Ольга Силаева - Драконье лето
— Я не о нем говорю, — спокойно пояснил незнакомец. — Мой брат в страже Херры. Был.
— А, — Квентин побледнел. — Он умер?
— Ну, труп едва ли добрался бы до Галавера на перекладных, — длинноносый криво усмехнулся. — Перебил обе ноги. Рухнул с крыши, чуть не проткнул глаз своим же арбалетом.
В тишине было слышно, как скрипят рессоры и на козлах бойко фальшивит возница. Веселая песенка резанула уши.
— Большое несчастье, — нарушил молчание торговец. — Но почему…
— Потому что трус, — обернулся к нему длинноносый. — С детства грезил схватками, только в одиночку, в уголке. Другие ребята его в игру не брали, а ему хотелось стать настоящим мужчиной. Ну и стал, на другом конце реки. Только вот когда над Херрой полетел взаправдашний дракон, братец заорал от ужаса и помчался не разбирая дороги. Тут под ним и проломилась черепица.
Он помолчал.
— Я писал ему, хотел вернуть домой. Да и до этого… звал к себе, помощником лекаря. Видно, мало звал.
— Гордый, — негромко сказала женщина. — Не остался в Херре слушать насмешки. Со сломанными ногами, но уполз. Значит, порода такая.
Мужчина кинул на нее удивленный, но благодарный взгляд.
— Может быть… Спасибо.
— Где он сейчас? — хрипло спросил Квентин.
— В Галавере, у родителей. Надеюсь, ему лучше.
— Раз до дома добрался, не пропадет, — уверенно сказал торговец. — И вам, сударыня, легкого сна на новом месте.
Женщина наклонила голову, едва заметно улыбаясь. Длинноносый пристально смотрел на нее.
Я перевела взгляд на карты, рассыпанные по противоположной скамейке. На коленях у Квентина замер дракончик, сложив крылья. Почему-то после нашего разговора мне показалось, что морда у него грустная и обреченная.
Я провела пальцами по теплой чешуе, деревянной и неживой. Лучи солнца на гребне вдруг обернулись простыми выщербинками. Все? Магия кончилась?
— Не стоит вглядываться, — мягко сказал торговец, отбирая у меня карту. — Лучше смотреть чуть со стороны. Тогда увидишь не глазами.
Квентин вздрогнул.
Словно вторя его мрачному лицу, на дилижанс легла тень.
— Смотри, смотри! — дедок схватил меня за рукав. — Когда еще такое увидишь!
Под летним небом вдоль берез, елей и просек с жесткой золотистой травой парил грязно-рыжий дирижабль. Низко-низко: еще метр-два, и верхушки елей царапнут брюхо.
В лицо дыхнул ветер. Пахло клевером, полетом чем-то удивительным, похожим на аромат приключения. Я восхищенно замерла у окна.
— Отдыхают, наверное, — произнес торговец. Сейчас подбавят огня, и вверх. Эх, легко идет!
— Плавно, — вставил дедок. — Не спешат небось.
— А может, наоборот, срочный груз. Металл с дальнего севера, или целые станки…
— Скажешь тоже — станки! Кто же деревянные рейки туда-сюда возить будет!
За спиной раздался едва слышный вздох. Квентин, вцепившись в скамью, пожирал глазами небо. Костяшки пальцев побелели, словно он изо всех сил удерживал себя на земле.
— Квентин? — шепнула я. — Ты чего?
— Любуюсь, — одними губами ответил он. — Не обращай внимания.
— Здорово, правда? Вот бы там оказаться!
Квентин долго смотрел на покачивающуюся гондолу. Потом перевел взгляд на длинноносого — и откинулся в глубь кареты.
— Не знаю, — выдавил он.
Дирижабль вильнул круглыми боками и начал подниматься. Редкие облака плеснули в стороны. Сверху негодующе крикнула чайка.
Лес прощально шумел вслед.
— Одно слово — магия, — промолвила женщина. — И не страшно им внутри?
— В прошлом году под Вельером дирижабль рухнул, — певуче сказал дедок. — Шесть человек расшиблись, чудом не насмерть. Хорошо, пожар не занялся, а если б так? Сгорели бы вмиг! Красивое это дело, но рисковое. Меня раз звали-звали, умасливали, что твой блин, а я одно твержу: поеду на дилижансе, и точка. Нужен мастер, так ждите.
— А кто вы?
Он хитро улыбнулся.
— Может, и расскажу, когда приедем. А пока — пообедать бы!
За полчаса мы умяли все нехитрые припасы. Я умудрилась измазаться завернутым с утра сладким печеным яблоком, торговец нахваливал ветчину, дед предлагал всем черствые пирожки с капустой: «с собой положили, не обижать же людей». Длинноносый лишь выпил немного воды, и женщина, подумав, последовала его примеру. Квентин быстро и напоказ пил вино.
— В дороге может случиться расстройство желудка, — сухо заметил длинноносый. — На вашем месте я бы не злоупотреблял этими играми, молодой человек.
Квентин пропустил его слова мимо ушей.
— Поэтому вы ничего не едите?
— И поэтому тоже, — длинноносый с кислым выражением лица запахнулся в плащ. — Наш возница не пропускает ни одного ухаба.
— Горящий дирижабль, — задумчиво произнес Квентин. — Хотел бы я знать, что чувствуют маги, когда их творение убивает людей.
— Радуются и веселятся, — фыркнула я. — Ты это к чему?
— Так… Думаю о чувстве вины.
— Сам людей не жги, и все у тебя будет хорошо, — дедок хлопнул его по плечу. — Еще выпьем?
Вечером попутчики молчали, довольно и устало. Пару раз мы останавливались, и возница отвязывал от крыши тюки и пакеты: срочную почту. Обычная пойдет с грузами, неторопливо и важно, будет вышагивать с баржами и подводами, пока не доберется до адресата, такого же спокойного и степенного, знающего цену чужому времени.
Карету окутало розоватой дымкой. Деревья за окном загадочно светились, потолок качался в такт моему дыханию, и я не заметила, как задремала.
Проснулась я от холода. За окном поблескивали звезды.
Бесшумно дышал торговец. Свернувшись на боку в немыслимой позе, посапывал дедок. Спала женщина с коробом, уместив свою ношу в проходе и устроив голову на плече длинноносого незнакомца.
Я приподнялась, высвобождая плащ, и мой взгляд встретился с другим, темным и беспокойным.
— Я идиот, — прошептал Квентин.
— Почему?
Он покачал головой.
— Спи.
Торговец рядом со мной, всхрапнув, зашевелился, и я сочла за лучшее промолчать. Еще не хватало, чтобы нашу перепалку обсуждал весь дилижанс.
Квентину, ясное дело, за эти дни досталось не меньше, чем мне. Я ни разу не видела тяжелых ожогов, но знала, что разбойник, который напал на нас, уже мертв. А потом еще и встреча с магами, и новые заклинания, и дуэль с Анри, и тяжелая сухая усталость. Но зачем устраивать из этого уличную драму? Здесь не театр и не рыночная площадь. Никто не оценит, да и чародейству так не поможешь. Лучшего мага это из Квентина не сделает.
А может, и сделает. Может, из таких и получаются лучшие маги. Правда, на волшебство времени не остается: все о высоких материях, чести да принципах.
