Моррис Уильям - Лес за пределами мира
Они вместе вернулись к тому месту, где лежал поверженный карлик. Девушка не смела смотреть на него, а Уолтер заметил, что на поясе карлика имелся большой кривой нож; он извлек его из ножен, и отсек голову карлику его же оружием. Затем они вместе выкопали большую яму, она — мечом Уолтера, а он — кривым ножом, достаточно широкую и глубокую, положили туда врага, и его оружие, и так зарыли.
Глава XXIII: Спокойное окончание бурного дня
Когда они закончили, Уолтер сказал девушке:
— Теперь, любимая, ты можешь поведать мне свою историю.
— Нет, любимый, — отвечала она, — не здесь. Это место осквернено, я испытываю ужас при мысли о мерзком существе, ибо никакими словами нельзя передать всей его подлости. Давай уйдем отсюда. Видишь, я уже почти пришла в себя.
— Но ведь он ранил тебя своей стрелой, — возразил Уолтер.
Она рассмеялась и сказала:
— Рана доставляет мне не больше боли, чем воспоминание о его словах; если же она так беспокоит тебя, то мы быстро ее излечим.
Она осмотрелась, нашла какие-то травы, пошептала над ними что-то, и велела Уолтеру положить их себе на рану, что он и сделал; затем он разорвал рубашку, и прикрыл травы повязкой; после чего девушка сказала, что готова продолжать путь.
Он снова возразил:
— Твои ноги не прикрыты; из твоих слов следует, что путешествие наше будет нелегким, а потому мне следует изготовить для тебя хоть какую-нибудь обувь.
Она отвечала:
— Я привыкла ходить босиком; в любом случае, прошу тебя, давай не будем медлить и удалимся отсюда, хотя бы на милю.
И она так жалобно взглянула на него, что он не смог воспротивиться ее словам.
Они пересекли реку, и пошли вперед, и шли, пока солнце не оказалось в зените. Они отошли от того места, где был похоронен карлик, на расстояние около мили, и присели на пригорке, в тени большого колючего дерева, с видом на скалы. Уолтер сказал:
— Я изготовлю для тебя обувь из своей кожаной куртки, я хорошо знаком с такой работой; а ты тем временем можешь поведать мне свою историю.
— Ты такой заботливый, — сказала она, — но прошу тебя, не настаивай, чтобы я начала свой рассказ, пока мы еще в опасности. Нам лучше не оставаться долго в этом месте, ибо хотя ты и убил Короля карликов, здесь осталось множество его подданных, не менее уродливых, живущих в норах, подобно кроликам. Это правда, что они не очень сообразительны, может быть, даже менее чем бессловесные животные; и если они до сих пор не напали на наш след, то пока не имеют ни малейшего понятия, где нас искать; но мы не можем исключить нелепого случая, который выведет их на нас. А кроме того, любимый, — промолвила она, покраснев, — я прошу тебя о небольшой отсрочке, ибо, хотя я больше и не страшусь твоего гнева, ведь ты так добр ко мне, мне стыдно за то, что я должна тебе рассказать. А потому, давай воспользуемся прекрасным днем, и, как только ты изготовишь для меня обувь, снова двинемся в путь.
Он поцеловал ее и ответил согласием на ее просьбу; через некоторое время он протянул ей свою работу, она надела вновь изготовленные башмаки на ноги, улыбнулась и сказала:
— Я набралась сил, а моя рана не беспокоит меня; все в порядке, благодаря твоей заботе, и ты сам сможешь убедиться, как скоро мы покинем эту страну, со всей ее ненавистью и ложью, здесь нет места детям Адама.
Они продолжали свой путь, и шли так быстро, как были способны, и нигде не останавливались до трех часов пополудни; потом немного передохнули на поляне, где росло много клубники; они немного утолили голод ягодами, а Уолтеру удалось подстрелить дикого голубя, присевшего на ветви большого дуба, сначала одного, потом второго; он повесил их на свой пояс, чтобы вечером приготовить ужин, после чего они снова двинулись вперед, и никаких препятствий не встретилось им по дороге, пока не приблизился закат и они не достигли берегов другой реки, не очень широкой, но все же большей, чем предыдущая. Здесь девушка опустилась на траву и произнесла:
— Любимый, я переоценила свои силы, и вот говорю тебе, что не могу двигаться дальше. Давай приготовим ужин, и я наконец поведаю тебе свою историю, потому что не могу долее откладывать; затем мы ляжем спать, и я надеюсь, что сон наш будет сладок, и ничто не нарушит нашего спокойствия.
Ее голос звучал весело, в нем не было ни тени страха, и Уолтер радовался ее голосу и ее словам; он набрал дров, развел костер, разделал птиц и запек их в земле, как делают это охотники. Они утолили голод, радуясь окружавшему их спокойствию, и смотрели друг на друга, и их любовь придавала особый смысл всему происходящему. Когда ужин подошел к концу, Уолтер подкинул в костер поленьев, чтобы отогнать диких зверей и не бояться полночного и предутреннего холода. Наступила ночь, взошла луна. Тогда девушка пододвинулась к огню, повернулась к Уолтеру и начала свой рассказ.
Глава XXIV: Служанка рассказывает о своей жизни
Теперь, любимый, возле огня, при свете полной луны, я расскажу тебе все, что только смогу припомнить. Так слушай же. Происхожу ли я из рода Адама, я не знаю; не могу сказать тебе также, сколько мне лет. Есть отдельные периоды моей жизни, о которых у меня остались довольно смутные воспоминания, а многие вещи, вне всякого сомнения, стерлись из моей памяти. Я хорошо помню, что была счастлива, когда была ребенком, что меня окружали люди, которые любили меня и которых любила я. Это происходило не здесь, а в другой стране; и в той стране все было прекрасно; прекрасно в начале года, в середине года, когда год шел на убыль и в конце года, и снова в начале года. Дни шли за днями, похожие друг на друга, и я ничего не могу вспомнить и рассказать кроме того, что уже сказала. Я вспоминаю себя совсем юной девушкой, я кое-что знаю, и стремлюсь узнать как можно больше. Период счастливого детства миновал; живу среди людей, которые говорят мне: иди, и я иду, которые говорят мне: сделай это, и я делаю; нет таких, кто любит меня, нет таких, кто бы меня истязал; но сердце мое терзает печаль, и я не могу понять, почему. Я не знаю, в какой я стране, но я не люблю ее; и дом, большой и величественный, я тоже не люблю. Потом я снова ничего не могу вспомнить, и не знаю, сколько времени прошло; и вновь воспоминания — злое время, когда я стала старше и женственней. Вокруг меня много людей, они отвратительные, жадные, грубые; у меня горячее сердце, но слабое тело; они требуют от меня того, что я не могу сделать, ведь я знаю больше их; и оскорбляют меня, потому что я достойнее их; и я терплю бедность, и лишения, и страдания. Но среди всех этих безрадостных картин, встающих перед мною, среди общего отвержения, есть один человек, который жалеет меня; это старая женщина, которая рассказывает мне добрые сказки о другой жизни, где все возвышенно и величественно, или, по крайней мере, где есть добрые и отважные люди, и она своими рассказами вселяет в мое сердце надежду, и учит меня, и передает мне знания, которые сделали меня мудрой, а мудрость могла бы привести к власти, если бы я только захотела. Но все это было не в этой стране, а, как мне помнится, в каком-то большом, прекрасном городе.
