Андрей Лукин - Подорожный страж
В голову надо было стрелять, подумал Стёпка, главное у оркимага — не сердце, а мозг. И тут на помощь мальчишкам пришёл дракончик. Даже не пришёл, а упал с высоты. Он дёрнул врага за косичку и заметался перед его лицом, норовя выцарапать глаза. И на какое-то время оркимагу стало не до демона. Он отступил, прикрывая глаза рукой и отмахиваясь мечом. Дракончик играючи уворачивался. На щеке у мага набухла кровью длинная царапина (ага! всё-таки течёт из него кровь, течёт!), но он отчего-то даже не пытался колдовать. Может быть, считал унизительным для себя применять заклинания против такого мелкого противника.
Стёпка не знал, на что решиться. Вообще не знал, что делать. Выбор у него был невелик: либо позорно бежать, либо геройски помереть. Бежать было стыдно, умирать было страшно. Победить оркимага невозможно, это ясно. Стрелы его не берут, а под рукой больше ничего подходящего нет. От отчаяния Стёпка ещё раз попробовал пробудить стража: «Отзовись!» И вбил его себе в грудь кулаком так, что больно стало. Страж молчал. «Я приказываю тебе, отзовись!» Тишина. «Я твой хозяин! Ты должен защищать меня! Помоги, я повелеваю тебе!» Страж не пробуждался. «Именем тарабарского короля! Отзовись, предатель!»
«Не страж ты хозяину своему-у».
«Просыпайся, гад! Равняйсь, смирно! Слушай мою команду! Я — твой хозяин! Другого нет и быть не может! Понятно тебе, чёртова медяшка, или повторить!» От злости на предательское бездействие стража (прав был Смакла, оркландским оказался оберег-то) у Степана даже в глазах потемнело.
И тут непонятно почему — свершилось!
Время на сотую долю секунды застыло, мир перед глазами дёрнулся, пошёл мелкой рябью, словно помехи в телевизоре… и Степан вдруг обнаружил себя стоящим у повозки с увесистыми деревянными вилами в руках. В голове было ясно до звона, в груди полыхал холодный огонь, а страж наоборот стремительно нагревался. Страх ушёл, сил и умения было хоть отбавляй, даже волосы от напряжения вздыбились и искры с них так и сыпались во все стороны. Хотелось крушить и повергать. Хотелось вколотить оркимага в землю по самые косички и верилось, что сделать это будет не так уж и трудно. Ну, держись, гад!
Дядько Неусвистайло у ворот уже в который раз сбивал с ног рыцарей, одного за другим, но те — неутомимые и неугомонные — вновь и вновь поднимались и вновь и вновь бросались на тролля. От изрубленной ятаганами оглобли осталась едва ли половина.
Смакла трясущимися руками тщетно пытался взвести тугой арбалет. Дракончик выдохся и, увернувшись от меча в последний раз, взмыл повыше: я, мол, своё дело сделал, теперь ваш черёд.
Увидев в руках мальчишки грозные вилы, оркимаг изогнул бровь и приглашающе повёл мечом. Прошу вас, милорд, начинайте первым. И Стёпка начал. Ткнул вилами, но не в полную силу, а как бы на пробу. Тут же выяснилось, что оружие у него несколько не соответствует ситуации. Оркимагу хватило одного удара, после которого в Стёпкиных руках остался бесполезный короткий черенок. Можно было даже эти вилы и не хватать.
Оркимаг усмехнулся. Неприятно так, будто оскалился. Стёпка швырнул в его усмешку обрубком. Меч легко перехватил деревяшку и отбросил её в сторону. А потом ударил Стёпку по ногам. Видимо, когда собираются пытать душу, не обязательно оставлять в неприкосновенности тело.
Страшно представить, что стало бы со Стёпкой, не пробуди он вовремя стража! Валялся бы уже на траве безногим истекающим кровью обрубком и орал бы, орал… Кошмарное видение ещё стояло у него перед глазами, а сам он, подчиняясь стражу, с упоительной лёгкостью уклонился от смертоносного удара. А потом ещё от одного, и ещё…
Оркимаг сразу почуял неладное. Мальчишка уворачивался слишком легко! Уворачивался красиво, умело, непринуждённо. И — что самое неприятное — без страха. Демон перестал бояться мага. Это было плохо. Для мага, естественно, не для демона.
Стёпка потихоньку отступал, уводя врага подальше от повозки. Он не боялся меча, он наверняка знал, что может остаться целым и невредимым даже и вовсе не сходя с места. Но за повозкой прятался беззащитный гоблин, которого оркимаг мог зарубить походя, между делом, за то, что стрелял куда не следует, за то, что осмелился, ничтожный, поднять руку на благородного господина.
Маг если и свирепел, то не подавал вида. Правда, он уже держал меч двумя руками и наносил удары без затей — просто бил и бил сверху вниз и слева направо, надеясь в конце концов подловить мальчишку на какой-нибудь оплошности и развалить его либо вдоль, либо поперёк, либо наискось. И, судя по всему, оркимаг напрягал все свои как физические, так и магические силы. Вполне, впрочем, безуспешно. Меч уже искромсал воздух на тысячу кусочков, а на Стёпке и единой царапины ещё не было.
Он уворачивался. Он пропускал свистящий клинок в считанных сантиметрах от своего тела, не делая при этом ни одного лишнего движения. И это получалось у него так, словно бы он всю предыдущую жизнь только тем и занимался, что уворачивался на поединках от стремительных мечей. И он чувствовал себя по-настоящему неуязвимым. И непобедимым.
Меч взлетал и падал, рубил и колол, и свистел свирепо и звенел в бессильной злобе; и в центре этого стального урагана стоял, слегка пританцовывая, Стёпка. И ничего ему не делалось.
Смакла, опустив арбалет, смотрел на необычный поединок в оба глаза и не мог оторваться.
Стёпка видел, что маг постепенно теряет силы. Сам же он усталости не ощущал ни в малейшей степени. Он мог бы закончить всю эту режуще-рубящую суету одним ударом или даже ещё одним обидным пинком, но медлил, растягивая удовольствие. Ему хотелось, чтобы самонадеянный оркимаг сам осознал неизбежность своего поражения. Ему хотелось увидеть на этом высокомерном холёном лице растерянность и даже страх. Ему хотелось сделать этого чёрного гада красиво и эффектно. В другое время и в другой ситуации подобные мысли ему бы и в голову не пришли, но СЕЙЧАС и ЗДЕСЬ они представлялись ему единственно правильными.
Оркимаг рубил словно одержимый. До него уже дошло, что вряд ли он одолеет демона, но признавать своё поражение он, тем не менее, не желал. Гордость, видимо, не позволяла. Мечом он, надо сказать, владел превосходно и, будь на Стёпкином месте обычный воин, лежать бы ему уже давно бездыханным и безголовым. Кроме того маг то и дело пускал в ход всевозможные обессиливающие заклинания, но страж был начеку, и заклинания расходовались впустую, постепенно ослабляя самого оркимага.
У ворот тоже яростно рубились. Рыцари в четыре ятагана кромсали остатки оглобли. Сил у них ничуть не убавилось, усталости они, похоже, не знали, а дядько Неусвистайло, кажется, начал понемногу сдавать. Вот он чертыхнулся, и Стёпка понял, что представление пора заканчивать. Не хватало ещё, чтобы безглазые уроды поранили тролля.
