Александра Верёвкина - Осколки вечности
— Доброй ночи, Астрид, — привычно приветствовал я, воспользовавшись кратковременной паузой между чудовищными всхлипами.
Девушка замерла, позабыв на время о необходимости ежесекундно промокать нос, а затем медленно обернулась и прошептала:
— Прости.
Я опешил на мгновение и решил, что ослышался. Черт его знает, вдруг возраст сказывается?
— Ты извиняешься? — она кивнула. — Но за что?
— За глупую реакцию, — принялась пояснять девочка, садясь и натягивая лицо почти до самого подбородка. В принципе, мудрое решение, а то я понятия не имею, как отреагирую на очередную пижаму. Прошлая, к слову, мне пришлась по вкусу, 'говорящая' вещица, способная поведать о своей хозяйке много интересного. Например, Астрид обожает шоколад и поглощать его предпочитает перед сном, лежа в кровати, о чем свидетельствуют многочисленные темно-коричневые пятна на футболке. Или о чертах ее характера: тихая, спокойная, немного инфантильная, ценящая уют и постоянство, зажатая и неуверенная в себе; и это лишь исходя из фасона, покроя, цвета, материала и рисунка одежды для сна. — Я повела себя, как ребенок, и мне за это очень стыдно. Вот, — она внезапно вскочила с постели, быстро одернула задравшуюся маечку, оголившую на мгновение плоский животик, подбежала к столу, а затем протянула мне исписанный листок бумаги. — Прочти, пожалуйста.
Я бегло прошелся глазами по неровным строчкам:
'Джей! Боюсь даже подумать о том, что ты больше никогда не придешь, поэтому искренне прошу прощения за глупую сцену в кафе. Это было бестактно с моей стороны позволить Рейчел устроить нечто подобное. Я не хочу ее осуждать, но все же извинюсь за все оскорбления.
А еще я хотела бы отдать тебе дневник Айрис, мне он ни к чему.
P.S. Если не сможешь простить, я пойму, но комнату запирать на ночь не стану. Мне приятно будет знать, что ты все-таки иногда здесь бываешь'.
Подписи не было, да и к чему она, когда каждая буква громко кричит имя автора короткого послания?
— Астрид, — как нельзя более мягко произнес я, — ты совершенно не понимаешь, что делаешь. Нельзя вот так вот ни с того ни с сего истово верить в человека, о котором ты ничего не знаешь, пускать к себе в дом, в свою жизнь, привязываться к нему и пытаться подстраиваться. Это неправильно.
И глупо, но последнего я добавлять не стал. Она не кажется мне глупой, просто не знающей жизни, ее жестких принципов и волчьих законов. Ей еще не приходилось обжигаться и набивать шишки, отсюда и щенячья уверенность, что все плохое происходит и будет происходить с другими, только не с ней.
— Но мне спокойно рядом с тобой, — упрямо выдвинула девочка 'веский' аргумент, возвращаясь обратно под одеяло. — Я не чувствую того, что совсем тебя не знаю. И не пытаюсь подстраиваться.
Разумеется, нет. Ты просто влюбилась, что я понял буквально секунду назад.
— А еще ты сказал неправду, — как бы между прочим ввернула Астрид, заставив меня похолодеть от страшной догадки.
— В самом деле? — криво усмехнулся я, присаживаясь на край кровати. Даже у бессмертных иногда 'ноги не держат'.
— Да, — заявила она, полностью уверенная в своей правоте. — И меня это ничуть не пугает. Мне пришла в голову идея проверить твой рассказ с помощью Google, потому что во сне…Впрочем, неважно. В общем, первая модель циклотрона была построена в 1930 году американскими физиками Лоуренсом и Ливингстоном, оба работали в национальной лаборатории в Беркли, теперь именуемой лабораторией Лоуренса, получившим в 1939 году Нобелевскую премию по физике. Так что к тому моменту, когда ты якобы защитил диссертацию, о применении циклотрона в промышленных масштабах не написал разве что ленивый. Думаю, дальше продолжать цепочку размышлений бессмысленно. И в Близзард написанием программного контента занимается северокорейский филиал корпорации, предпочитающий брать на работу тамошних программистов, потому что это приносит больше прибыли. Слаживаем все вместе и получается, что большая часть твоих ответов не более чем складная выдумка, — глубокомысленно заметила юная претендентка на наследие Агаты Кристи, робко пройдясь по моему растерянному лицу хитрющими глазами.
Однако! Я недооценил девчонку и широкомасштабные возможности Интернета.
— И что ты теперь собираешься делать? — заинтриговано полюбопытствовал я, не зная, смогу ли угадать наперед ее реакцию.
— Попрошу рассказать правду, — ожидаемо предположила девушка, очень неумело хмурясь, будто в надежде продемонстрировать мне свою настойчивость. — Ведь можно?
— Подхалимаж — унизительное занятие, — ворчливо буркнул я, в глубине души начиная ей восхищаться. — И тебя не смущает то, что единожды солгав, я вполне могу проделать это еще раз, и еще, вплоть до того момента, пока ты окончательно не запутаешься?
— Но зачем? — с редкостной непосредственностью спросила Астрид. — Зачем лгать? Я всего лишь хочу избавиться от твоего назойливого: 'Ты ничего обо мне не знаешь, поэтому не должна доверять'. Я привыкла доверять людям, это помогает мне чувствовать себя увереннее. Я ведь не прошу у тебя сиюминутного признания во всех грехах, просто объясни то, что не укладывается в моей голове. Кто ты? Что значат эти таинственные визиты по ночам? Какая связь существует между тобой, домом и Айрис? И каким образом ты прочитал записку в кромешной темноте, даже на миллиметр не приблизившись к окну? — с отчаянием в голосе выпалила она, к концу тирады понимая бесплодность своих попыток вывести меня на чистую воду.
Последний вопрос на мгновение выбил из колеи, но долгие годы практики в плане эмоционального равновесия все же не прошли даром, поэтому я довольно равнодушно предложил поберечь любопытство до более подходящего момента и облегченно выдохнул, когда она согласилась подождать, добавив ультимативное:
— В разумных пределах, конечно. Неделя — максимум, что я могу позволить.
И это меня вполне устраивало, семь дней достаточный срок для того чтобы разобраться в себе и определиться, наконец, чего я хочу на самом деле.
На этой чрезмерно оптимистичной для себя ноте я решил откланяться и уже произнес вслух заученную фразу: 'Доброй ночи, Астрид', когда руку чуть повыше локтя сжали тоненькие пальчики, а перед лицом возникла пара умоляющих, несколько припухших от долгих рыданий глаз. Я не люблю слезы и предпочитаю обходить стороной всех приверженец страдальческих всхлипов, но сейчас не смог даже пошевелиться. На меня словно вылили ушат холодной воды, жестко встряхнули и в приказном порядке отправили посмотреть на все происходящее. И что же я увидел? Точно не себя, потому как этот жалостливый, не в меру отвратительный и слишком чувствительный вампир, перебирающий спутанные пряди волос прижавшейся к нему девицы, просто не может быть мной. Однако я видел, притом именно себя. Единственное проклятие, доставшееся мне при рождении — сумеречное зрение, выходящее за рамки человеческих возможностей. Остальные я получил в процессе жизни, а иногда и не по собственной воле, как, например, бессмертие.
