Владимир Лавров - Сопротивление материалов
Орден "Изумруд" решил, что чем терять своих волшебников, лучше подставить простых магов. Информацию о затерянном городе аккуратно подбросили нескольким орденам простых магов. Таким образом удалось одним махом и привлечь дополнительные силы, и перекрыть утечку информации. Впрочем, волшебники от "Изумруда" тоже продолжали изучение города, только простые маги не знали, что они волшебники. По легенде, они были ещё одной группой добровольцев. Орден начал долговременную и планомерную осаду запретного города. Заключалась она, в основном, в том, что маги вызывали на себя отряд зомби, а затем расстреливали его с большого расстояния, из-за границ немагии. Тактика эффективная, но медленная: кажущееся количество зомби не уменьшалось. Очевидно, бывшие владельцы города превращали в зомби не одно поколение своих подданных… а может, и рабов.
Узнав о том, что "Изумруд" так надолго завяз в запретном городе, члены "Летящего паровоза" на время успокоились.
Ольгу Ваулину руководство университета учило соблюдению дисциплины два дня. В эти два дня она не появлялась на лекциях, на третий день она тоже не вышла из своей комнаты. На четвёртый день появилась очень тихая и пристыженная. Командовать группой ей запретили, в ведущие её группы назначили одну зануду с пятого курса.
Получив за один раз две такие кости, как Киевскую Аркону и город Кощея, весь университет позабыл и про шкатулку, и про книгу. Паравашти было заикнулся о поисках, но на него замахали руками.
Горгоны в город не вернулись. Никто так и не смог узнать, что это были за существа и когда они появились в запретном городе — при Кощее или после.
Глава 10. Одним волевым деянием
Четыре дня по возвращении из запретного города Майоров ходил туча тучей, на пятый его прорвало. Собеседником он выбрал Александра Веселова.
— Саш, вот смотри: христианство привлекает к себе новичков обещаниями решить все проблемы одним волевым деянием, образом безмятежного смирения, убеждениями в особой избранности от Бога, уверениями в том, что чувство вины перед Богом можно отмолить настойчивыми молитвами. Но при этом и внедряется комплекс вины перед богом, нагнетается истерия нехватки времени и вообще нагнетается страх перед богом — в духе "нельзя делать ничего своего, надо бежать и спасаться". Кроме того, внедряется запрет на своё "Я" — в духе "Адам стал защищать гордость за своё "Я" и тем впал в грех". Когда после этого человек начинает спрашивать о том, что же теперь делать и как себя вести, то ответа он, как правило, не получает, кроме очень общих рекомендаций наподобие "молись", "не противься злому", "не воруй", "не убивай", и так далее. Такие ответы полностью разрушают обычный строй человеческого сознания. Человек не знает, как реагировать на обиды от окружающих, к чему стремиться и чего избегать. Появляются неуверенность и страх.
— Ну да, ты же повторяешь то, что Сазонова на последней лекции говорила. Помнишь? "Каждый стальной крюк из опор на животные чувства, которыми религия держится за реальность, оставляет глубокие кровавые борозды в народном сознании. Без этих крючьев религия не смогла бы удержаться в реальности, а без религии общество было бы гораздо хуже".
— Так вот смотри, что получается: под действием христианства все созидающие люди — те, кто не живёт только ради своей наживы — все, получается, разрушены. Они не знают, как бороться за праведность в обществе, поскольку указание "возлюбить ближнего" никак не уточнено. Они не могут подумать об улучшениях, поскольку сознание разрушено образом "единого волевого решения" и страхом не успеть, а заодно и страхом перед тем, что "большой папа" накажет за своеволие. Остаётся только сидеть в монастыре или жить на подножном корму. Таким образом, получается, что христианство выбивает из активной жизни всех, кто мог бы бороться за праведность в обществе и приводит к власти активно антиобщественные силы. Плюс вспомни — быть богатым в христианстве осуждается, а всё вместе это приводит к тому, что все богатства в обществе захватываются либо сатанистами, либо инородцами. Получается такая большая империя, где все иные верования уничтожены фанатиками, где все мечтают погибнуть ради святой веры — поскольку жить реально никак невозможно, а об общих улучшениях никто не заботится: "каждый сам за себя, один бог за всех", и где у руля сатанисты. Выходит, что христианство — это чёрная магия, созданная для разрушения человечества?
— Эка ты загнул! — восхитился Веселов, — Ты же вроде был любителем смирения?
— Я и сейчас остаюсь… И Богу верю. Но Бог — это одно, а оформление системы — это другое.
Тут Веселова посетила одна догадка. "Оформление системной идеологии" — таким языком Майоров никогда не разговаривал, это было из словаря Прохорова.
— Это тебя случаем не Прохоров распропагандировал?
— Прохоров, — признался Василий.
— Так ты учти, он нас за недоумков держит, он теперь вполне способен тебя тараканами в сахаре накормить — только ради того, чтобы заметить, на какой минуте ты возмутишься, что изюма с ножками не бывает. Он наверняка тебе это в качестве проверки сказал, сам-то он наверняка другого мнения.
— Пока я не знаю, что ему возразить, — горько вздохнул Василий, — а потом, это не только его мнение. Я и по себе изменения чувствую. Знаешь, я раньше легко в уме считал, а теперь не могу — при попытке включить устный счет тут же идет отсыл ко мнению, что все можно решить одним волевым решением, как бы выход уровнем выше. И еще я по себе заметил: раньше, когда был комсомольцем, считал всех людей своими, доброжелательными людьми. А теперь при малейшем противоречии невольно идёт мысль "это они дьявольские орудия, намеренно тебя обижают, потому что ты добрый христианин". Я-то могу противостоять этому мнению, поскольку имею опыт коммунизма, а простые люди ведь так и будут думать, испортят себе отношения с окружающими. Так что агрессивность христианских империй неизбежна — люди в них думают, что если человек пришел в христианство, то он не будет бить их по левым и правым щекам, а если не пришел, то значит, он опасность, и его надо уничтожить или обратить в христианство. Вот и скажи, это ли не черная магия?
Александр не стал возражать и решил сначала переговорить с Прохоровым.
Майорова, несмотря на его яростные возражения, в начале семестра при разделении по религиозным направлениям засунули в группу изучающих коммунизм (как и Валентина Соколова, впрочем). Пришлось Василию с Валентином вместо трудов святых отцов изучать прикладную психотерапию и статьи о движении социальной материи. Но своего христианского подвижничества они не оставили и продолжали попытки обратить в свою веру всех встречных, пока не нарвались на Прохорова. Максим внимательно их выслушал, пару дней пораскидывал своими обширными мозгами со всеми многочисленными пристроечками и в итоге выкатил такую теорию, по которой христианство представало сплошной черной магией. Майоров с Соколовым стукнулись об эту теорию очень больно. Именно во время сидения в карантине он им её и скормил.
