Оксана Демченко - Семь легенд мира
Риф торопливо запрыгнул капитану на колени и вертелся, выискивая врага, тихо и зло урча. Что почуял он? Может, их общее настроение. Но Риэлу суета маленького защитника пошла на пользу – князь чуть успокоился и обещал не делать ничего пять дней, считая от полуночи. Шлюпка отвезла айри и его спутника на берег и мгновенно исчезла в сером потоке воды, льющейся из переполненных небесных озер, покинувших берега туч. Тоэль довольно кивнул: бриг никто не увидит здесь. Хорошее место.
Они разобрали легкие мешки, укрепили оружие и проверили снаряжение. Первым вверх по скале пошел Тоэль, для его сильных и опытных когтистых рук подъем по иссеченной, глубоко разрушенной ветром, круче был делом простым и быстрым. В сумерках оба уже стояли наверху, пытаясь разобрать дорогу. Над бухтой начиналось плато, изломанное трещинами и разделенное провалами. Без дара Ками искать проход пришлось бы долго. А так – они относительно легко миновали прибрежье и начали подъем в горы. Тучи лежали на самой поверхности океана, прижимая волны своим брюхом, и четырьмя десятками саженей выше уже оказалось не так сыро и мерзко. Можно было бы отдохнуть и вздремнуть. Но останавливаться близ брига обоим не хотелось, и они упрямо ползли все выше. Пока не увидели чистое небо позднего вечера и не осознали, как мучительно мерзнут. Ками молча указал направление: там пещерка, пустая. Плащами завесили вход. Достали почти насильно втиснутый в мешки упрямой Джами древесный уголь и разожгли его, спасибо еще раз дару, рождающему пламя. И дочери дабби, впихнувшей в мешки белье из невесомого тончайшего пуха. Часом позже оба спали, уже в относительно сухом. И в тепле. Под скалами хрустко охали молнии, кроша камень и зло споря с сезоном, совершенно не подходящим для гроз. Сквозь дрему Тоэль отметил: непогода, благодарение небу, упорно стоит на месте. Очень удачно, никто ничего не заметит. А потом будет легче: он хотя бы попытается понять, что же здесь происходит. Почему его сородичи, безразличные к миру, но обожающие комфорт, в гнусный предзимний сезон покинули свои привычные горы ради этих, незнакомых. И насколько велика вина айри в гибели снавей.
Полночь принесла с собой ужас, острый, как лезвие. Сон распался под его клинком болью свежей раны.
Тоэль тяжело встряхнул гудящую голову, вынуждая ее к бодрствованию. Сознание было мучительно раздвоено и затуманено, ему стоило немалых усилий прорваться в явь. Пещера, сумрак, боль в основании черепа, духота. Сам он в паре шагов от расстеленного плаща, на камнях, в странной позе уклонения от удара, мешок раскрыт, вещи разбросаны… И, что гораздо хуже, – Ками рядом нет. Вообще в пещере нет. Даже мешка Говорящего не оказалось. Убедившись в неприятном, Тоэль окончательно пришел в себя. На затылке обнаружилась причина тупой боли – здоровенная ссадина. Если бы он не жил среди людей так долго и не привык к их мерзкому обычаю убивать спящего «демона», сегодня бы и не проснулся, пожалуй. Морщась, ощупал рану. Трехгранный кинжал, оружие ш’ати? Нет, всего лишь острый камень. Срезана кожа и довольно глубоко проколота шея у основания свода черепа.
Больше айри не торопился, аккуратно промыл и обработал рану, остановил кровь. Осмотрел пещеру повторно, пользуясь светом лучины. Внимательно проверил снаряжение, оделся, заново собрал и укрепил на спине свой небольшой груз, убедился в удобстве расположения рукояти меча. Он умеет видеть след и на камнях. И двигаться быстро тоже умеет. А волнение и спешка – роскошь непозволительная. Ну вот, он готов, в путь!
Ками следа не прятал. Видимо, он шел, так и не очнувшись от сна, который правильнее назвать кошмаром. Спотыкался, падал, ронял вещи и уже не нагибался их подобрать. Бросил свой короткий клинок… А вот и его ножи.
Впереди наметился спуск в долинку, Тоэль прибавил шагу. С верхней точки, у перелома рельефа, он различил далеко внизу фигуру Ками, с нелепой слепой поспешностью бредущего по камням вниз. Вот он не удержался у опасного поворота тропы, упал на колени, пополз, ощупывая путь. Сорвался и посыпался, даже толком не группируясь, руки опасно раскинуты. Тело замерло у подножия скал, неподвижное и бессознательное. Тоэль мягко прянул вперед. Он вырос как бескрылый именно в горах, и умел двигаться по камням с удивительной скоростью. Пару минут спустя он уже склонился над разбившимся человеком.
Жив, слава Богам. И, даже лишившись сознания, пытается ползти куда-то, цепляясь разбитыми пальцами за мелкие выступы камня. Айри уже сбросил мешок, открыл его и теперь доставал на ощупь, привычно, лекарские принадлежности, мази, повязки… а сам внимательно прослеживал взглядом направление, которого придерживался бессознательно его спутник.
Когда ночной бархат вытерся до серой прозрачности предзорья, Ками затих, прекратив вялые попытки двигаться невесть куда. Его раны под повязками уже не кровоточили, швы на разорванном камнями боку и вспоротой руке легли удачно. Кости оказались достаточно прочны, а два ребра – мелочь. Он снавь, восстановится быстро.
С первым лучом восхода Ками очнулся. Улыбнулся солнышку, кривясь от боли, поднял раскрытые ладони, приветствуя день, как делают все снави по утрам, если имеют хоть несколько мгновений. За время морского пути Тоэль не помнил дня, когда все трое Говорящих не поднялись бы на палубу встретить зарю. Ками совершил привычный ритуал и лишь затем до конца очнулся, словно солнышко прогнало туман из его сознания. Снова прикрыл глаза, вслушиваясь в себя.
– Что со мной было, Тоэль? – прошептал он.
– Сам жду ответа от тебя. Ты ушел из пещеры в полночь. Кажется, даже приложил меня здоровенным камнем в затылок, чтоб я не помешал. Спасибо, не мечом хоть. Куда шел, а вернее, куда тебя вели?
– Был зов, – Ками непонимающе уставился на свои перебинтованные руки. – Кто-то умирал далеко и нуждался в помощи. Еще он желал, чтобы мне никто не помешал в пути. Мне впечатали в сознание идею: кругом враги, надо вырваться и бежать, спасать… И требовалось еще отозваться и указать свое место. Я не знал места, оказался в странной непроглядной темноте, совершенно не мог сориентироваться. Но пошел в его сторону… Сильно я тебя?
– Я – как спящая собака, которая успевает вывернуться из-под тележного колеса, – фыркнул Тоэль. – Полез бы с мечом, вышло бы хуже. Во сне я и убить могу, не разбирая, кто напал. А так – откатился и врезал тебе по лицу, не просыпаясь. А может, ты меня все же достал, и я некоторое время был без сознания. Точно могу сказать: бил я на выключение зрения, это в таких случаях моя нормальная реакция, ты на некоторое время буквально ослеп. Вот и не отозвался им. Повезло нам обоим, что ни говори. На бриге могли слышать это безобразие?
