Джек Вэнс - Лайонесс: Сад Сулдрун
— Вне досягаемости выстрела из лука, без сомнения.
— Пятьдесят ярдов за пределом полета стрелы.
— Очень раздражающе.
— Мои амбиции ни для кого не секрет, — тяжело сказал король Касмир. — Я должен ослабить Даут, покорить ска, победить Тройсине. Я верну Эвандик и Каирбру на их законные места; Древними Островами будет править один король.
— Очень благородное желание, — любезно ответил Карфилхиот. — Будь я королем Лайонесса, я бы стремился к тому же самому.
— Но стратегически задача выглядит очень тяжелой. Я мог бы устремиться на юг, на Тройс, но тогда мне нужно заручиться поддержкой ска; или на север, через Ульфланды, но герцог Долины Эвандер должен разрешить мне пройти мимо Тинзин-Фираля. Тогда мои армии смогут выгнать ска из Северного побережья, напугать до смерти Годелию, повернуть на восток в Даут и там закончить компанию. С флотилией в тысячу кораблей я бы победил Тройсине, и Древние Острова опять бы стали единым королевством, а герцог Долины Эвандер — герцогом Южного Ульфланда.
— Очень симпатичная концепция, и, как мне кажется, осуществимая. Однако мои собственные амбиции не идут так далеко: я вполне доволен Долиной Эвандер. Но у меня действительно есть заветное желание, хотя совсем другого сорта. Говоря откровенно, я по уши влюбился в принцессу Сулдрун, и нахожу ее самым замечательным человеком на свете. Не сочли бы вы меня чересчур дерзким, если бы я попросил ее руки?
— Напротив, я бы посчитал вас самой подходящей для нее парой.
— Счастлив услышать ваше одобрение. Но что с самой принцессой? Она не слишком жалует меня.
— Иногда она бывает капризной. Я поговорю с ней. Завтра мы устроим торжественную церемонию, вы и она обручитесь, и очень скоро поженитесь.
— Очень радостная перспектива, для меня, и, надеюсь, для принцессы.
Ближе к вечеру королевская карета с Касмиром, Соллас и Сулдрун возвращалась в Хайдион. За ней скакали Карфилхиот и юный принц Кассандр.
— Сегодня я поговорил с герцогом, и он заявил, что любит тебя, — будничным голосом сказал король. — Этот брак представляется мне очень выгодным, и я согласился на твою помолвку.
Сулдрун в ужасе взглянула на отца, сбылись ее самые худшие опасения. Только спустя какое-то время она сумела выдавить из себя.
— Сир, вы мне не верите? Я вообще не хочу замуж, и за Карфилхиота меньше всего. Он совсем не подходит мне!
Взгляд круглых синих глаз короля ударил наотмашь по Сулдрун.
— Твои слова дерзость и жеманство; я их не слышал. Карфилхиот благороден и красив, а ты слишком привередлива. Завтра в полдень ты обручишься с герцогом, а через три месяца вы поженитесь. Больше говорить не о чем.
Сулдрун упала на подушки. Карета громыхала по дороге, раскачиваясь на рессорах из слоев граба. Мимо кареты проносились тополя, росшие вдоль дороги. Сквозь слезы Сулдрун видела свет и тени, игравшие на лице отца. Еле слышным сломанным голосом она осмелилась взмолиться в последний раз:
— Отец, не заставляйте меня выходить замуж!
Король бесстрастно выслушал ее и, не отвечая, отвернулся.
Сулдрун в ужасе поглядела на мать, но вместо поддержки увидела равнодушие и неприязнь.
— Любой зрячий заметит, — едко сказала Соллас, — что ты уже созрела для замужества, и тебе пришло время вылететь из Хайдиона. Все эти твои капризы и причуды не приносят нам ни капли радости.
— Ты родилась принцессой Лайонесса, и не знаешь ни страданий, ни забот, — добавил король. — Ты носишь одежды из тонкого шелка и наслаждаешься роскошью, о которой не может даже мечтать обычная женщина. Ты — принцесса, и должна склоняться перед требованиями политики, как и я. Твоя свадьба — решенное дело. Забудь о своей неуместной застенчивости и разговаривай с герцогом Карфилхиотом как можно любезнее. Больше я ничего не хочу слышать.
Добравшись до Хайдиона, Сулдрун побежала прямо к себе. Часом позже леди Десди нашла ее сидящей перед камином и глядящей в огонь.
— Идите сюда, — сказала леди Десди. — От хандры тело сохнет и кожа желтеет. Значит надо быть в хорошем настроении! Король желает, чтобы через час вы были на торжественном ужине.
— Я не хочу идти.
— Но вы должны! Король приказал. Так что хо-тили-хей-нонино и мы пойдем на ужин! Вы оденете темно-зеленое бархатное платье, в котором будете выглядеть так, что любая другая женщина при виде вас станет похожей на выпотрошенную селедку. Будь я помоложе, я бы тоже заскрежетала зубами от зависти. Не понимаю, чего вы кукситесь.
— Мне не нравится герцог Карфилхиот.
— Фу! После замужества все изменится. Быть может вы влюбитесь в него по уши, и будете смеяться, когда вспомните о своих глупых капризах. Теперь: снимайте одежду! Хей-хо! Подумайте что будет, когда вам прикажет это сделать герцог Карфилхиот! Сосия! Где эта чертова девка? Сосия! Расчеши принцессе волосы, по сто раз с каждой стороны. Сегодня вечером они должны сверкать как река из золота!
За ужином Сулдрун старалась держаться холодно и официально. Она попробовала кусочек тушеного голубя и выпила полбокала слабого вина. Если к ней кто-то обращался, она вежливо отвечала, но было ясно, что ее мысли бродят где-то далеко. Однажды, подняв глаза, он встретила взгляд Карфилхиота, и какое-то мгновение глядела в его лучистые глаза как зачарованная птица.
Потом она опустила глаза и принялась задумчиво изучать тарелку. Карфилхиот, бесспорно, вежливый, храбрый и просто красивый мужчина. Почему он вызывает у нее такую антипатию? Она знала свои инстинкты — они никогда не обманывали. Карфилхиот совсем не прост; она чувствовала в нем затаенную злобу и странные наклонности. И тут в ее голове возникли слова, не ее: для Карфилхиота красота не то, что надо любить и почитать, но то, что надо унижать и портить.
Дамы вышли к гостиную королевы; Сулдрун воспользовалась мгновением и убежала к себе.
Рано утром короткий дождик вылетел из моря, смочил зелень и прибил пыль. К середине утра солнце пробилось через облака, и по городу побежали торопливые тени. Леди Десди нарядила Сулдрун в белое платье с белой накидкой, вышитую розовыми, желтыми и зелеными узорами; на голову надела маленькую белую шляпку, увенчанную золотой диадемой с кроваво-красными гранатами.
На террасу постелили четыре дорогих ковра так, что образовалась дорожка, ведущая от громоздкого главного входа в Хайдион к столу, завешенному тяжелым белым полотном. Древние серебряные вазы, четыре фута в высоту, наполнили белыми розами, а на стол поставили священную реликвию королей Лайонесса: серебряный кубок, в фут высотой, на котором были вырезаны символы, непонятные ни для кого из жителей страны.
