Михаил Попов - Богатырь - не звание! (СИ)
Василий медленно покачал головой.
— Нет, боярин. Я слово дал, что не будешь ты более землицу поганить. Пора за дела свои ответы нести!
— Каков нахал! — в голосе боярина мелькнуло неприкрытое одобрение. — Даю еще шанс. Не выстоять тебе против меня, парень!
Покачав головой, Василий выразительно показал глазами на Быстряка. Охляба криво усмехнулся.
— Он не встрянет, — суровый взгляд заткнул рот собиравшегося возразить воина. — Думаешь, Святослав Неистовый, за так боярские звания раздавал?!
Вот оно что! Василий мигом понял откуда и самоуверенность у боярина и кольчуга добротная. О воинах Святослава до сих пор кощуны складывают. Не думал даже, что сведет судьба с одним из них. Эх, одна надежда на зелье Белояново — не подвело бы.
Василий стряхнул наваждение. Сколько лет с гибели Святослава минуло. Так что не с воином его биться придется, а всего лишь со стариком, что бахвалится прошлыми победами. Может и правда был неплохим рубакой, да годы в тепле свое возьмут. Равны силы!
— Защищайся! — бросил богатырь вздымая мечи. Пожав плечами, Охляба протянул левую руку назад. Дожидавшийся этой минуты, Быстряк подал тяжелый щит. Бой начался.
Поединщики закружились друг против друга. Мягкие пружинистые шаги превращали их в больших хищных котов.
Быстряк, затая дыхание, следил за поединком. Воздух накалился, того и гляди молнии во все стороны шибанут. Оба стояли перед незримой границей, перешагни которую и достанет тебя меч супротивника. Шаг посолонь, два шага противосолонь — как танец в страшном обряде призывающем смерть.
Охляба мягко скользнул вперед, пересекая незримую границу. Василий, отказываясь принимать бой, так же мягко скользнул назад. Ни одного лишнего движения. Ровно настолько, что бы между ними оставалось точно вымеренное за годы поединков, пространство. Снова настороженное кружение.
Охляба вновь скользнул вперед. Шаг, еще шаг, еще… Боярин наступал все стремительнее. Теперь уже и не тесня противника, а гонясь за ним. Быстряк задержал дыхание. Еще чуть, и победа… Словно подумав о том же самом, Василий не отступил в очередной раз, а стоило противнику переступить черту, обрушил вихрь встречных ударов. Легко защищаясь от блистающих в воздухе мечей, Охляба подставил щит. В следующий миг боярин дрогнул — сила ударов была такова, что добротный щит мигом превратился в груду измочаленного дерева. С трудом поспевая одним мечом за двумя, он брезгливо стряхнул с руки мешающие обломки. Василий мягко отступил, и снова противники закружились друг против друга.
Рассеянность мелькнула на надменном прежде лице боярина. И правда — годы взяли свое. Одна из первых заповедей поединщика — не показывать противнику истинных чувств. А коли не смог укрыться под маской равнодушия — проиграл наполовину.
Развивая свой небольшой успех, Василий взорвался мощными ударами. Охляба, едва поспевал подставлять меч под удары. Точно у противника не две руки, а десяток. В глазах уже мельтешит от булатных бликов…
Рядом звякнуло, посыпались искры. И сразу ударов стало меньше, как водопад иссяк. Сквозь заливавший глаза пот, Охляба разглядел знакомый силуэт — Быстряк! Спасая боярина, воин бросился под смертоносный град, оглашая двор могучим ревом. Охляба с трудом перевел дыхание. Не до чести, когда того и гляди проткнут. Надо бы наградить опосля…
Не успел Охляба додумать эту мысль, как лицо Быстряка перекосилось. Меч на миг замер в широком замахе и выскользнул из ослабевших пальцев. На кривившихся губах вздулся и лопнул огромный кровавый пузырь. Неверяще распахнув глазами, Охляба смотрел на вынырнувший из спины верного воя окровавленный булат. Рубиновая капелька весело сверкнув в лучах солнца сорвалась со смертоносного жала и упала в пыль, сворачиваясь бесформенным серым комочком.
Василий с трудом освободил меч. Не поддерживаемое более ничем тело, тяжело рухнуло навзничь.
Охляба неловко взмахнул мечом. Отмахнувшись как от назойливой мухи, Василий легко выбил клинок из его руки.
— Ну, боярин, — Василий ткнул окровавленным мечом в сторону попятившегося Охлябы. — И здесь сподлил?! Опозорил имя Святослава, называясь его витязем!
Но Охляба уже и сам понял свой позор. Осознание сломало его мигом превратив в жалкого старика.
— То не я… — позорно залепетал боярин, и куда только делась надменность, продолжая пятиться от наступающего богатыря. — Он сам… Ты же слышал мои слова… Он сам… Пощади!
Боярин упал на колени. По рабски умоляя о пощаде подполз, пытаясь поцеловать сапоги победителя.
— Пощади, Христом — богом молю, пощади…
— Ты из этих? — брезгливо оттолкнул его ногой Василий. — Тогда понятно…
Мелко закивав, боярин, трясущимися руками вытащил из-за пазухи нательный крестик.
— Тьфу! — брезгливо сплюнул Василий закидывая мечи в ножны. Ярость боя уже прошла, а смерть этого червя не вернет убитых. — Живи… Пусть твой бог тебя судит. Не думал, что у Святослава такие трусливые черви в ближниках ходили!
Не слушая благодарностей, богатырь повернул к воротам. Что таиться — кто был верен боярину порублены, а остальные разбежались или попрятались…
Возле уха тонко свистнуло. Василий запоздало втянул голову, кидая руку на рукоятку меча. Судя по свисту не воинская стрела — охотничья. Что ж за охотник такой, что мимо цели? Хрип за спиной заставил резко обернутся. Сжимая подобранный меч, Охляба в последней судороге царапал левую глазницу, в которой причудливым белым цветком, расцвело белое оперение стрелы. Словно слезы позднего раскаяния, по щеке пробежала алая полоска крови.
«Так вот какие вы, рабы нового бога». — Неодобрительно подумал Василий. — «В спину хотел? Ну-ну».
— Ты в порядке? — раздался робкий голос Одинца.
Богатырь все еще погруженный в горькие мысли, рассеянно кивнул.
Глава 11
— Как ты ушел, наехали какие-то, — сбивчиво тараторил по дороге к деревне Одинец, — все о тебе спрашивали. Наши сдуру ляпнули, что ты у меня ночевал. Они ко мне. А я как глянул, что кольчуги под рубахами хоронят — не с добра — думаю! В общем поупрямился для виду, получил пару разов плетью, для правдивости, да отослал к Чернигову…
— Постой. — Не понял парнишку Василий. — Кто меня искал? Ничего не путаешь?
— Тебя. Точно тебя! — Одинец сбиваясь начал торопливо описывать незнакомцев. Чем больше он говорил, тем сильнее хмурились брови богатыря. Крутилась в голове какая-то мысль… — А у главного ихнего, еще крест напоказ выставлен…
— Что? — Василий остановился так резко, что чуть подотставший парнишка врезался в широкую спину. — Какой крест?
