Яцек Пекара - Меч ангелов (ЛП)
– Это против правил заведения, - сказала она более мягким тоном, и я уже знал, что она поддастся.
– Ведь это ты устанавливаешь правила, - ответил я. - Это тебя должны слушать другие, а не наоборот.
Она вздохнула, и её пышная грудь колыхнулась под платьем.
– Ты прав. - Она кивнула. - Но знай, что я делаю это только ради дружбы, которая нас объединяет. Я позабочусь о девушке и не обижу её.
– Я искренне благодарен и со всей определённостью не забуду об оказанной мне услуге. Кроме того я убеждён, что многих людей удивит твоё необычное великодушие. Если бы, однако, исходя из того, что нам не дано предусмотреть все случайности, наступили какие-либо осложнения, я был бы действительно безутешен…
– О каких осложнениях ты говоришь? – Она быстро посмотрела на меня.
– Если бы, например, девушку, против твоей воли и без твоего согласия, ясное дело, изнасиловал кто-нибудь из клиентов, конечно, такой, с тяжёлым кошельком и большими связями, тогда я навестил бы тебя одной прекрасной ночью, милая моя подруга…
– И? - Спросила она, и я с удовлетворением отметил, что её губы задрожали.
– И поскольку, при всех других талантах, я ещё и искусный иллюзионист, то я показал бы тебе несколько фокусов, которые ты запомнила бы до конца жизни, - закончил я мягким тоном.
– Ах, так, - шепнула она и посмотрела на мне, а я заметил, что её глаза затуманились. - Интересно, почему я чувствую дрожь, когда слышу в твоём голосе такую убеждающую сладость?
Я взял её унизанную кольцами руку. Чудно сверкающий перстень с рубином должен был стоить, по меньшей мере, несколько сотен крон. Равно как и его изумрудный братик.
– Это приятная дрожь? – Спросил я.
Она вдохнула немного воздуха и наклонился ко мне.
– Тревожная, - ответила она, кусая полные губы.
Я деликатно провёл пальцами от подушечки её указательного пальца до запястья.
– Я могу что-то сделать, чтобы это исправить?
– Мммм... да... - Вздохнула она и очутилась рядом со мной. Её волосы щекотали мой нос. - Ты такой сладкий, Мордимер, – прошептала она. - Такой очаровательный...
Я почувствовал в её голосе жар, который означал, что я нескоро покину эту комнату. В конечном итоге, я не имел ничего против этого, поскольку признавал, что определения "сладкий" и "очаровательный" удивительно хорошо подходят к моему мягкому характеру и утончённым манерам.
* * *– Неплохо, - сказал канцелярист Его Преосвященства, когда меня увидел.
Он искривил в усмешке сухие губы, и я ответил улыбкой и вздохнул с облегчением. Слова "неплохо" означали, что епископ был в неплохом настроении, может слегка пьян, но в любом случае не мучили его ни подагра, ни язва, ни кожный зуд. Настоящее счастье, ибо разговор с Герсардом, когда он страдает, заканчивался обычно малоприятно для собеседников. Юмор Его Преосвященства я научился уже сносить со стоическим спокойствием и воспринимал его как природные катаклизмы, но в этот раз я был заинтересован в благоприятном окончании аудиенции, от которой могло зависеть будущее Илоны.
Я постучал в двери, не слишком громко, чтобы это не было сочтено за дерзость, но и не слишком тихо, чтобы не показаться слишком робким. Епископ любил нравственное мужество. Ну, понятно, до определённых границ, до определённых чётко очерченных границ...
– Войди. - Услышал я бодрый голос Герсарда и нажал на ручку.
Его Преосвященство сидел в первой комнате своего кабинета около огромного стола, окружённого шестнадцатью черными резными стульями. Перед Герсардом возвышалась кипа документов, а рядом стояла бледно-зелёного цвета бутыль, наполовину наполненная вином, и хрустальный бокал, искусно инкрустированный золотом.
– Мордимер, сын мой, - заговорил дружелюбно епископ и заметил Илону. – Ах, а это, наверное, та молодая дама, о которой ты упоминал, - прибавил он, вставая с места. - Подойди, дитя моё…
Илона подошла к Его Преосвященству и опустилась на колени, низко склонив голову. Её волосы были высоко зачёсаны, на голову одет чепец, а тёмное и скромное платье застёгнуто до самого горла. Она выглядела сейчас почти как монахиня, испрашивающая благословения у своего пастора.
– Не нужно, не нужно, - вымолвил благодушно епископ, но всё же подставил перстень для поцелуя. - Посидите минуту со старым одиноким человеком. - Его голос печально дрогнул, и я догадался, что стоящая на столе бутылка была не первой из тех, с содержимым которых сегодня ознакомился Герсард.
– Ты видишь, Мордимер, чего от меня хотят. - Широким жестом он обвёл рабочий стол. - Петиции, приговоры, отчёты, доклады, балансы, жалобы, доносы… А ты читай все, человече, хоть и глаза слепнут в потёмках… С месяца на месяц всё хуже вижу, - пожаловался он Илоне болезненным голосом.
– Кто-то должен это запретить Вашему Преосвященству, - сказал я решительно.
– Слушаю. - Сказал епископ мгновенно отрезвевшим голосом и повернул голову в мою сторону.
– Ваше Преосвященство слишком большое сокровище для нашего города, чтобы мы могли спокойно смотреть, как вы себя изводите, не считаясь с собственным здоровьем.
Герсард в течение минуты молча пристально смотрел на меня. Глаза его на мгновение стали словно тёмные камни, но затем снова затуманились. Герсард пожал плечами и грустно улыбнулся.
– Видишь, дитя, - обратился он к Илоне. - Немного таких, как этот честный парень. Им там, - снова махнул он рукой, но на этот раз в сторону двери, - все равно, здоров я или болен, лишь бы только я читал, подписывал, выслушивал, советовал, рекомендовал. – Он громко отхлебнул из бокала. - Господь тяжко испытывает своего верного слугу...
Принимая во внимание доходы епископских поместий и тот факт, что среди должников Герсарда было много кардиналов и даже сам Папа, эти испытания не были, на мой взгляд, настолько уж тяжкими. Но, ясное дело, я не намеревался делиться с Его Преосвященством моими наблюдениями, поскольку вследствие такого разговора я не имел бы, наверное, случая делиться уже ничем и ни с кем.
– Налейте себе, дети, вина, - предложил епископ. - И расскажите, с чем пришли к старику?
По опыту я знал, что епископу, когда он был в подобном настроении, очень легко было надоесть, а тогда уже малыми были бы шансы получить от него то, чего я стремился добиться. Поэтому необыкновенно коротко, но образно, я рассказал историю Илоны. Когда я говорил, что она вынуждена теперь проживать у своей далёкой родственницы Тамилы, которая держит дом свиданий, и терпеть сцены, которых не должна видеть ни одна молодая, воспитанная в невинности дама, у Герсарда епископа заблестели глаза.
