Дэвид Эддингс - Повелитель демонов из Каранды
— Шалунишки, они обожают вот так внезапно в кого-нибудь вцепиться, — улыбнулся Закет.
Вдруг Гарион с опаской огляделся по сторонам.
— А Зит тоже здесь?
Закет рассмеялся.
— Нет, Сади нашел способ держать ее взаперти. — Он посмотрел на Гариона с любопытством и спросил: — Она и в самом деле так опасна, как он утверждает?
Гарион кивнул.
— В Рэк-Хагге она укусила гролима, — сказал он. — Через полминуты тот умер.
Закет поежился.
— Не надо говорить об этом Сади, — произнес он, — но у меня от змей идет мороз по коже.
— Тогда поговорите с Шелком. Он может написать целый трактат о том, как их ненавидит.
— У него довольно сложный характер, не так ли?
Гарион улыбнулся.
— О да. Жизнь его полна опасности и неожиданностей, поэтому нервы натянуты, как струны лютни. Подчас он немного неуравновешен, но со временем к этому привыкаешь. — Гарион окинул своего собеседника оценивающим взглядом. — Вы на редкость хорошо выглядите, — заметил он, садясь на другой конец кожаного дивана. — Морской воздух вам, должно быть, пошел на пользу.
— Я думаю, тут дело не в воздухе, Гарион. Дело в том, что я в последнее время сплю по восемь — десять часов.
— Вы? Спите?
— Удивительно, правда? — Лицо Закета внезапно помрачнело. — Я бы не хотел, чтобы и дальше так продолжалось, Гарион, — сказал он.
— Еще бы.
— Ургит рассказывал вам, что произошло со мной в молодости?
— Да, — кивнул Гарион.
— С тех пор я сплю очень мало. Лицо дорогого мне человека неотступно являлось во сне, и спать для меня стало просто пыткой.
— И эти видения не стали реже? Даже теперь, через тридцать лет?
— Нисколько. Я жил под постоянным гнетом угрызений совести и чувства вины, думая лишь об одном: как отомстить Таур-Ургасу. Сабля Хо-Хэга отняла у меня эту цель. Я придумал дюжину разных смертей для этого безумца — одна страшней другой, — но он обвел меня вокруг пальца, без мучений погиб в бою.
— Нет, — возразил Гарион. — Смерть его была более тяжка, чем любая из тех, которые вы ему уготовили. Я говорил об этом с Хо-Хэгом. Таур-Ургас сошел с ума до того, как Хо-Хэг его убил, но он успел понять, что потерпел полное поражение. Он умер, грызя от ярости землю. Поражение было превыше его сил.
Закет задумался.
— Да-а, — произнес он. — Это для него настоящая трагедия. Теперь я в какой-то степени удовлетворен.
— А почему исчез призрак, так долго мучивший вас? Не потому ли, что вы узнали о конце рода Ургов?
— Нет, Гарион. Это тут ни при чем. Просто теперь мне является во сне другое лицо… Лицо с завязанными глазами.
— Цирадис? Я бы на вашем месте не позволял себе так о ней думать.
— Вы меня неправильно поняли, Гарион. Совсем еще ребенок, она каким-то чудесным образом скрасила мое существование неизвестным мне доселе миром и покоем. Ночью я сплю, как младенец, а днем во мне так и кипит идиотская радость. — Он покачал головой. — Я сам себя не узнаю, но ничего не могу с этим поделать.
Гарион глядел в окно, не замечая ни блеска солнца в волнах, ни парящих в воздухе чаек. На него вдруг нашло озарение, и он знал, что прав.
— Как сказала Цирадис, вы были на распутье. Теперь выбрали правильный путь — и вот вознаграждение.
— Вознаграждение? От кого?
Гарион взглянул на него и рассмеялся.
— Я думаю, вы еще не совсем готовы воспринять его. Можете поверить, что вы так хорошо себя чувствуете благодаря Цирадис?
— Пожалуй, это так.
— Все в действительности несколько глубже, но для начала неплохо. — Гарион взглянул на своего озадаченного собеседника. — Нам вместе предстоит пройти через нечто такое, над чем мы абсолютно не властны, — произнес он, нахмурившись. — Я уже бывал раньше в подобных переделках, поэтому попытаюсь, как смогу, смягчить те потрясения, которые ожидают вас. Только постарайтесь понять нашу не совсем обычную точку зрения на то, что происходит в этом мире. — Он опять задумался. — Мне кажется, что нам предстоит действовать вместе — по крайней мере до определенного момента, — так что мы могли бы стать друзьями. — И он протянул императору руку. Закет рассмеялся.
— Почему бы и нет, в конце концов? — сказал он, крепко сжимая руку Гариона. — Мне кажется, мы оба так же безумны, как и Таур-Ургас… Мы — одни из самых могущественнейших людей в этом мире. Нам надлежит быть заклятыми врагами, а ты предлагаешь дружбу. Ну, хорошо, идет. — И он снова рассмеялся от удовольствия.
— У нас с тобой есть куда более заклятые враги, Закет. — Гарион вскинул голову. — И от всей твоей армии, да и от моей не будет никакого проку в тех краях, куда мы сейчас стремимся.
— А где это, мой юный друг?
— По-моему, его называют Местом, которого больше нет.
— Как раз об этом я и хотел тебя спросить. Это название просто абсурдно. Как мы можем ехать туда, где уже ничего нет?
— Сам не знаю, — ответил Гарион. — Но все объясню, когда прибудем на место.
Через два дня они причалили в Мал-Гемиле — одном из портов древней Маллореи — и пересели на лошадей. Легким галопом они проскакали на восток по хорошей широкой дороге, пролегающей через зазеленевшую молодой травой долину. Перед ними скакал отряд кавалеристов в красных туниках, расчищая им дорогу, продвигались они с такой скоростью, что свита, обычно сопровождавшая императора, осталась далеко позади. На дороге попадались почтовые станции, похожие на толнедрийские гостиницы с трактирами, которыми изобиловали дороги на Западе, и императорская охрана довольно бесцеремонно вышвыривала оттуда постояльцев, освобождая место для императора и его свиты.
По мере продвижения в глубь страны Гарион постепенно стал понимать, почему Маллорею называют безграничной. Равнины Алгарии, которые раньше казались ему невероятно обширными, не шли ни в какое сравнение с этими просторами.
Снежные вершины Далазийских гор, лежащих к югу от дороги, по которой они ехали, впивались в небо белоснежными длинными ногтями. Гарион даже как-то внутренне сжался, ощущая свою ничтожность, незначительность по сравнению с огромными пространствами.
Сенедра тоже ощущала нечто подобное, и ей это, разумеется, очень не нравилось. Ее замечания становились все более колкими, всё, что она видела вокруг, раздражало. Просторная крестьянская одежда казалась ей грубой. Ей не нравилось, как сделаны огромные плуги, которыми можно было вспахать сразу несколько акров земли, каждый из которых тянуло за собой целое стадо быков.
Еда ей тоже не нравилась. Даже вода — прозрачная, как кристалл, холодная и сладкая, ничем не хуже воды из любого родника в Толнедрийских горах — была ей не по вкусу.
