Виктория Дьякова - Доктор Смерть
Спустя полтора часа оберштурмбаннфюрера благополучно доставили в полевой госпиталь дивизии «Дас Райх». При помощи дивизионного хирурга Маренн внимательно обследовала рану — насколько она глубокая и не осталось ли осколков. Скорцени уже пришел в себя и сидел на операционном столе. Он даже не поморщился, хотя каждое прикосновение врачей причиняло ему боль. Он вообще сохранял удивительное хладнокровие и не собирался долго задерживаться в госпитале. С Маренн он старался не встречаться с взглядом, но она чувствовала, что ему хочется что-то ей сказать, и только присутствие посторонних сдерживает его. Впрочем, она догадывалась, что упреков не избежать. Но это было сейчас далеко не главным.
— Что ж, я полагаю, фрау, что результаты весьма оптимистичны, — произнес, снимая перчатки, армейский доктор Алекс Грабнер, ее давний знакомец еще по Польше. — Все жизненно важные органы целы, а удалить осколки из тканей не составит труда. Вы согласны?
— Хотела бы разделить вашу уверенность, — покачала головой Маренн, — но лучше сделать рентген.
— В наших условиях это невозможно, — Грабнер развел руками. — Это придется оставить до Берлина. Но я убежден, ничего нет, что могло внушать бы опасения. Прошу меня извинить, — он наклонил голову, — ждут другие раненые. Если я потребуюсь, всегда к вашим услугам.
— Благодарю, Алекс, — Маренн слабо улыбнулась. — Вы тоже можете рассчитывать на меня. Пока я здесь, готова оказать любую помощь.
— Да, светила из столицы для нас всегда подарок, — Грабнер доброжелательно кивнул. — Новые методы, новые лекарства, о которых мы в условиях ближайшего войскового тыла узнаем далеко не сразу. Вот недавно приезжал один очень любопытный молодой человек. Из вашей клиники Шарите. У него еще такая странная ассистентка, знаете ли, белая вся, похоже, альбиноска, и явно с неадекватной психикой. Как его фамилия? — Грабнер наморщил нос. — Запамятовал. Оберштурмфюрер СС. Но с очень, я бы сказал, нестандартными представлениями о нашей профессии. Странный, странный молодой человек.
— Альбиноска? — Маренн пожала плечами.
— Господин майор, — в палату заглянул санитар, — все готово к операции.
— Да, да, — спохватился Грабнер. — Сейчас иду. Фрау Ким, я еще загляну к вам.
— Конечно, благодарю.
Грабнер вышел, Маренн тоже направилась к двери. Она чувствовала, что Скорцени пристально смотрит на нее, и как-то инстинктивно опустила голову, чтобы избежать взгляда.
— Это правда? — он произнес глухо, но в голосе чувствовалось напряжение.
— Что? — теперь она отважилась повернуться и посмотреть ему в лицо.
— То, что ты сказала мне там. Что я для тебя все равно, что для этих военнопленных — надсмотрщик в лагере? За все это время так ничего и не изменилось?
Она почувствовала, как от волнения у нее комок встал в горле. Но молчала.
— А Шелленберг? — продолжал спрашивать он. — Не надсмотрщик? Я знаю, ты часто бываешь у него в Гедесберге, и даже ездишь в его берлинскую квартиру. Неужели у Штефана так много неприятностей в армии, что без Шелленберга просто невозможно обойтись.
— Я не намерена оправдываться, — собравшись с силами, Маренн решила не торопиться с отступлением. — И не обязана ничего объяснять. Что касается господина бригадефюрера, на его берлинской квартире я была всего лишь один раз…
— В тот день, когда в его дом угодила английская бомба. Незадолго до поездки сюда. Мне сказали, что ты собирала раненых на Курфюрстендамм, — Скорцени заметил язвительно. — Но это явно не входит в твои обязанности, собирать раненых на лестнице у Шелленберга, и уж тем более не имеет отношения к Штефану.
— Это имеет отношение к Клаусу, сыну бригадефюрера, — ответила Маренн с вызовом. — И я встречалась не только с самим бригадефюрером, но и с его супругой. Надеюсь, это рассеивает сомнения.
— Конечно, рассеивает, — усмехнулся Скорцени. — Особенно если учесть, что бригадефюрер собирается подавать на развод. Интересно, по какой причине?
— Мне это неизвестно.
Маренн отвернулась. Да, действительно, утром накануне ее очередного инспектирования прифронтовых госпиталей, Шелленберг вызвал ее из Шарите в особняк на Беркаерштрассе. В приемной бригадефюрера находились несколько человек, в том числе и из Шестого Управления. Маренн поздоровалась с ними и подошла к незнакомому ей молодому штурмфюреру, сидевшему на месте Фелькерзама.
— Я — Ким Сэтерлэнд, — сказала она. — Меня вызвал бригадефюрер.
Адъютант с любопытством посмотрел на нее, на ее мундир, погон на правом плече, потом заглянул в список.
— У меня ист никаких распоряжений относительно вас, — ответил он холодно. — Ждите. Но предупреждаю, бригадефюрер скоро уезжает.
— Хорошо, — согласилась она и отошла к окну.
В это время дверь из кабинета отворилась, и вышел Ральф фон Фелькерзам с папкой документов в руках. Увидев Маренн, он поздоровался и тут же распахнул дверь кабинета, пропуская ее.
— Бригадефюрер ждет вас, фрау.
— Благодарю, Ральф.
Входя, Маренн успела заметить удивленные глаза молодого адъютанта и хмурый взгляд Фелькерзама, готовившегося дать взбучку юному коллеге.
Пройдя в просторный кабинет бригадефюрера, Маренн остановилась на положенном расстоянии от большого письменного стола из черного дерева, ожидая, пока бригадефюрер обратит на нее внимание. Шелленберг что-то писал. Не поднимая головы, он указал ей на кресло у уставленного телефонами передвижного столика.
— Подожди.
Маренн с опаской взглянула на стол. Она знала, что в него были вмонтированы два пулемета, которые всегда были нацелены на посетителя, меняя прицел по мере его приближения к столу, и могли изрешетить пулями весь кабинет. К такому знанию трудно привыкнуть.
Окна кабинета затянуты проволочной сеткой, через которую в ночное время пропускался электрический ток. Неслышно ступая по пушистому ковру, Маренн подошла к креслу и села. Закурила сигарету. В ожидании ей ничего не оставалось, как рассматривать обстановку и самого бригадефюрера.
Шелленберг сегодня был в полной генеральской форме, что случалось с ним не часто. Должно быть, собирался ехать к высшему руководству. Темные волосы, как всегда аккуратно причесаны. Лицо бледное, скулы заострились, на коже выступили желтые пятна. Несомненно бессонница и напряженная работа принесли «результаты» — снова обострилась болезнь печени. Почувствовав внимательный взгляд, Вальтер поднял глаза. Большие, светлые, они были обнесены болезненными коричневыми кругами.
— Сейчас, — сказал он, думая о своем.
Потом сложил бумаги в папку, вызвал Фелькерзама и передал ему документы с указанием немедленно довести до сведения начальников отделов. Затем взял со стола несколько справочников и убрал их в старомодный стеклянный шкаф, хранивший его личную библиотеку.
