Светлана Крушина - Северный пес
Наинец вскочил со стула, будто подброшенный невидимой пружиной:
— Благодарю покорно, я сам доберусь.
Тан Локе в большом сомнении окинул его взглядом:
— Ты уверен?
— Господа! — Джулия поднялась со своего места, поняв, что про раны Пса никто тут не помнит, включая и самого Пса. — Позвольте напомнить, что Грэм был ранен, и нуждается в присмотре лекаря. Я бы просила разрешения сопроводить его не в казармы, а к господину Рональду, чтобы тот мог осмотреть рану и сделать перевязку.
— И впрямь, — тан Локе словно только сейчас заметил запятнанную кровью повязку на плече Пса. — Наше положение таково, что важен каждый человек. Проводите его к господину Рональду, десятник.
Джулия поспешно отсалютовала и подскочила к Псу, подхватила его под локоть. Он попытался отстраниться, но она вцепилась в него, как Борон в новую душу, и поволокла его за собой, на ходу прошипев:
— Не упирайся! Надо убраться отсюда побыстрее.
Таким образом они вышли в коридор, и едва за ними захлопнулась дверь, Пес снова застроптивился:
— Что за спешка?! Что еще взбрело тебе в голову?!
— Ты хотел еще разок прогуляться с Хагеновскими ребятами? — сердито поинтересовалась Джулия. — Скажи-ка, кто из них тебя так разукрасил? Молчишь? Ну, молчи… С тобой вообще все в порядке? Ты неважно выглядишь.
Он усмехнулся и покачал головой.
— Я просто устал, Джули. Знаешь, чего я больше всего хочу? Я хочу лечь, уснуть и никогда не просыпаться. Много лет я молю Борона об этой милости, но он не слышит меня.
Да, Пес был явно не в себе. Подобных откровенностей, да еще приправленных таким отчаянием в голосе, от него еще не слыхивали… Тем большее впечатление они произвели на Джулию. Впрочем, ни раскисать сама, ни давать раскиснуть Псу она не собиралась, и потому, скрывая невольную жалость, только иронично хмыкнула:
— Зачем молить, все в твоих руках. Ты всегда можешь убить себя сам. А вообще, кончай молоть чепуху.
— Я не могу убить себя сам, — очень серьезно сказал он. — Смелости не хватает.
— Грэм! — окончательно рассердилась Джулия. — Вот как дам сейчас тебе по дурной башке, чтобы не нес околесицы! Как малый ребенок, клянусь Рондрой…
— Хуже, Джули, хуже, — в глазах его вспыхнул отсвет прежнего бешеного, насмешливо-злого огня. — Куда мы идем?
— К Рональду, я же сказала…
— Опять будет пичкать меня всякой гадостью?..
Джулия не стала отвечать. Она не ожидала, что этот жесткий, злой и не боящийся ничего на свете (ну разве что только темных подвалов) парень может вести себя как пятилетний ребенок, болтать чушь и капризничать.
* * *— Опять во что-то вляпался? — Рональд только головой покачал, взглянув на разбитую физиономию Пса. — Любишь ты неприятности, парень.
— Это неприятности любят меня, — серьезно отозвался наинец. — Любовь до гроба.
— Да уж вижу… Кто это тебя так?
— О косяк ударился… Господин лекарь, нельзя ли побыстрее? Что-то слишком часто и слишком долго я стал у вас засиживаться.
Рональд оторвался от своих пробирок, в которых смешивал какие-то жидкости и порошки, оглянулся через плечо, приподняв бровь:
— Ты куда-то спешишь?
— Мы вообще-то в осаде, — с нескрываемым ехидством отозвался Пес.
— Я в курсе, — было очень трудно вывести лекаря из себя. — Только на твоем месте я поменьше думал бы об этом. И побольше о том, как остаться целым к началу сражения. С твоим норовом шансов у тебя, прямо скажем, маловато. А что касается осады и планируемого прорыва, подумай о том, что в твоем состоянии пользы от тебя будет немного. Тебе бы выспаться хорошенько… — Рональд закончил свои алхимические действия, вылил получившуюся жидкость в плоскую чашу и бросил туда же чистые полосы материи; после этого принялся аккуратно снимать повязки с плеча Пса. — Я слышал, ты был в карцере.
— Был, — вздрогнув, ответил наинец.
— Не дергайся. Кошмары еще мучают тебя?
— Я… — Пес одарил Джулию непонятным взглядом, от которого ее почему-то пробрала дрожь. — Нет. Уже нет.
Врет он все, возмутилась Джулия про себя и уже хотела повторить то же самое вслух, но почему-то промолчала.
— Да? Значит, спишь ты хорошо?
— Просто отлично, господин лекарь.
Рональд молча кивнул и, осмотрев рану, которая уже начала затягиваться, извлек из чаши бинты, тщательно отжал их и вдруг повернулся к Джулии:
— А вам, кстати, совершенно необязательно сидеть здесь. Вас, наверное, ждут свои дела.
— Мое дело — проследить, чтобы с Грэмом все было в порядке, — суховато ответила Джулия.
— Это, вообще-то, мое дело, — чуть усмехнулся Рональд. — Впрочем, как пожелаете, конечно…
* * *— И куда ты отведешь меня теперь? — после визита к лекарю все прежнее ехидство, весь злобный яд вернулись в голос Пса. — В казармы или опять в свою спальню?
И чем только он так нравится мне? — с недоумением подумала Джулия (который уже раз, впрочем!) Временами можно подумать, что язык у него во рту не обычный, человеческий, а раздвоенный, как у змеи.
— Куда бы тебе хотелось? — спросила она, стараясь не показывать раздражения и напустив в голос как можно больше слащавого яду.
— В твоей кровати, конечно, гораздо приятнее спать, чем на казарменной койке. Кроме того, в ней снятся весьма интересные сны.
— Ты же сказал, что не видел вообще никаких снов, — фыркнула Джулия.
— Кое-какие все же видел.
— Какие же?
Он вдруг остановился и заставил остановиться и ее, положив руку ей на плечо. Джулия развернулась и наткнулась на его взгляд — напряженный, вопрошающий, ищущий. И, что самое странное, в глубине его бешеных глаз она заметила — или ей только показалось? — сомнение и неуверенность. Те чувства, наличие которых в нем она никогда и заподозрить бы не могла.
— Может быть, это был всего лишь бред? — тихо проговорил Пес, легонько толкнув Джулию так, что она спиной уперлась в стену, и шагнул к ней. Его левая ладонь легла на холодную каменную кладку чуть выше плеча Джулии. — Как ты думаешь?
— Зависит от того, о чем ты говоришь… — она, впрочем, и так уже начала понимать, о чем. Безымянный, нашел тоже время и место.
Пес нависал над ней; с узкого угрюмого лица, скрытого полумраком, в упор смотрели синие глаза. Джулия хотела высвободиться, но он поймал движение и остановил ее, подойдя еще ближе. Теперь они почти касались друг друга; но эта близость почему-то была не волнующей, а какой-то пугающей. Странно, ведь она сама хотела этого не далее, как прошедшей ночью.
— Хватит чудить, — нервно сказала Джулия, невольно отворачивая лицо.
