Вячеслав Шторм - Звени, монета, звени
Кто мог предположить, что этой ночью я увижу во сне себя, держащего руку в змеином гнезде?
Кто мог предположить, что совсем скоро реальность станет страшнее всех снов?…
Голова. Мудрый
– Ну, что скажешь?
Фрэнк не ответил. Он внимательно обшаривал глазами окрестности, и вряд ли какой-нибудь сторонний наблюдатель сейчас мог бы предложить, что воин до крайности взволнован.
Я это знал. Знал, потому что еще не забыл того дня, когда сам впервые совершил свой самостоятельный Переход через Границы. Как раз сюда, в Восточный Предел. Да, это было очень давно – когда Мудрым Южного Предела еще был полный сил Наксор, а будущие родители Оллара – такими же детьми, как и их выдающийся сын, – но такое не забывается. Как первый поцелуй. Как первое осознание того, что ты не такой, как все. Особенный. Избранный.
Мне тогда было всего пятнадцать зим. Скажу не без гордости – я представляю собой тот самый редкий случай, за всю историю Пределов повторявшийся лишь восемнадцать раз, когда умершему Мудрому наследует не родившийся ребенок, а обычный до того момента человек. «Раскрывается», как говорят у нас.
Я даже не видел ни разу своего предшественника, хотя, конечно, как и любой человек в Западном Пределе, много слышал о нем. Да где я, четвертый ребенок в большой семье простого колесничего, мог встретиться с Мудрым?
Да, мне было пятнадцать. Вот уже год как я считался полноправным членом рода моего отца и готовился пойти по его стопам. И скажу сразу, я ничем не отличался ни от своих братьев и сестер, ни от других людей, разве что хорошей памятью и любовью к преданиям старины, когда это произошло.
В нашем селении была девушка… сейчас, многое повидав и пережив, я понимаю, что она не отличалась такой красотой, но тогда… Не только я, многие юноши моего возраста, и даже мужчины много старшие заглядывались на нее, мечтали назвать ее своей женой. Разумеется, она никогда и не смотрела в мою сторону, и в тот год, о котором я говори вышла замуж за нашего кузнеца – первого силача и танцора в селении. Все жители селения от мала до велика гуляли на веселой свадьбе, как это принято в наших краях. И так же по традиции все взрослые мужчины рода принесли молодоженам дары. Да, я считался полноправным мужчиной, но что я мог подарить? Две шкурки росомахи, добытых мной осенью, казались мне столь ничтожными дарами, недостойными красавицы, а идти на медведя сейчас, зимой, да еще и в одиночку, было безумием. Но я всё же преподнес их, и счастливый кузнец с должным почтением принял дар, ведь кое-кто у нас не мог сделать и такого. И когда я увидел, как легли мои шкурки в общую груду приношений, сразу потерявшись в ней, я испытал… нет, не стыд – гнев на себя. Да, меня душила беспричинная злоба за то, что не мог я швырнуть к ногам молодой женщины медвежьей шубы, доверху насыпанной красным золотом, а ее мужа не мог одарить драгоценным мечом или чистокровным жеребцом. И сжигаемый этим чувством, я заговорил.
Я говорил о красоте невесты, о том, что сейчас, зимой, нечему сравниться с ней, потому что она подобна нежному цветку, что распускается лишь ранней весной на лесных проталинах. Я говорил, говорил, говорил, и замолчал лишь тогда, когда послышались удивленные крики. Когда увидел, как набухают почки на ветвях старого дуба, как они оборачиваются молодой зеленой листвой, а вокруг ствола дерева исчезает снег, и из земли появляются цветы…
– Где мы находимся?
Я настолько погрузился в воспоминания, что от неожиданного вопроса Фрэнка вздрогнул:
– А?
– Я спросил, где мы?
– Насколько я вижу, не так уж далеко от дома Керволда. По крайней мере я очень старался, чтобы это было именно так. Староват я, знаешь ли, чтобы долго ходить пешком, да еще и по снегу.
Моя шутка возымела действие, и воин слегка расслабился. Хотя руку с меча и не убрал. Вот Кольна, напротив, казался совершенно невозмутимым. Как только произошел Переход, толстяк спокойно выбрал самое удобное с его точки зрения место – большой, вмерзший в землю камень – и уселся скрестив руки на груди. Весь его вид говорил: ладно, вы умные и сильные, вот и думайте, что дальше делать. Как надумаете – скажете.
Еще раз оглядев горную долину, Фрэнк пожал плечами:
– Тут люди вообще живут?
– А как же, живут. Пастухи, когда пригоняют свои стада. Говорят, что на горных лугах Восточного Предела лучшая трава, и лично я с этим вполне готов согласиться… А обиталище моего собрата должно быть вон там, за той горой, похожей на лежащего быка.
– Прости, господин, я знаю, что ты ничего не делаешь просто так, но…
– Но почему мы сразу не очутились у дома Керволда, старый друг?
– Да. Ведь обычно…
– Сразу видно, что ты не военный человек, – перебивает Кольну Фрэнк. – Сейчас мы фактически находимся на вражеской территории, не зная, что нас ждет впереди. Если Мудрый… если случилось что-то плохое, то у дома нас может поджидать засада. А отсюда у нас есть шанс вовремя заметить ее признаки.
Кольна вопросительно взглянул на меня. Я улыбнулся и кивнул:
– Я бы выразился немного по-другому, но я ведь тоже человек не военный…
Воин задумчиво прикусил нижнюю губу:
– М-да… И всё-таки почему твой собрат поселился именно здесь? Я хочу сказать, ведь в этом Пределе должны быть селения, города…
– Разумеется. И поверь, они ничуть не уступают твоей родине. Но я, кажется, уже говорил, что Керволд – самый нелюдимый и малообщительный из всех нас, да и вообще большой оригинал. Я, впервые попав сюда, задал ему примерно такой же вопрос, что и ты сейчас. Он, помнится, отшутился, что здесь, в горах, самая чистая вода и воздух, да и тишина просто волшебная. Конечно, всё так и есть, но главное, по-моему, в том, что Керволд просто не любит людей.
Фрэнк явно удивился, да и Кольна тоже, хоть и не подал виду.
– Поймите меня правильно. Разумеется, Мудрый Восточного Предела отнюдь не человеконенавистник, иначе бы он не стал тем, кем является… являлся до недавнего времени. Просто он одиночка по натуре и любому обществу предпочитает свое собственное. Впрочем, вместе с ним постоянно живут несколько слуг, таких же нелюдимых и бесконечно преданных своему господину одиночек. Но если у жителей Предела возникает нужда в своем Мудром, он немедленно откликается.
Кольна задумчиво потер переносицу:
– Прости, господин, если я лезу не в свое дело… Ты пробовал по прибытии сюда послать Мудрому Керволду Зов?
Нет, всё-таки у моего старого друга отлично работает голова!
– Пробовал, Кольна. Два раза. И результата никакого, а это значит, что без визита в дом Керволда нам никак не обойтись. Фрэнк, ты идешь первым.
В Восточном Пределе, как и на моей родине, люди не очень-то жалуют камень и предпочитают строить свои жилища из дерева. Дом Керволда в этом отношении не был исключением. Высокий, в три этажа, под островерхой двускатной крышей, крытой светло-зеленой черепицей, он стоял на искусственной возвышенности над кристально чистым озером. Кругом – исполинские кедры, заснеженные горы и тишина. Всё именно так, как и во время моего последнего посещения.
