Владимир Брайт - Королевства, проигранные в карты
— Ну что ж, если подарок у тебя, то не будем медлить, отдай его нам — и начнем представление. — Это была не просьба, это был приказ.
Меня начинал всерьез доставать этот народный любимец.
— Хотелось бы вручить его лично принцессе, — напомнил я, и тень раздражения, промелькнувшая на лице Фромпа, мгновенно сменилась стандартно-фальшивой улыбкой либерального политика и народного благодетеля.
— Да будет так, желание гостя для нас закон. — Король опять улыбнулся[71] и, повернувшись к стоящему возле него придворному, что-то быстро произнес. Тот утвердительно кивнул и, совершив легкий взмах рукой, вперился в меня холодным немигающим взглядом несвежей рыбы.
— Здесь подобралась веселая компания, тебе не кажется? — спросил внутренний голос.
— Ты забыл сказать — добрая, милая, порядочная и ласковая, как пушистый игривый котенок.
— Ну, насчет котенка это, по-моему, чересчур.
— Да нет, пожалуй, в самый раз.
В этот момент я, безо всякого на то моего желания, взмыл в воздух и поплыл к ложе короля. Правда, не вниз головой, а сохраняя нормальное стоячее положение. За сегодняшний день я насмотрелся достаточно паранормальных явлений, поэтому эти детские фокусы с левитацией меня уже не могли удивить.
Приблизившись, я наконец смог как следует рассмотреть Фромпа Второго, который с такого расстояния, как это ни печально, выглядел еще хуже, чем издалека. Годы явно не пощадили этого старого, испорченного властью и деньгами, до мозга и костей порочного сластолюбца. Бывают люди, которые вам не слишком нравятся с первого взгляда[72], но к ним со временем привыкаешь и уже не так остро замечаешь их недостатки. Однако есть и другая, правда немногочисленная, категория хомо сапиенс, при одном взгляде на которую вас сразу же начинает тошнить — и это уже навсегда. Дело тут даже не в облике. Просто вы чувствуете, что этот человек вам противен, и ничего не можете с собой поделать. Может быть, это инстинкт или что-то другое, не знаю. Единственное, что мне известно наверняка, — местный король на все сто процентов относился именно ко второму типу, и этим все сказано. Впрочем, откровенно говоря, я ему тоже не понравился. С самого начала наше чувство антипатии было взаимным.
Поэтому, всего лишь окинув его мимолетным взглядом, с трудом подавив в себе естественное желание задушить его на месте, я, не теряя времени, сразу же подошел к принцессе.
«Вот и наступил момент истины», — совсем не к месту промелькнуло в сознании.
Конечно, нельзя было назвать ее божественной Клеопатрой или вышедшей из пены морской Афродитой, нет, это было бы неправдой, но красивой молодой девушкой не старше восемнадцати лет она была точно. И еще. Было в ней что-то неуловимое, различимое, может быть, на уровне подсознания, не знаю, как это объяснить, одним словом, можно назвать ее загадочной, хотя...
А впрочем, я не такой знаток женщин, чтобы с первого взгляда все понять и объяснить. Одно я знал наверняка: лучше бы она училась в школе, ходила на танцы и целовалась со сверстниками, чем выходить замуж по политическим мотивам за местного коронованного негодяя с холодными безжалостными глазами и черной жестокой душой.
Но ничего этого вслух как истинный джентльмен я, конечно же, говорить не стал, потому что принцесса и без того выглядела не самой счастливой невестой на свете. Вероятно, девушка не обольщала себя тщетной надеждой обрести покой и счастье, соединившись священными узами брака со злобным испорченным властью стариканом. Поэтому, отбросив в сторону все эти невеселые мысли, я наконец приступил непосредственно к «изюминке» своего номера, то есть вручению миллионного «подарка».
— М-м-м, — начал я несколько неудачно, потому что немного занервничал: во-первых, мне никогда прежде не доводилось общаться с коронованными особами, а во-вторых, ситуация была не совсем обычной, слишком уж много народу пристально следило за моими маневрами.
— Если ты так а будешь стоять а мычать, как недоенная корова... — начал было внутренний голос, но закончить ему не удалось, потому что я пришел в себя, собрался и, прочистив горло, сказал слегка прерывающимся от волнения голосом:
— Прошу извинить меня, принцесса, за беспокойство, которое доставил вам своим заявлением, — начал я издалека, стараясь как-то сгладить предстоящее вручение свадебного подарка.
Мне было неловко, поскольку подарок несколько не соответствовал ни по форме, ни по содержанию тому, что было обещано в предварительном официальном заявлении.
Но, подняв глаза и встретившись с принцессой взглядом, я запнулся, смешался и почувствовал, что начинаю краснеть. Это не на шутку разозлило меня, потому что стоять и наливаться здоровым румянцем, как маленький, чувствительный мальчик, на глазах у многотысячной толпы было совсем не так здорово, как может показаться с первого взгляда. К тому же наверняка со стороны это выглядело ужасно по-дурацки.
— Соберись и не распускай нюни!!! — подстегнул меня внутренний голос. — Это всего лишь девчонка, и если тебя смущает, что она принцесса, то вспомни: нас здесь тоже кое-кто считает принцем.
Может быть, это, а может, что-то другое, не знаю, вернуло мне присутствие духа, и я продолжил уже более спокойно:
— Иногда самые незначительные, на первый взгляд, вещи приводят к последствиям, которые в корне меняют всю нашу жизнь.
— Это ты к чему? — поинтересовалось по ходу дела мое второе «я».
— ... И вовлекают в стремительный водоворот событий, который несет нас со скоростью урагана, сметая все на своем пути.
— Ты вообще в своем уме?!
— А после того, как буря утихнет и мы выйдем из нее обновленными, все будет выглядеть уже не так, как прежде, и сама жизнь, сбросив старое платье, облачится в новые прекрасные одежды.
— Ты меня просто убиваешь...
— Именно поэтому, когда все кончится, мы будем уже другими, может быть даже не подозревая об этом, и мир изменится вместе с нами, и все, что не исполнилось, — исполнится. Так было, есть и будет. И никто, даже низвергнутые и проклятые боги, не в силах это изменить...
— С таким талантом надо было идти работать зазывалой в мясную лавку. Тебе просто бесподобно удается говорить чушь с умным лицом. — Мой вечный спутник всегда встревал в самый неподходящий момент.
Но что бы он там ни говорил, аудитория уже была у моих ног. Толпа внимательно слушала этот прощальный монолог, ловя каждое мое слово. Я даже в какой-то мере могу их понять. Наверно, это действительно интересно — услышать, как обреченный на смерть трогательно признается в любви за несколько минут до исполнения приговора.
Для полноты картины в этом театре одного актера оставалось сыграть последний акт, мощную шокирующую концовку, а потом дать занавес и быстро с достоинством удалиться, оставив публику забрасывать сцену цветами и неистово рукоплескать великому таланту.
