Майкл Муркок - Меч рассвета
На следующее утро их разбудил голос Ганака:
– Всем начать грести! Пошевеливайтесь, вы, подонки! Я к вам обращаюсь, господа! Гребите, гребите. Добыча на горизонте, если мы ее упустим, вы почуствуете на себе ярость Вальона!
Рабы из последних сил налегли на весла, и Хоукмуну с д'Аверком пришлось поднажать, чтобы грести в общем ритме, разворачивая неповоротливую шхуну против течения.
Сверху донеслись звуки какой-то возни – матросы поспешно готовили корабль к сражению. Голос Ганака ревел с кормы, направо и налево раздавая команды от имени своего хозяина, лорда Вальона.
Хоукмун думал, что умрет от напряжения. Его сердце разрывалось, а мускулы были готовы вот-вот лопнуть. Он мог справиться с тяжелой работой, но здесь основная нагрузка приходилась на те мышцы, которые раньше никогда не подвергались такому напряжению. Пот градом катил с него, волосы прилипали к лицу, он жадно ловил воздух широко открытым ртом.
– Ох, Хоукмун… – простонал д'Аверк, едва дыша, – похоже… в этой жизни… мне была уготована… другая роль…
Из-за боли в груди и руках Хоукмун ничего не ответил. Раздался короткий треск, это их судно врезалось в другое, и Ганак закричал:
– Суши весла!
Все гребцы беспрекословно повиновались и распростерлись без сил на скамьях. Сверху донеслись звуки битвы: звон мечей, хриплые вопли людей – убивающих и убиваемых, но для Хоукмуна все это было далеким сном. Он чувствовал, что умрет, если будет и дальше «работать» на галере Вальона.
Внезапно над его головой раздался пронзительный крик, и на герцога рухнуло чье-то грузное тело. Человек барахтался, пытался встать, но потом затих и свалился рядом с Хоукмуном. Это был матрос со свирепым лицом, все его тело поросло густыми рыжими волосами. Из живота торчал большой абордажный крюк. Матрос судорожно вздохнул, задрожал и, выронив нож, умер.
Некоторое время Хоукмун тупо смотрел на оружие, затем мысли его прояснились. Он вытянул ногу и увидел, что может его коснуться. Очень осторожно, то и дело останавливаясь, Хоукмун подтягивал к себе нож, пока тот не оказался под скамьей. И с бешено колотящимся сердцем он вновь облокотился на свое весло.
Тем временем битва смолкала, и к действительности Хоукмуна вернул запах гари. Он в панике огляделся и наконец сообразил, в чем дело.
– Это другое судно горит, – сказал д'Аверк. – Мы на борту пиратской шхуны, Хоукмун, пиратской шхуны… – Он вдруг невесело ухмыльнулся. – Что за вредная работа – а у меня такое слабое здоровье…
Хоукмун ощутил укол самолюбия: д'Аверк, похоже, лучше приспособился к ситуации, в которой они оказались.
Он глубоко вздохнул и, насколько смог, расправил плечи.
– У меня есть нож… – начал он шепотом. Д'Аверк быстро кивнул.
– Знаю. Видел. Ты неплохо соображаешь, Хоукмун. И вообще не так уж плох, как мне показалось!
Хоукмун сказал:
– Ночь переждем. На рассвете – бежим.
– Договорились, – ответил д'Аверк. – Надо поберечь силы… Мужайся, Хоукмун, скоро мы снова станем свободными людьми!
Весь день они гребли вниз по реке, сделав перерыв в полдень, чтобы съесть очередную порцию помоев. Один раз Ганак присел на корточки на верхней палубе и ткнул Хоукмуна в плечо багром:
– Неплохо, друзья, еще день пути – и ваше желание сбудется. Утром мы пришвартуемся в Старвеле.
– Старвель – это город? – прохрипел Хоукмун. Ганак удивленно воззрился на него:
– Из каких же краев вы прибыли, раз ничего не знаете о Старвеле? Это – район Нарлина, самый богатый из районов этого города. Окруженные стеной дворцы, где проживают великие принцы реки. А величайшим из них является лорд Вальон.
– И они все – пираты? – спросил д'Аверк.
– Поосторожнее, чужестранец, – нахмурился Ганак. – У нас есть право собственности на все, что плавает по реке. Река принадлежит лорду Вальону и его пэрам.
Он выпрямился и ушел. Они же продолжали грести, пока не опустилась ночь, и только тогда Ганак позволил гребцам отдохнуть. В этот день работа пошла у Хоукмуна легче – тело и мускулы начали привыкать к ней, но все равно он вымотался до предела.
– Будем спать по очереди, – шепнул он д'Аверку, когда настало время вечерней похлебки. – Сначала ты, потом я.
Д'Аверк кивнул и тут же уснул, уронив голову на весло.
Становилось все холоднее, и Хоукмун неоднократно ловил себя на том, что начинает клевать носом. Один раз пробили склянки, потом второй… Когда настало время, он с облегчением растолкал своего друга.
Д'Аверк недовольно заворчал, но Хоукмун уже погружался в сон, вспоминая слова француза. К рассвету, если повезет, они будут свободны. Самое трудное – незамеченными покинуть корабль…
Он проснулся, чувствуя странную легкость во всем теле, и с радостью увидел, что веревка, связывающая его руки, перерезана. Должно быть, д'Аверк поработал ночью. Небо на востоке посерело.
Хоукмун повернулся к своему товарищу по несчастью, и они улыбнулись друг другу.
– Готов? – прошептал д'Аверк.
– Готов, – кивнул Хоукмун, с завистью посмотрев на длинный нож в руке д'Аверка.
– Будь нож у меня, – сказал он, – я отплатил бы Ганаку за оскорбления…
– Не время, – возразил д'Аверк. – Мы должны двигаться как можно тише.
Они осторожно встали с банки и заглянули на верхнюю палубу. В дальнем ее конце нес вахту матрос, а на юте, в той же скучающей и отрешенной позе стоял лорд Вальон, обратив свое бледное лицо к укутанной темнотою реке.
И матрос, и Вальон стояли к ним спиной и, похоже, оборачиваться не собирались. Беглецы осторожно взобрались на верхнюю палубу.
В этот миг Вальон обернулся, и над судном раздался его замогильный голос:
– Вот как? Двое рабов пытаются бежать?
Хоукмун вздрогнул. У этого человека просто дьявольский инстинкт! Он же не видел их, разве что мог уловить еле слышный шорох! Голос Вальона, глубокий и спокойный, разнесся по всему кораблю. Вахтенный матрос повернулся и закричал. Лорд Вальон холодно смотрел на них; в предрассветных сумерках его лицо казалось мертвенно-бледным.
С нижних палуб появилось несколько матросов, отрезая беглецам путь к борту. Пираты окружали их, и Хоукмун побежал на корму – к Вальону. Один из матросов выхватил саблю и кинулся на него, но Хоукмун был настороже. Он нырнул под руку нападающего, схватил его за талию и повалил. Сабля тут же перешла к Хоукмуну, и он, уставший от длительного бездействия, одним махом отрубил голову матросу. Затем выпрямился и посмотрел прямо в глаза Вальону.
Предводитель пиратов, казалось, был ничуть не обеспокоен тем, что опасность так близко, и продолжал бесстрастно разглядывать Хоукмуна.
– Глупец, – медленно проговорил он. – Ведь я – лорд Вальон.
