Константин Мережковский - Рай земной или Сон в зимнюю ночь
Он велел одному из рабов, которые в это время занимались кормлением коров, привести быка, и я, к своему удивлению, увидел какое-то животное величиною не более козла, тонкое, сухопарое - это и был их бык.
- Мы их держим исключительно для оплодотворения, ибо из животных мы употребляем в пищу только птиц, овец и свиней, и так как мы применяем искусственное оплодотворение, то одного такого быка хватает не только на наших восемь коров, но он служит еще и нашим соседям. На весь архипелаг Таити имеется всего лишь два быка. Благодаря всему этому, молоко обходится нам очень дешево, а это один из основных пищевых продуктов наших.
- Не сомневаюсь, - сказал я, - что ваши коровы очень экономичны, но уверяю вас, что наши были гораздо красивее. Это - какие-то уроды.
- Да, - заметил Эзрар, - удивительно, как легко природа и ее произведения обезображиваются от прикосновения к ним руки человеческой. Эти коровы являются одним из продуктов людской алчности. Мы сами никогда бы не произвели таких уродов, но раз они существовали, то мы их и сохранили, тем более, что они никогда не попадаются нам на глаза.
Проходя дальше, мы всюду встречали группы рабов или рабынь, занимавшихся какой-нибудь работой; здесь лепили горшки, там плели циновки, еще далее из кожи вырезали сандалии или ремни, и всюду нас встречали радостными улыбками и земными поклонами. Поминутно попадались нам по дороге разнообразные домашние птицы: индюки, гуси, фазаны, куры каких-то необыкновенно гигантских размеров, в одном огороженном месте мы увидели небольшое стадо овец; и всюду растительность, всюду деревья с зреющими на них плодами. Довольством, миром и тишиной веяло от этой деревни. - Выйдя на ее окраину и пройдя мимо грядок с овощами, устроенных возле речки, в которой шумно и весело плескались ребятишки, мы направились домой.
- Меня удивляет, - заметил я Эзрару, - как вы справляетесь с такой массой рабов, когда вас, покровителей, так мало. Ведь их здесь, я думаю, более сотни.
- Их даже около 200. Мы считаем, что на каждого из друзей нужны, смотря по местности, от полутора до двух рабов, только тогда все идет хорошо и без лишнего утомления для последних. Но они почти не нуждаются в надзоре, все идет по раз заведенному порядку, и так как инстинкт подражания развит у них очень сильно, то дети, глядя на отцов и матерей, с малолетства сами научаются всем работам, в сущности, очень несложным. Да и каждая группа рабов знает только одно свое специальное дело, и, занимаясь из поколения в поколение только им одним, они достигают большой ловкости в работе; знание своего дела перешло у них как бы в инстинкт, и самое дело стало для них положительною необходимостью. Отнимите у них свойственную каждому работу - и они будут чувствовать себя несчастнейшими существами.
- А знаете, Эзрар, - сказал я, - ваши рабы мне ужасно напоминают пчел и муравьев.
- Да, - ответил он, - они на них похожи во многих отношениях. Труд для них так же легок и приятен, как и для этих насекомых.
Разговаривая таким образом, мы дошли до границы полей. Вдруг откуда-то пахнуло на меня сильным и необыкновенно приятным ароматом, и я увидел перед собой несколько участков с пестревшими на них цветами всевозможных оттенков, в том числе были и те, которых я принял вчера за бабочек.
- Это что такое? - спросил я.
- Это цветочные плантации, - ответил Эзрар. Наша потребность в цветах так велика, что тех, которые разводятся около наших жилищ, было бы далеко недостаточно для нас, поэтому мы отвели несколько участков специально под цветы.
Двое рабов с корзинами в руках как раз собирали в это время цветы к обеду; наши друзья тотчас же кинулись к ним, выхватили у них из рук корзины и сами принялись срывать цветы; дело живо закипело, и в один миг корзины были наполнены. Лорелей с букетиком отборнейших цветов в руке подбежала к нам и, остановившись передо мною, подала его мне; при этом она пристально на меня посмотрела, улыбка озарила все ее прелестное лицо и вдруг, вся вспыхнув, она повернулась и убежала.
- Ого! - проговорил Эзрар, поглядывая на меня с многозначительной улыбкой, - поздравляю вас!
- С чем?
- Как, разве вы не заметили, с какою благосклонностью на вас посмотрела Лорелей и как она вся покраснела, подавая вам этот букет? А знаете ли вы, что означает у нас такое поднесение цветов? Это означает, что она чувствует к вам особую симпатию и готова сблизиться с вами. Я, впрочем, еще вчера заметил, что вы ей понравились, она ведь все время не отходила от вас. Очевидно, вы ей внушили жалость к себе, а пожалев, она вас полюбила. Поздравляю вас с сердечной победой и радуюсь за вас. Лорелей теперь как раз такая временная одиночка, о которых я говорил вам вчера утром, и она, несомненно, одно из прелестнейших и добрейших созданий наших.
Какая-то волна радости и счастья вдруг нахлынула на меня и охватила все мое существо, сердце затрепетало в моей груди, весь мир, все что меня окружало показалось мне вдруг как-то еще более светлым, лучезарным и жизнерадостным; мне стало так весело и хорошо на душе, такой порыв всеобщей любви наполнил мое сердце, что я готов был обнять всех этих добрых, милых, теперь еще более мне дорогих людей и в одном могучем объятии прижать их к своей груди. В порыве братской любви бросился я к Эзрару и с криком: о, неужели я буду счастлив! крепко его обнял и, прижавшись к нему, чтобы скрыть свое смущение, на минуту слился душой с его душою, и от избытка чувств, всего меня охвативших, я затрепетал и заплакал...
Эзрар, держа меня в своих объятиях и поглаживая мою голову, ласково успокаивал меня, говоря:
- Бедный, измученный человек, вы даже радость выражаете слезами; но мы вас переделаем, мы заставим вас забыть, что такое слезы, даже слезы радости. Раз судьба закинула вас к нам, живите у нас полной, счастливой жизнью, наслаждайтесь всем, что жизнь может дать людям, любите и забудьте навсегда все ваши горести и страдания. Бремя это мы с вас снимаем.
Успокоенный такими словами Эзрара, я уже опять улыбался, и мы пошли дальше, рука в руку, а впереди меня неслись легкие, радужные образы - мечты об ожидавшем меня, быть может, счастье. В таком настроении вернулись мы домой и как раз подоспели к обеду. Он прошел при той же обстановке и так же весело и оживленно, как и вчера, для меня же - еще много радостнее, чем вчера...
Глава III
После обеда все отправились на берег моря, и здесь, усевшись в тени нависшего над нами берега, мы предались послеобеденному отдыху, попивая ароматный кофе с соком сахарного тростника вместо сахара. Но друзьям не сиделось долго на месте, и как только я выпил свой кофе, они тотчас же повели меня показывать собрание раковин, сушеных морских звезд, кораллов и других морских произведений, разложенных на самом берегу моря, на песчаной отмели в виде красивых групп и узоров. Это было очень мило устроено - настоящий маленький музей на открытом воздухе! И каких только тут не было пород раковин, и сколько бесконечного разнообразия, красоты, даже поэзии природа сумела вложить в эти комки извести! Я с удовольствием любовался ими, ибо всегда находил в них какую-то особенную, таинственную прелесть, от них всегда веяло на меня ароматом моря и юга, а что может быть таинственнее и прелестнее для северянина тех чудных образов, которые связаны с этими двумя словами: море и юг!
