Джульет Марильер - Тенепад (ЛП)
Прошло много времени, и снаружи раздались мужские голоса. Я старалась дышать медленно. Пыталась сидеть прямо. Я надеялась, что смогу смотреть в глаза Силовика и отвечать спокойно. Завтра я могу оказаться сломленной, обрывком девушки, которой нужна будет помощь даже для того, чтобы одеться и пользоваться ложкой. Завтра я могу стать тем, кем гордилась бы бабушка. Я вдохнула и просила себя не дрожать.
Первым вошел Финнак, пригнувшись, с фонарем в руке. За ним следовал мужчина в темной накидке Силовика, в сапогах и перчатках. Он выпрямился, и брошь в виде оленя на его накидке блеснула серебром в свете фонаря. Метка короля.
- Девочка здесь, как видите, - сказал Финнак. – Та самая?
Силовик приблизился, разглядывая меня. Свет касался его, выделяя темно-серые глаза, нос, что ломали в прошлом, шрамы в нескольких местах, жестоко остриженные темные волосы. Он скрестил руки, глядя в мои глаза, я была потрясена.
- Это она, - сказал Флинт. – Уберите эти путы и найдите одеяло. Король не обрадуется, если девчонка околеет до того, как начнет отвечать.
Я застыла, мысли путались. Флинт. Флинт, который помог мне. Оставил свою накидку, нож и еду. Флинт, который сказал, что хочет предоставить мне выбор. Он Силовик? Как такое могло быть? В этом не было смысла. Почему он отпустил меня тогда и ловит теперь?
Он вытащил из мешочка на поясе монетки и отсчитал их в ладонь Финка.
- Это пока что, - сказал он. – Больше будет, когда я пойму, что вы держите языки за зубами, - он мрачно взглянул на двух других. – Это касается каждого. Молчите. Никому не говорите обо мне, о ней и об этой ночи. Вы не видели нас. Не говорили с нами. Если я что-то услышу, но у вас будет не серебро в ладони, а железо в животе, ясно?
Пробормотав: «Да, милорд», трое мужчин расчистили барьер, убрали цепь и развязали веревку. Я так долго сидела на холоде, что не чувствовала ног. Слезы боли и разочарования текли по моим щекам. Едва хватало сил, чтобы злиться, но где-то внутри ярость была, где-то рядом с памятью о горящем судне.
Один из мужчин принес одеяло. Судя по запаху, последний раз оно было на лошади. Флинт встряхнул его и обернул вокруг меня, а потом подхватил меня одной рукой вокруг плеч, и другая рука оказалась под моими коленями, словно я весила не больше ребенка. Он шагнул к бреши в стене и обернулся. Трое мужчин вздрогнули.
- Не забудьте, - сказал Флинт. Не дожидаясь ответа, он нырнул в проем, и мы оказались снаружи, где ждала высокая лошадь. Конь Силовика – темный как ночь, с кожаным седлом и серебряными кольцами на уздечке.
- Я… - было сложно дышать. – Где…
Я могла бы и молчать, ведь Флинт все равно не слушал. Он поднял меня, пока я не села боком перед седлом. Я покачнулась и чуть не упала.
- Держись, - приказал он, и я вцепилась в гриву коня, подозревая, что этой ночью меня отвезут в Летний форт. Флинт запрыгнул в седло за мной, придвинул меня к себе и схватился за поводья. – Сиди смирно, - сказал он. По сигналу, что я даже не уловила, конь зашагал, оставляя амбар позади. Никакого дикого бега. Мы двигались спокойным шагом, а когда вышли на дорогу, озаряемую в ночи бледным светом звездного неба, конь повернул не на юг к крепости короля, а на север.
- Чт…
- Тихо, - объяснить Флинт явно не собирался. Может, я и не хотела этого слышать. Воображение рисовало только плохой исход. Когда мы прошли достаточно пути, я увидела огни, к которым мы приближались, и он сказал. – Ночью – подальше от фермы. Завтра – как можно дальше. Это все, что тебе нужно знать.
Я представляла отряд Силовиков, ждущих на ферме, готовых выбить из меня ответы. Я представляла, как проведу ночь в отравленном сне, пока Поработитель будет крушить мои мысли. Но тело Флинта согревало меня, а конь плавно двигался в темноте, и я думала о предательстве, которое произошло так быстро – лишь слово, взгляд и жест.
Голову выше. Оружие острое. Сердце высоко. Я слышала душераздирающий крик Сореля, когда его коснулось железо. Я видела его изломанное тело и мудрое личико, внезапно сильно постаревшее. Доброта проявлялась, откуда ее не ждали. Женщина, состояние мужа которой отрезало их от общества, одинокое существо под мостом.
«Смелость, - говорила я себе. – Будь той женщиной, какой просила тебя быть бабушка».
Я помнила путь, песню, камнемона. Может, это правда. Может, я была Зовущей. Хотелось бы, чтобы сердце не так сильно колотилось.
Мы добрались до фермы и остановились у двери. Флинт спешился и поднял меня с седла. Что-то было не так со мной, он двоился перед глазами, а когда открылась дверь, я отпрянула от света, голова раскалывалась. Раздался напряженный разговор, Флинт отдавал приказы, кто-то шептал в ответ. Я оказалась на большой кухне и женщина с мрачным видом раздела меня, помогла залезть в кадку с горячей водой, оттерла и промыла мои волосы, говоря лишь: «Наклонись» или «Подними руку». Я сидела и слушалась. Тело предательски расслабилось в тепле, стало сонным, несмотря ни на что. Было так приятно согреться. Разум был пустым, голова кружилась.
Вода начала остывать, и она вытащила меня. Я не могла сама стоять. Женщина одела меня в чьи-то вещи: блузку, юбку и шаль. Она вложила в мою ладонь гребешок, усадила на стул и ушла, забрав с собой мою грязную одежду. Мою большую накидку, что дал мне Флинт в день нашей первой встречи, она повесила сушиться у огня. Мои туфли она тоже оставила у камина. Починенные фейри туфли. Я не знала, сколько Флинт мог заплатить ей за молчание.
Через какое-то время он пришел. И без накидки и перчаток Силовика он все еще выглядел внушительно. Я пыталась распутать волосы. Я впервые за много месяцев так хорошо помылась, ведь там, где нам с отцом давали переночевать, не было теплой воды и очищающих трав.
Флинт стоял у стола и безмолвно смотрел на меня, скрестив руки. Я видела только его, но то четко, то размыто. Я пыталась угадать, что он скажет, когда заговорит. Спросит, наверное, про обувь. Будет заставлять рассказать ему, что у меня есть друзья из доброго народца. Выбьет из меня имена всех, кто помогал мне. Или отдаст меня Скребку разума. Я задрожала, хоть здесь и было тепло. Слезы подбирались к глазам, но я боролась с ними. Глупо, но мне было обидно, что я почти поверила ему.
- Ты замерзла, - сказал Флинт.
Я покачала головой. Гребешок впился в колтун, и я заработала им с большей силой, чем требовалось.
- Ты соврала мне, - сказал он ровным тоном.
Я посмотрела на него, но он управлял выражением своего лица. Он, наверняка, провел сотни допросов, и теперь был умелым. Я не ответила. Он ожидал, что я сразу во всем признаюсь?
- Ты сказала, что позаботишься о себе, - он уже не смотрел на меня, а глядел на огонь, у которого стояли мои туфли. – И ты плохо с этим справилась.
