Анна Гурова - Превращение
Парк Трехсотлетия остался далеко позади. Туча наползла на полнеба, грозно синея. Дно понемногу опускалось; вода стала по пояс, потом по грудь…Я отошел уже километра на два от берега. А смысла все еще не нашел, наоборот — все, на душе становилось все тяжелее.
Вдруг дно резко исчезло из-под ног.
Я вынырнул, отплевываясь и пытаясь понять, в чем дело. Потом заметил впереди красные бакены. Ага. Фарватер. Он прорыт специально, для больших кораблей.
Вот и хорошо, решил я. Дальше поплыву. Есть ли во всем этом смысл. Ну?
Я нырнул под водой метров на пятнадцать, и поплыл вперед кролем, продолжая терзать себя все тем же вопросом. Смысл не появился. Зато появился корабль. Вначале я не обратил на него внимания, но он приближался как-то слишком быстро. Когда я разглядел его, то понял, что у меня серьезные проблемы.
Это была не баржа и не паром до Кронштадта, а здоровенный, десятипалубный круизный лайнер. И он пер со страшной скоростью прямо на меня.
Я прикинул его скорость, помножил на расстояние — и понял, что времени не хватит. Варианта было два — вниз или все-таки назад. И я ломанулся назад, наперегонки со смертью. Лайнер уже закрывал небо, гоня перед собой волну. Низкое гудение его двигателей заставляло меня красочно представлять, как меня затягивает под борт и наматывает на винты…
Умирать резко расхотелось. Нет, только не так!
Ни разу прежде я не плавал с такой скоростью — как будто это был не я. Во мне проснулись неизвестные раньше резервы силы. Я чувствовал себя в воде просто дельфином. Или китом. Или каким-то морским змеем… Длинное чешуйчатое тело скользит в волнах, как будто они для него созданы. Лайнер остался позади, а я все плыл, быстро и с наслаждением. Казалось, стихия мне подвластна! А на уровне разума все еще попискивал в ужасе глупый Леха, не знающий, зачем он живет. Но почему-то это потеряло значение.
И тут я будто бы раздвоился. Я—морской змей был отдельно, и такие надуманные вопросы, как «смысл жизни», его вообще не волновали. И был я—Леха, боящийся всего на свете. Особенно змея внутри себя — потому что Леха, который так и не нашел смысла, теперь должен был умереть. И я—змей был с этим полностью согласен.
Пусть он умрет. Он мне только мешает.
Единственное, в чем обе моих личности были солидарны — что вода в заливе грязнющая.
Волна, поднятая кораблем, догнала меня, подхватила, куда-то потащила, и выкинула на мелководье.
Морской змей медленно и неохотно ушел в глубины моего «я». Леха—прежний с облегчением перевел дыхание и, ежась на ветру, пошлепал к берегу.
До пляжа я добрался минут за двадцать. Сам не понял как — учитывая, что туда шел часа полтора. Вылез на берег и упал без сил на мокрый песок. Тело меня не слушалось, выложившись целиком. Мной владело чувство полноты жизни. Безмерно радовали травинки, щекотавшие мне лицо, и даже бычки на песке только умиляли. «Это потому что ты чуть не умер, — сказал я себе, восстанавливая дыхание. — Расслабься, скоро пройдет».
Интересно, Грег счел бы мой заплыв за испытание, или нет? В любом случае, я был доволен. Я не мог объяснить словами, но чувствовал — это было не зря. Словно очень важный кирпичик лег в стену, или еще одна ступень добавилась… Куда? Куда?!
Когда руки и ноги снова согласились мне служить, я встал и пошел искать свои вещи. Вскоре я их обнаружил. Одежда была на месте, все так же аккуратно сложена, даже мобильник не сперли. И неудивительно — ведь рядом стоял Грег.
Думаете, я обрадовался? Как бы не так. Я страшно взбесился. Один его вид привел меня в такую ярость, что я был готов его убить на месте, было бы чем.
— Ты что тут делаешь? — рявкнул я. — Тебя сюда звали?!
— Случайно увидел, как ты купаешься. Быстро плаваешь, молодец.
От такой наглости я потерял дар речи.
— Ну так! У меня же разряд!
— Леха, ты полон сюрпризов.
Я набрал воздуху, чтобы послать его как можно дальше, но тут заметил в его внешности перемену. На лбу Грега, точно между бровями, как у индуистов, появилась татуировка — нечто вроде «розы ветров» Еще одна татуировка — не разобрать какая, — выглядывала из-за края его футболки, в ключичной впадине.
— Что это ты себе на лбу нарисовал? — ядовито спросил я. — Татуировку сделал, что ли?
— Она всегда была. Просто раньше ты ее не видел.
— А вот и видел! Еще на даче. Она в темноте светилась.
— А чего не сказал, балда? Ладно. Уже не важно.
Пока я одевался, Грег стоял рядом молча и ждал. Я мрачно поглядывал на него, раздумывая, не врезать ли ему промеж глаз, прямо по татуировке. Останавливало только то, что он все равно не позволит мне это сделать.
— Ну что, ты готов к последнему испытанию? — спросил он как, ни в чем не бывало.
— Я не желаю иметь с вашей бандой ничего общего, — отчеканил я. — Топай отсюда, пока цел.
Грег посмотрел на меня с явным одобрением.
— Остался всего один шаг, — сказал он миролюбиво. — Еще один маленький шажок, и ты изменишься навсегда. Очень важно сделать его в правильном направлении…
— Отвали со своими поучениями!
Я собрал вещи и пошел с пляжа. Грег упорно тащился за мной.
— Ты ведь хотел узнать, кто мы такие?
Я резко развернулся и заорал:
— А как же моя дочка? Она никуда не делась за эти три недели и полтора дня!!!
На нас оборачивались люди, но мне было все равно.
— Или дочь не имеет значения, и ты это устроил нарочно?
— К сожалению, еще как имеет. Но все слишком далеко зашло, — торопливо заговорил Грег. — Придется рискнуть. Мы следили за тобой все эти три недели, но сегодня ты реально мог погибнуть. Следующий раз может стать последним, и твоя смерть будет на моей совести. А дочкина смерть — на твоей.
Вся моя злость разом куда-то испарилась.
— Как смерть?
— Помнишь, я спрашивал тебя, чем ты готов пожертвовать? Что ты ответил? «У меня ничего нет».
Я растерянно смотрел ему в глаза.
— Вольно или невольно, ты соврал. Так всегда и бывает — если ты не хочешь выбрать жертву сам, ее выбирают за тебя. Когда ты проговорился, что у тебя есть дочь, я понял, что выбор уже сделан.
— Какой еще выбор? — взвыл я. — Какая жертва? При чем тут моя дочь? Валенок же сказал: «у тебя есть ты сам!»
— Верно, есть, — сказал Грег, остывая. — На это вся надежда. Леха, не надо понимать все буквально. Никто не утверждает, что твоей дочке непременно отрежут голову на черном мраморном алтаре. Я просто имел в виду, что ты подвергаешь ее большой опасности. У тебя не должно быть слабых мест. Превращение обязательно привлечет к тебе внимание очень неприятных сущностей. А дочка с тобой слишком связана. Но тебя я стану защищать, а ее нет.
