Константин Нормаер - Сезон колдовства
Наш путь до Дремучих холмов занял не больше часа. Запыхавшись я немного задержался у двух кривых грабов, не заметив что слепец продолжил свой путь. Удалившись примерно на сотню шагов, он внезапно остановился и принялся небрежно ворошить пожухлую листву.
Изогнутая спина была похожа на прибрежный валун. Серая и пыльная гладь пошевелилась и наружу высунулось заспанное лицо. Сморщенные, словно печеное яблоко щеки, надулись, и старуха, щурясь, огляделась вокруг. Потом зевнула, потянулась и привстала на руки. Следом за одной головой, появилась вторая. Недовольно нахмурив брови, она сразу нашла меня взглядом и протяжно замычала.
Поводыри выглядели довольно непритязательно, но также как и проводники имели всевозможные ярко выраженные уродства: вытянутые шеи, фасеточные глаза, дополнительные конечности или их отсутствие, — любая мелочь способная отпугнуть и вызвать отвращение у простого смертного.
Старуха вынырнула из травы, словно из морской пены, и на шатающихся ногах направилась в мою сторону. И чем ближе она приближалась, тем отчетливее становились различия в ее отталкивающем облике. Одна голова чуть больше другой. У той, что справа — короткие седые волосы, острый нос и тонкие губы. Левая же, напротив, с пышной копной, и в целом, с более приятными чертами.
Остановившись в паре шагов от меня, поводырь уперла руки в бока.
— Ну и какого ляда здесь делает этот вонючий муренмук?!
Ее бороденка нервно вздрогнула, передав свою нервозность телу. Мне было хорошо видно, как напряглись ее жилы, а груди, похожие на пустые бурдюки, затряслись в такт словам.
— Пошел прочь, моменраг! Уходи, уходи отседаваа!
Она принялась махать руками, словно перед ней была стая глупых цыплаков.
— Иди! Иди! А иначе пожалуюсь…
— Я его убил, — коротко оборвал ее мой голос.
Старуха замерла, выпучила глаза, а дряхлое тело начал бить мелкий озноб. Данное действо продолжалось не больше минуты. Затем она решительно ринулась вперед и попыталась вцепиться мне в шею. И у нее все бы получилось, но я ждал этого момента. Короткий удар рукоятью немного охолодил ее пыл. Вывернув шею, поводырь вытерла кровь в уголке рта и тут же успокоилась.
— Зря ты так, — вздохнул слепец. — Ты же знаешь, спорить с перегрином себе дороже.
— Огненная трубка, — скрипя зубами, процедила старуха.
— В самую точку, двуголовая, — согласился я. — И если не хочешь получить сверкающий плевок в рожу вставай и следуй за мной. Скоро мне понадобится твое исключительное умение отыскать след. Когда не осталось никакой зацепки. Ты обязана это сделать!
Разговор был закончен. Слепец помог старухе подняться, услужливо отряхнул ей спину, и оба посеменили вниз по тропе. Без лишних вопросов или возмущений. Они привыкли прислуживать, и какая разница какой господин укажет им следующую цель…
Спуск был довольно крутой: мы сбежали вниз и уперлись в кукурузные поля — ровная стена высоких стеблей с золотыми початками на верхушках. Я критично осмотрел пыльную дорогу, которая шла поодаль, и принял решения идти напрямик. Тяжелее, но безопаснее.
— А иного пути не существует? — поинтересовалась одна голова.
— Не перечь новому хозяину! — фыркнула вторая.
— Лучше прикрой свой срам, а заодно и рот, — буркнул я под нос и решительно направился вглубь поля, где возвышалась кривая фигура пугала.
Бурчание прекратилось приблизительно через час, когда солнце забралось в зенит и стало припекать не только голову, но и мозги. Причем причина была не только в изнуряющей жаре. Все это время мне приходилось выслушивать бесконечный спор поводыря, один ее рот выражал свои недовольства, а второй — пыталась найти в нашем походе нечто положительное.
Слепец оказался умнее этой балаболки и не встревал в разговор. Он лишь охал невпопад, осторожно косясь в мою сторону.
— У меня не ноги, а кочерыжки, дрянная пуффия! — внезапно завыла старуха, схватившись за пятку. — Хоть бы одну сандалину раздобыл, поганый муренмук. Свистни своим туда, наверх, пусть помогут бедному поводырю! — Ее хитрый взгляд устремился в небеса, где стремительно менялись обрывки напыщенных облаков. — Вот скажи мне, перегрин: и чего ты забыл в нашем гребаном захолустье?
Я не был настроен на беседу, тем более с отродьямимрака, но все же ответил.
— Хочу рассчитаться по долгам и забыть обо всем, что здесь произошло…
Старуха сначала задумалась, а потом принялась смеяться, да так задорно, что вызвала на лице слепца невольное напряжение.
— Да тебе с такими номерами на ярмарках выступать, не иначе, — сквозь слезы заявила она. — Так рассмешить неспособен даже самый пронырливый говорун. Забыть обо всем — это же надо такое выдумать. Да, наш мир въедается в память не хуже сагринской сажи. Захочешь отмыться, ни одна мочалка не поможет.
— Считаешь, у меня не получится? — я слегка замедлил шаг и поравнялся с двуголовой.
Старуха замешкалась: одна потупила взор, а другая, крючконосая, смущенно отвернулась.
— Хочешь услышать одну из сокровенных тайн перегринов? — предложил я. И не дождавшись ответа, произнес: — Так знай, ваша хваленая магия ерунда по сравнению с тем, что скрыто там, среди звезд.
Вздрогнув, двуголовая кивнула, словно решила поблагодарить меня за откровение.
Разговор уткнулся в частокол из недоговоренностей.
Но не надолго. Буквально через пару шагов я услышал вкрадчивый голос проводника.
— Если звездные путники обладают такой великой силой, то почему вы до сих пор не стерли нас с лица земли? За все злодеяния, что мы и наши хозяева творят на этой гиблой земле…
Слепец был не первым, кто задавал мне подобный вопрос. И каждый раз я отвечал по-разному. Правда, она ведь у каждого своя и порой, зависит не столько от обстоятельств, сколько от времени. Даже один прожитый день вносит существенные коррективы в собственное мнение, и мир который тебя окружает, совершив невероятный кульбит, переворачивается с ног на голову.
— Мы не в праве вмешиваться в ваши дела, — как мантру протянул я шестое правило перегринов. — Но если вы не одумаетесь, то уничтожите себя сами и без нашей помощи.
Ответ, как мне показалось, не удовлетворил проводника. Но спорить он не стал — теперь я его новый господин, и в обязанности слуги входит безоговорочное подчинение, а не споры.
И все-таки слепец дал волю своим мыслям. После недолгой паузы, он тихо уточнил:
— Получается мы в одинаковых условиях? Оба наши мира ждет одна и та же участь…
— Что? Да как ты смеешь?! — рявкнул я.
— Простите меня, — тут же исправился проводник. — Но истина она выше всех запретов. Власть она ведь не безгранична. И наступит день, когда сила выйдет из-под контроля. У этого правила не бывает исключания.
