Александр Прозоров - Алтарь
– Здесь, – негромко сказал жрец, – здесь вырастет первый храм всесильной Аментет, отсюда возродится мудрость, власть и порядок. Отсюда разойдется воля величайшей богини – пока вся земля, до последнего человека, до последнего зверя и до последней травинки, не склонится к ее ногам! И будет так!
Санкт-Петербург, набережная Лейтенанта Шмидта. 25 сентября 1995 года. 16:25
Пустынник стоял, опершись локтями на гранитный парапет, и любовался широким разливом Большой Невы – через плотно сомкнутые веки. Ничего не поделаешь, человеческий мозг устроен так, что отсекает ненужную, по его мнению, информацию, чтобы не загромождать разум. Потому-то так и получается, что глаз ауру видит, а до сознания эта информация не доходит. Сетчатка биополе воспринимает, а к сознанию передается картинка пустой черной земли. И действительно, зачем разуму воспринимать мельтешение десятков червей, тысяч мошек и инфузорий, призрачный свет зарождающейся плесени? Получил данные про отсутствие опасности – и вперед. Потому-то любой экстрасенс, знахарь и даже опытный маг вынужден сделать над собой усилие, чтобы погрузиться в мир тонких энергий, вырвать из подсознания то, что оно блокирует по непонятной прихоти.
– Везде цензура… – пробормотал колдун, провожая «взглядом» легкий прогулочный катер.
Для себя Пустынник разработал очень простую схему тренировки: закрыть глаза, после чего напрячь все силы, чтобы попытаться различить происходящее снаружи. Хоть и не сразу, но подсознание сдается всегда. Когда глаз не может воспользоваться обычным светом, ему приходится переключаться на то, для чего освещение ни к чему и что не закрыть ни веками, ни даже повязкой: красные силуэты теплокровных живых существ, бледно-серые – существ холоднокровных, голубоватые, синие, зеленые, желтые ауры существ разумных. Но далеко не всегда живых.
Правда, на катере нежити не завелось. Пустынник различил пять разных образов – два синих и оранжевый наверху, голубые заметно ниже. Либо в каюте, либо в моторном отсеке. Ничего пошлого – сплетения тел не наблюдалось. Немного левее подсвеченный спокойной зеленью организм вот уже полчаса стоял на одном месте – наверное, рыбак. Изредка мимо проскакивали студенты. Пустынник узнавал их по беспокойной яркой синеве.
Позади послышались шаги. Колдун повернулся, повел носом. Приятные духи. Покойный зеленый цвет, стройное тело с белым пятном внизу, странное ощущение молочности и грусти. Похоже, будущая мама. Беременная женщина, лет двадцати – двадцати пяти. Пожалуй, все-таки – двадцати пяти. Нет в ней страха и неуверенности перед будущим, которыми страдают все современные дети. Не замужем, из обеспеченной семьи.
Пустынник приоткрыл глаза и довольно улыбнулся – он не угадал только очков на носу, короткой стрижки и раскрытой книжки в руках.
Послышался шелест шин. Маг опустил веки и чуть повернул голову, глядя в сторону Двадцать первой линии. Гул моторов нарастал, отражаясь от стен домов узкого проулка. Коротко вякнула сирена, и в розовом сумраке появилась полусфера, похожая на радужный мыльный пузырь, подхваченный ураганным порывом ветра. Пузырь чуть замедлил скорость, с визгом шин повернул влево.
Пустынник открыл глаза – откровенная и прочная магическая оболочка совместилась с черным джипом с тонированными стеклами, уносящимся по широкой набережной со скоростью не меньше пятидесяти миль. Впереди и сзади, держась метрах в двадцати, стелились над асфальтом темно-синие «БМВ».
– Вот это да… – пробормотал колдун.
– Да это гендиректор с пароходства, – охотно прокомментировала будущая мама. – Носятся вечно, как сумасшедшие.
– Снайперов боятся, – ответил Пустынник. – Вы не подскажете, где здесь ближайший цветочный магазин?
– На Большом проспекте. Как раз по этой улице будет.
– Спасибо огромное, – кивнул маг, прикидывая, что до пяти вечера как раз успеет доехать до Смольного. – И не читайте детективов, очень советую. Ребеночку вредно.
– Да какой это детектив, – отмахнулась девушка. – Сериал про бизнес-леди. Полный отстой.
– А-а, ну тогда ладно, – согласился Пустынник и заторопился к машине.
Ровно в пять вишневая «восьмерка» затормозила у левого двухэтажного домика из тех, что стоят перед величественным Смольным собором. Пустынник содрал газеты с пышного букета из семи бордовых роз, вышел и присел на капот, наблюдая за дверью возле таблички «Санкт-Петербургский Союз потребителей». Спустя пятнадцать минут двери распахнулись, и на улицу плотной группой вышли семь женщин.
– Танечка! – шагнул навстречу колдун.
– Это ты? – взметнулись длинные ресницы. Женщина зарумянилась от смущения, но по душе ее все равно прокатилась волна удовольствия. – Ну что ты, Толя… Спасибо… Что ты при всех-то?
– А разве у вас в Питере распространение цветов запрещено законом? – удивленно вскинул брови Пустынник. – Прости, не знал. Больше не буду.
– Будешь-будешь, – улыбнулась Таня. – Кстати, а откуда ты знаешь, где я работаю?
– Так ты мне сама говорила!
– Не было такого.
– Значит, я ошибся, – без тени смущения пожал плечами колдун. – Ты не проголодалась? Давай в какой-нибудь ресторан заскочим, а потом в Русский музей сходим? А то я ведь не питерский, не видел тут у вас ничего. А хочется.
– Ладно, девочки, до завтра, – помахала женщина рукой сослуживицам. – До свидания. Или может… – неуверенно оглянулась она на кавалера. – Может, подвезти?
– Нет, не надо, Танечка, – возразили женщины. – Поезжай. Мы до метро дойдем. В булочную еще хотели по дороге заглянуть. Поезжай.
Пустынник помог Тане сесть в машину, захлопнул за ней дверцу, обошел машину и нырнул за руль.
– Ну что, бизнес-леди, как поработалось? – поинтересовался он, выкатываясь на Шпалерную улицу.
– Ты даже не представляешь! – моментально вскинулась Таня. – У нас результаты по рижским холодильникам пришли. Это просто мрак! Это просто оружие массового поражения!
– Так уж и оружие… – усмехнулся маг.
– Не то слово. Понимаешь, продукты, которые хранятся в них без герметичной упаковки, есть нельзя! Категорически. Они туда ударопрочный полистирол поставили, а там сложный пластик – он постепенно разрушается и выделяет целый букет ядовитых примесей. У нас ведь раньше все холодильники делали внутри железными, с эмалированной поверхностью. Она практически стерильна. А на Западе начали те же самые поверхности прессовать из пластика, из полистирола. Вот и наши решили попробовать за модой погнаться. В Минске просто производство сборочное начали, комплектующие импортные покупают. Ну а тут решили все сами сделать. Посмотрели, что в спецификации ударопрочный полистирол указан – ну и взяли пластик аналогичный. А что у него гигиенического сертификата нет, что у него специальные стабилизирующие присадки отсутствуют…
