечта, не более.
— Ну вот, мисс Ката. Вы готовы!
— А? О... да, да.
Словно сомнамбула, Ката подошла к столику и взяла молитвенник в кожаном переплете. Нирри недоумевающе смотрела на нее. Да что же такое, в самом деле, случилось с Катой?
Но и Умбекка сегодня была какая-то подавленная, непохожая на себя. Обычно она отправлялась в храм Агониса напыщенная, горделивая. По лестнице они спустились молча. Светило яркое, лимонно-желтое солнце, в утреннем воздухе звучал мелодичный перезвон колоколов. Площадь запрудили экипажи. Высокосветские особы направлялись к высоким створкам ворот варбийского храма. Ката рассеянно скользила взглядом по толпе. Дама в кринолине, девчушка в платье из топорщащейся тафты, синемундирник с высокими эполетами...
