Джек Финней - Цирк доктора Лао
Над алтарем, на помосте из слоновой кости, восседал Йоттл. Одна рука его была воздета, другая прижата к горлу. Его глаза, светящиеся из-под инкрустированных драгоценными камнями век, созерцали вещи, далекие от земли и ее суетных дел. Рядом с ним, на помосте, курились сосуды с благовониями. Йоттл был больше мастодонта, мощнее гиппопотама и страшнее их обоих. Плоть его была бронзовой.
На выступе перед помостом лежал священный каменный топор, орудие жертвоприношения, жестокий инструмент смерти.
Оборванные, изголодавшиеся волдерканцы, все одиннадцать тысяч, собрались в храме и в отчаянии молились и пели гимны во славу великого бога. Серы были лица молящихся от голода и страха, мучавшего их.
И вот из этой серой массы поднялся верховный жрец. Над его головой светился нимб. Он благословил собравшихся и произнес:
– Мир вам, терпение и мир.
И преклонил колена. Он молился.
– Славится имя твое, Йоттл; благоговеем пред твоими очами, Йоттл; Йоттл всезнающий, Йоттл всемогущий. Грешники, мы предстаем перед тобой, запятнанные грехом лености и жадности, ненависти и похоти. Уставшие, мы не можем больше грешить. Пресыщенные, мы страдаем и боимся. Отчаявшиеся и пристыженные, мы обращаемся к тебе. Умирающие, мы вспоминаем наши забытые молитвы. Потерявшие надежду, мы умоляем: Господь наш, прости нас! Светоч во тьме, освети нас! Создатель сфер, помоги нам! Йоттл, великий Йоттл, прости нас, прости!
Но один человек поднялся с колен и запротестовал:
– Почему ты так молишься? Мы вовсе не стыдимся себя. Мы не запятнаны грехом и развратом. Единственная причина, по которой мы пришли сюда, состоит в том, что Йоттл не дает дождю пролиться над нашими полями. Мы не хотим прощения. Мы хотим дождя и еды. Так и скажи Йоттлу. Твое дело ходатайствовать за нас перед ним, а не чернить нас в его глазах. – Он обернулся к людям: – Разве я не прав?
– Конечно, прав, – сказали они. И обратились к жрецу: – Конечно, он прав. Есть же в нас что-то хорошее. В следующей своей молитве поменьше говори о проступках и побольше – о наших благодеяниях. Не делай из нас армию грешников, бредущую через навозную жижу своих прегрешений. Расскажи Йоттлу о наших бедствиях, но не пытайся повернуть дело так, будто мы заслужили их, мы все равно в это не поверим.
С горечью отвечал им верховный жрец:
– Вот как! Вы критикуете и унижаете меня перед глазами божественного Йоттла! Вы учите меня, верховного жреца, как молиться! Очень хорошо. – Он обернулся к Йоттлу и закричал:
– Эй, ты, гора бронзы и сверкающих камней! Взгляни на нас и возрадуйся, что эти замечательные люди не спросили тебя и не переплавили на безделушки твой металл. Мы не боимся. Мы велики. Волдеркан не просит, он повелевает. Слушай нас и исполняй: еда должна появиться у нас немедленно! Чтобы мы могли вырастить урожай, незамедлительно должен пойти дождь! Так что, Йоттл, брось нам из своей космической кухни кусок небесного пирога и из своего кубка – воды. Накорми нас, Йоттл, быстро и вкусно, наполни наши…
Но прежде чем жрец успел договорить, кипящий, страстный поток слов заглушил его. Слова обрушивались отовсюду одновременно, как ураган. Поток наполнял храм со всех сторон. Внезапно все стихло.
Волдерканцы попадали ниц. Это был голос Йоттла, и они знали это.
Жрец поднялся первым. Он простер руки над горожанами.
– Мир вам, – обратился он к своему стаду. – Не бойтесь. Йоттл сказал свое слово. Он разгневан, но он желает, чтобы его ублажили. Он говорит, что сомневается в нашей вере, но желает испытать ее. Он так зол, что прежде, чем он что-нибудь сделает, мы должны принести ему в жертву красивейшую девственницу. Он говорит, что сначала мы должны принести ее в жертву, а уж потом просить о дожде. Йоттл очень разгневан. Он дает нам очень мало времени. Надо спешить, дети мои. Так что давайте побыстрее принесем в жертву девственницу, умилостивим его.
– А как мы выберем красивейшую девственницу? – спросил человек, который перебивал его раньше.
– Мы проведем конкурс красавиц, – ответил жрец. – Пусть девственницы выстроятся перед нами, и мы всеобщим голосованием выберем красивейшую. Это будет огромной честью для нее. К тому же, пусть лучше умрет она одна, чем все мы. Такова теория жертвоприношения. Так пусть девственницы выстроятся. Скорее! Время не ждет. Йоттл очень рассержен. Живее! Живее!
Дюжина девушек выстроилась в неровный ряд.
– Ах, – сказал жрец с отвращением, – я же знаю, что в Волдеркане больше девушек. Выходите, выходите!
Один реалист напомнил ему об обязательном условии, при котором девушку можно признать девственницей.
– Ну да, – сказал жрец. – Конечное. Это все объясняет. Хорошо. Я пройду за спинами этих девушек, дети мои, и буду поднимать руку над головой каждой из них, а вы своими аплодисментами дадите мне знать о вашем выборе. Обратившись лицом к жителям Волдеркана, двенадцать спелых, но еще не распробованных женских тел стояли в ожидании приговора, который должен был принести одной из них корону красоты и венец смерти. Старый, трясущийся жрец шагал за спинами девушек, вздымая над их прекрасными гордыми головами морщинистые руки, и разные по силе взрывы аплодисментов раздавались под сводами храма. И вот над последней, двенадцатой, изящной темноволосой и прекрасной головкой поднялись руки престарелого жреца, и собрание взорвалось громовыми аплодисментами, все усиливающимися и нарастающими. Невеста Йоттла была избрана.
В толпе раздался отчаянный громкий вскрик. И человек, который перебил верховного жреца, согнулся под тяжестью внезапного ужасного горя – Волдеркан избрал его любимую, его нареченную.
Жрец попытался утешить его:
– Неисповедимы пути Йоттла, брат мой, – сказал он. – Йоттл воодушевил людей, чтобы они избрали ее. Успокойся, брат мой, и не бойся ничего. Ее ожидает слава.
Люди были раздражены заминкой.
– Скорее, – призывали они. – Скорее! Не обращай на него внимания. Пора совершать жертвоприношение!
– Да, – отвечал жрец. – Склоните головы.
Прислужники оттеснили разгоряченную толпу от алтаря, и дева прошла к святилищу великого Йоттла. Странный темный свет пал на ее лицо, над головой появилось слабое, бледное сияние. Всем стало ясно, что она больше не принадлежит Волдеркану. Жители города бросали на девушку взгляды, удивляясь, как они не замечали ее святости раньше. Она несла храм своей плоти по каменным плитам храма Йоттла, и был тот храм прекраснее, святее и достойнее восхищения, нежели каменный исполин, по которому она шла.
Ее возлюбленный вскинул голову и отчаянно закричал:
– О, остановите ее! Остановите! Господь всемогущий, останови ее! Пусть лучше я умру вместо нее. Пусть лучше мы все умрем, чем хотя бы волосок упадет с ее головы. Бронзовый идол и эта прекрасная девушка! Убить ее, чтобы умилостивить его? О безумие! О небо, не убивайте ее ради этого идола!
