Мелани Роун - Звёздный свиток
С того события, которое все остальные называли победой, прошло четырнадцать зим. Для нее эти годы были годами выживания, но что они значили по сравнению с сотнями лет борьбы за существование, прошедшими с тех пор как на континент из своей ссылки на остров Дорваль возвратились фарадимы и уничтожили диармадимов, их силу, их язык и образ жизни? Изгнанные в отдаленные горы, они были затравлены и перебиты безжалостными «Гонцами Солнца», ведомыми тремя — снова это число, печально улыбнулась она — чьи имена запрещено было упоминать из страха, как бы их рожденные ветром духи не отыскали последние убежища гонимых диармадимов.
Но она тут же напомнила себе, что сейчас у нее есть собственная троица. К ней пришли юные, сильные сыновья Янте. Эти мальчики сделают свое дело, выполнят ее волю, и она отпразднует победу. В тот день, когда их привезли в это горное убежище, к ней снова вернулась юность.
Солнечный свет погас, и в наступившей темноте зажглась первая звезда. Женщина вытянула руки, и единственный луч света толщиной с булавку прошел между ее раздвинутыми пальцами. Сияние звезд заструилось по ее предплечьям: она сжала кулаки, прикрыла глаза и принялась прясть холодный огонь, постепенно накрывая камни образовывавшейся тканью из света звезд.
Ее надежда, сыновья Янте, начали дрожать всем телом. Их дрожь передавалась по кольцу рукам и телам тех, кто стоял рядом, и сила женщины, впитывавшей в себя энергию девяноста девяти жизней, объединенных звездным огнем, возрастала с каждой секундой. Она направила эту силу в круг из камней, и сразу стало ясно, за что ее племя получило свое имя. Диармадимы. «Зажигающие Камни».
Она сама превратилась в каменистую скалу, следя за картиной, которая возникала в язычках тонкого белого пламени. Первым, что она увидела, были длинные, красивые пальцы, протянутые к камину. На этих пальцах красовалось десять колец со вставленными в них самоцветами; тонкие серебряные и золотые цепочки прикрепляли кольца к браслетам на изящных запястьях. Следом показалось гордое, аристократическое лицо, когда-то светлые волосы и все еще пронзительно-голубые глаза, слегка прищуривавшиеся, когда огонь охватывал новое полено и начинал гореть особенно ярко. Но худые руки придвигались все ближе к пламени и терлись друг о друга, стараясь согреться. Леди Андраде из Крепости Богини было холодно.
Мужчина немногим моложе ее набросил на плечи Андраде тяжелый меховой плащ. Этот мужчина был лордом Уривалем, главой «Гонцов Солнца» и сенешалем леди Андраде. Прекрасные глаза странного каре-золотистого оттенка выделялись на его треугольном и вовсе не красивом лице. Он принес стол, поставил его между двумя креслами, сел, потер свои девять колец и тщательно расправил складки коричневой шерстяной рясы.
Они обменялись несколькими словами, не слышными тем, кто стоял в круге, а затем дружно повернули головы. В пламени показался высокий, широкоплечий, черноволосый «Гонец Солнца», который два дня назад чудом избежал гибели по дороге в Крепость Богини. Его лицо было искажено усталостью и болью. Он неловко прижимал локоть к боку, инстинктивно защищая забинтованное плечо. Фарадим поклонился, что-то сказал и поставил на низкий стол две седельные сумки.
Следившая за этой троицей женщина зашипела от досады. Ее приспешники не сумели остановить этого человека. О Безымянный, как бы ей хотелось хоть одним глазком заглянуть в драгоценные свитки; лежавшие в потертых кожаных сумках! Она жадно смотрела на них. Когда женщина сумела отвести взгляд, раненый «Гонец Солнца» уже ушел. Лорд Уриваль открыл сумки и вынул из них четыре длинные коробки цилиндрической формы. Мгновение спустя он раскатал на столе первый свиток и повернулся, давая взглянуть на него леди Андраде. Увидев чудесный почерк, женщина в каменном круге затаила дыхание. Многое из старого языка было утеряно, но она была одной из тех нескольких людей, которые знали его по-настоящему. Если дать этим дилетантам время, они сумеют перевести свиток, чего нельзя допустить ни в коем случае.
Леди Андраде внимательно рассмотрела рукопись и покачала головой. Затем она что-то сказала Уривалю, тот кивнул и куда-то исчез, вскоре вернувшись в сопровождении юноши зим двадцати с виду, носившего четыре кольца, в каждое из которых был вделан крошечный рубин. Молодой человек сразу же обратил внимание на свитки и склонился над ними как зачарованный. Через мгновение он выпрямился, потер глаза и скорчил смешную гримасу, которая вызвала у Андраде слабую ответную улыбку.
Внезапно лорд Уриваль стремительно развернулся, судорожно потирая пальцами свои кольца, и уставился в пламя, казалось, глядя прямо в глаза женщине, стоявшей посреди залитого звездным светом круга. Юноша тоже поднял голову, и его голубые глаза под шапкой светло-русых волос изумленно расширились.
Отчаянно торопясь, женщина сняла заклятие и принялась расплетать звездную ткань. Огонь в круге потух, и только на секунду ярко вспыхнула пирамида. Затем и она потемнела, превратившись в обыкновенную кучу обломков гранита.
Когда видение внезапно оборвалось, кое-кто из стоявших в круге зашатался и застонал. Женщина нахмурилась, напомнив себе, что в следующий раз придется проверить каждого на обладание даром, поскольку готовности сделать что-то из страха здесь было явно недостаточно.
— Привезите мне молодого человека по имени Масуль из поместья Дасан, что в Марке. Как, это ваше дело, но непременно живым, здоровым и не повредившимся в рассудке. Я не хочу, чтобы вы причинили ему вред.
Все девяносто девять, за исключением троих, поклонились ей и растаяли в де ревьях; при этом многие опирались на своих товарищей. Женщина подвигала онемевшими руками и потерла друг о друга слегка обожженные ладони. Это помогло: ей требовалось время, чтобы прийти в себя.
— Зачем он тебе понадобился? — возмущенно спросил старший из сыновей Янте. — У тебя есть я.
— Мы, — вкрадчиво поправил его средний брат.
— Ваше время еще не настало, — твердо ответила она. Младший из братьев слегка улыбнулся.
— Да, миледи Мирева. Конечно.
Мирева внимательно посмотрела на них, вспоминая трех грязных маленьких варваров, которых она превратила в юных принцев. Девятнадцатилетний Руваль, старший из братьев, уже перестал расти, но для полной зрелости ему требовалось нарастить мышцы. Темноволосый и голубоглазый, он чертами напоминал покойного деда, верховного принца, но глаза ему достались от Янте. Маррон, годом младше, был неуклюж, костляв и довольно инфантилен. Он больше остальных походил на мать, получив в наследство от отца тяжелые веки и ярко-рыжую шевелюру. Младшему, Сегеву, едва исполнилось шестнадцать, и был он мальчишкой во всех отношениях. Глаза у него были серо-зеленые (как у самой Миревы), их разрез напоминал глаза Янте, но волосы были такими же черными, как у Ролстры. Он бул самым умным из троих и, как ни странно, самым послушным. Мирева понимала и ценила это — он доверял ее мудрости и делал то, что она велела; однако в нем скрывалось проницательно замеченное и умело возбужденное ею честолюбие, превосходившее амбиции старших братьев.
