Юлия Шолох - Два угла
Потом поступил заказ от некого очень известного Димы Которина, почти единовластного владельца одной из мелких курортных планет наподобие Эридны.
Дима разговаривать и жаловаться на жизнь не стал, а пристально и откровенно оглядел и предложил хорошую плату за некоторого рода услуги. К тому времени она уже хорошо знала, что бывает между двумя взрослыми людьми разного пола, но была уверена, что это должно происходить только по любви. Отказав достаточно резко, Латиса ушла.
Руководство фирмы ее откровенный отчет приняло, а после сразу же уничтожило. После произошел разговор с непосредственной начальницей, которая неловко дала понять, что такое тоже бывает, но ради спокойствия всех подобные случаи стараются не афишировать. Латисе выдали денежное поощрение и пообещали никогда больше к Диме не посылать.
Она опять была счастлива. А после… счастлива вдвойне. И одновременна несчастна.
Она нашла сестру по матери. А мамы в живых уже не было. Сестре было восемь лет, и она проживала в одном из детских домов Второй земли.
Латиса бросилась подготавливать документы на опекунство. Даже ее молодой человек был не против, хотя, по большому счету, он вообще был существом инертным и его мало что волновало. Ну, кроме того естественного, что происходит между двумя особями разного пола.
Все шло отлично. И вот, когда все разрешающие опекунство документы были практически на руках, к Латисе домой явилась эта женщина. Таиси зашла, окинув хозяйку цепкими глазами и Латиса, еще не зная, в чем дело, уже в душе понимала, что все разрушилось. Все кончено. Все пропало. Сухие глаза незнакомки не выражали ничего, кроме намерения получить то, что ей нужно.
На этом месте Латиса замолчала, заново переживая тот странный, ненастоящий вечер. Фальшивый, как улыбка Таиси.
— Дальше, — тихо сказал Шалье. Почти приказал, но Латису это никак не задело. Даже благодарность появилась за такое настойчивое желание все о ней узнать.
— Она меня шантажировала, — тоскливо продолжила Латиса. — У нее были доказательства моего, как она выразилась 'нечистоплотного прошлого'. Я, в компании двадцати гатирцев-пиратов, участвовала в грабежах и убийствах. Она показала отрывок съемки захвата, когда в кадр попала я. И фонограмму допроса. Достаточно отправить это все на работу и с ней можно будет распрощаться. Но… не это самое страшное. Сестра… Ее мне, естественно, не отдадут.
Латиса сжала попавшееся под руку одеяло.
— Чего она хотела?
— Она работала на… Дмитрия Которина. У всех богачей свои причуды. Этот собирал коллекцию записей своих любовных похождений с женщинами, во внешности которых видел что-то необычное. Он посчитал мою внешность оригинальной, 'ярко выраженный монголоидный тип со светлой кожей', как пояснил и был твердо намерен заполучить меня в коллекцию. Таиси… четко пояснила — ночь в его обществе перед камерой, примерное выполнение всех его требований, не таких уж, по ее мнению, и страшных — и больше они мне жить не мешают.
— Она меня просто раздавила, — Латиса была благодарна лежащей на спине ладони, которая словно держала на плаву, не давая уйти в глубину воспоминаний. — Еще сказала 'девка, которая двадцать мужиков обслуживала, и всем известно, как именно, да чтоб выделывалась, как девственница! Еще радоваться должна, что Дмитрий тобой не побрезговал. Думай, сказала, иначе не видать тебе ни сестры, ни работы'.
Латиса задохнулась.
— Говори, — вдруг очень ласково сказал Шалье. Латисе захотелось на него оглянутся, но она не рискнула.
— Я… не смогла. Отказалась. Не знаю, почему. Он был не стар и на вид вполне даже приятен, да и ничего особо извращенного не требовал. И даже был так добр, что пообещал взять с собой на намечающееся мероприятие не более двух друзей. Но я… не смогла.
Шалье молчал.
— Сестру… предала ее, маленькую и одинокую. Не смогла. Жалела потом, но было поздно. Таиси отправила собранное досье в рабочий офис и в бюро по опекунству. Сестру в целях безопасности перевели в другой дом и всю информацию изменили. Я до сих пор ничего о ней не знаю…
Шалье ждал. Она поняла, что он будет ждать столько времени, сколько понадобится. Поэтому заговорила сразу, хотя было очень страшно. Что он… о ней подумает?
— Так я и жила. Работала официанткой и санитаркой, в местах, где всем безразлично, какая у меня история. Потом мне помогла Советница Адина, одна из клиенток, сделала мне новую, чистую книжку. И вообще, она много раз меня выручала. И вот… когда объявили об этой экспедиции, все же знали, что нашли… Старшую расу. Тогда… она и пришла. Ночью. Сказала, что ей нужна моя услуга и в этот раз выбора у меня нет. Точнее есть: сделать, как велено или… умереть.
— Чего она хотела?
— Чтобы я прилетела сюда и нашла пещеру, где ее принесли в жертву, — тихо пояснила Латиса, думая, что еще неизвестно, чем все закончится. Что Шалье теперь станет делать?
— И все? — уточнил.
— Да, больше ничего вменяемого не говорила. Может, тело найти. Может, тайтов на чистую воду вывести, — еле лепетала.
Рука немедленно исчезла. Латиса судорожно вздохнула. Вот она, расплата?
— Пошли, поужинаем? — неожиданно предложил голос за спиной, и только тогда она поняла, что задержала дыхание, ожидая его решения. — Одевайся, я жду в гостиной.
Слушая шаги уходящего Шалье, Латиса не до конца верила, что он так ничего и не сказал по поводу Таиси. Значит, придется спросить! Окружающие ее в последнее время неопределенность и неизвестность слишком тяжелы, чтобы таскать на себе такой груз постоянно. Раз уж выложила все самое страшное, нужно идти до конца и лучше уж сразу знать, что ее там ждет.
Наличие уже знакомого набора одежды серого цвета воспринялось, как само собой разумеющееся. Быстро одевшись, Латиса чуть ли не побежала в гостиную. Шалье сидел за столом и, увидев ее, вдруг широко улыбнулся. 'Когда он не уставший, очень хорошо выглядит, — подумалось ей. — Хотя, и уставший…'
По привычке поморщившись своим мыслям, Латиса пошла уже более степенным шагом и уселась напротив. С интересом посмотрела в тарелку: уже знакомые шарики желтого цвета из пюре какого-то овоща и нечто, напоминающее рыбу. Помидоры, самые настоящие, только насыщенного оранжевого цвета. Что-то горячее, тонизирующее, по вкусу отдалено напоминающее кислый чай. Еще на столе стоял стакан с мутной серебристой жидкостью, назначение которого было совершенно непонятно.
Латиса поняла, что жутко проголодалась. Остановилась, только когда тарелка совершено опустела. Увидела, что Шалье старательно отводит глаза, но в них — смех.
— Хочешь еще? — спросил.
