Владислав Сергеев - Господарь
«И я, чада мои, без дела не сижу. Как гонец поведал новости, я, не мешкая шпионов, разослал по тем местам, где, думается, может отлёживаться упырь. Про Батория, к слову, особо помню. Со дня на день, жду известий от верных мне людей из его окружения. Посему не надо печалиться. Будем молиться и ждать».
С этими словами архиепископ подошёл в угол, к иконостасу, опустился на колени и стал вдохновенно молиться. Витязи последовали его примеру…
Глава 6.
Без пяти минут девять, Валентин зашёл в здание городской мэрии. Несмотря на жару, чёрному костюму с обязательным галстуком, он не изменил и сегодня. Пока поднялся к своему кабинету на втором этаже, перездоровался с добрым десятков коллег. Обычное начало рабочего дня. Перед дверями, несмотря на утро, толпились просители. Причём не посетители, а именно просители. Валя занимал ответственный пост начальника отдела по делам семьи и молодёжи, и как раз сегодня у него, по плану, приёмный день. Презрительно глянув на ожидавших, зашёл к себе. Кабинет встретил затхлым, душным, с сильным запахом бумажной пыли, воздухом. Сморщив нос, подошёл к окну и открыл его. Свежее не стало, на улице стояла жара, но кабинетная вонь, вроде бы, почти прошла. Устроившись за столом, несколько минут без видимой цели переставлял бумаги. Валя не любил приёмные дни. Его раздражали вечно ноющие, никчемные посетители. Им всегда что-то нужно от него, а подумать о маленькой зарплате госслужащего никто не удосуживался. Иначе обязательно до них дошло бы, заинтересуй чиновника и он поможет. Время ведь тяжёлое, хочется отправить ребёнка, скажем в «Артек» – не вопрос, но понимать надо, путёвок бесплатных очень мало, на всех желающих не хватит, вот и прояви внимание, так сказать, а не глотку дери, мол положено. Положено, то оно положено, но и на финансирование положено… Зря, что-ли он десять лет старался, лебезил, угождал руководству, в надежде назначения на ответственный пост. А ту, понимаешь, получил долгожданное повышение и ничего не поменялось, в смысле материального положения. А ещё, жена дома пилит, мол, что за мужик, семью обеспечить не может, всё на её хрупкие адвокатские плечи легло. Дёрнул чёрт на юристе жениться, давно бы ушёл, даже намекал как-то раз, да в ответ такого наслушался, мало не показалось. Обещала, не только жилплощади лишить, но и на работе скандал серьёзный учудить, потом говорит, даже, дворником не возьмут. А раньше, до свадьбы, такая добрая, милая девушка была. Она и сейчас, на людях, белая и пушистая, а когда дома, без посторонних, только держись, мегера настоящая.
В дверь робко постучали, отвлекая от невесёлых раздумий. Дверь приоткрылась ровно настолько, что в образовавшуюся щель протиснулось женское лицо. На нём появилось просительно-уничижительное выражение. Бескровные губы разлепились и тоненький, дрожащий голос неуверенно проговорил. «Извините, Вы уже принимаете?»
Лицо и голос, вызвали у Валентина чувство брезгливости. Захотелось скривиться, как от кислого лимона. Едва сдержав себя, он разрешил просительнице войти. «Входите. Что у вас?»
«Я к Вам вот по какому вопросу, у меня четверо детей и я хотела, чтоб старшенького, Женечку, ему девятый пошёл, в лагерь детский отправить». «А я при чём? Отправляйте на здоровье».
«Так у нас денег нет. Мы и на учёте состоим, как малоимущие. И я думала нам положено это…» И тут «положено». Валентин не дослушав, раздражённо перебил женщину.
«Уважаемая! Мало ли, кому, что положено. У нас, в этом году, сильное недофинансирование, путёвок почти нет, только многодетным семьям даём и то, понимаешь, по одной. Посему, ничем не могу помочь, гражданочка. До свидания».
Женщина, в растерянности, топталась на месте. Она не очень надеялась на положительное решение вопроса, но так хотелось верить в лучшее. Этот лагерь, был бы спасением для их семьи. Мужа недавно уволили с работы, у неё ставка маленькая, дедсадовским нянечкам никогда много не платили, вся надежда была на детский лагерь, хоть на одного едока меньше. А теперь всё рухнуло. Хорошо, если супруг найдёт работу быстро, а если нет? Что тогда? Голодать? Так они и так не жировали, мясо видели раз в месяц, если родители-пенсионеры помогут, выкроят для внуков копейку. Отказ чиновника заставлял думать о голодной смерти.
Олега раздражали такие женщины. Ещё не старая, около тридцати пяти, а выглядят ужасно. Не опрятная, одета кое-как, не следит за собой нормально. Оделась бы попристойнее, накрасилась – намарафетилась, тогда кто знает, кто знает, можно и помочь, тогда. Даже денег не надо, могли так договориться, не мужик он, что ли. И почему к нему всякие замухрышки приходят? Хоть, раз пришла бы нормальная, в прикиде, с ногами от мочек ушей, он для такой красотки не путёвку, он для такой целый «Артек» подарил бы. Из сладких грёз, к реальности, вернуло тихое всхлипывание, не ушедшей посетительницы. «Слезами делу не поможешь. Идите, не мешайте, не задерживайте других».
«Что мне делать? Нам очень-очень надо сыночка в лагерь отправить! Помогите! Я за Вас всю жизнь Богу буду молиться!» «Ни чем не могу помочь! Выйдите! Не мешайте работать!»
Глотая, лившиеся ручьём, слёзы женщина вышла из кабинета. Уже в самых дверях, она остановилась, повернула голову к Валентину и проговорила.
«Ничего. Не всё вам, таким, командовать. Придёт время, за всё заплатите! За наши слёзы, за детей наших заплатите!» «Вы мне угрожать вздумали?! Мне, при исполнении?! Да я! Да!..»
Женщина не дослушала. Громко хлопнув дверью, ушла, оставив, взбешённого Валентина.
«Ну, ты подумай! Что за люди! Ей объяснишь всё, а она угрожать! И делай добро, после этого! Вот, благодарность, за всё хорошее!»
Не на шутку разозлившийся, ходил по кабинету, бормоча себе под нос. Не успел успокоиться, как снова в дверь постучали. Этот стук сильно отличался от предыдущего, так стучат, только уверенные в себе люди. Не громко и не тихо, не спеша и не медля, а именно так. Такие нюансы, Валя улавливал на лету. Он быстро занял своё место и елейным голосом пригласил войти. «Да, да, пожалуйста, входите! Чем могу служить?»
Внешний вид посетителя заставил его встать. Такого дорогого костюма, он не видел в родном городе никогда. На глаз, тысяч пять баксов, и это по европейским ценам. В Закарпатье, даже подобного, не бывало в продаже. Булавка, удерживающая галстук, просто повергла в состояние шока. На ней сверкал бриллиант, каратов, этак, под двадцать. Целое состояние! От усердия, он аж прогнулся, перед гостем. Никчемным словом «посетитель», назвать его, язык не поворачивался. Гость, и не просто гость, а Гость – с большой буквы. Игнорируя обращение, незнакомец довольно вальяжно уселся на стул и принялся откровенно изучать чиновника. Валя растерялся. Так, с ним, никто и никогда себя не вёл. Мэр города, мог конечно и послать, куда подальше, и даже по физиономии съездить, но всё это цветочки, по сравнением со взглядом Гостя. «Слуга народа», впервые почувствовал себя песчинкой, небрежно валявшейся рядом с огромнейшей горой. Планктон, так себя ощущает, когда его заглатывает китовая акула. Остро проступила собственная сирость и убогость. Молчание длилось несколько минут. Наконец, Валька не выдержал, поборол страхи, попытавшись, придать себе максимально значимый и, вместе с тем, максимально подобастрастный вид, нарушил затянувшуюся паузу. «Добрый день! Чем, так-с сказать, могу служить?»
