Дэн Абнетт - Всадники смерти
Герлах также принялся за еду. Он не знал, что это за мясо, но оно было невероятно вкусным. Герлах вдруг понял, что не ел несколько дней. Он быстро расправился с едой. Губы его блестели от жира.
Сидя у костра, лансеры вели неторопливую беседу. Все кислевиты избавились от доспехов и облачились в плащи и шкуры и теперь снова походили на язычников-оборванцев, за которых их принял Герлах при первой встрече. Все ели. Вокруг костра стояли котелки с мясом.
Кислевит, сидевший слева от Герлаха, подвел его к костру и показал, как заполнять миску.
Мясо было свежим. Зайчатина или оленина. Видимо, когда рота ехала через лес, кто-то из лансеров успел поохотиться. Рядом с костром один из солдат небольшим топором рубил ветки и подбрасывал их в огонь.
Герлах вернулся на место и быстро опустошил вторую миску. Он ел и смотрел на поднимающиеся в небо искры от костра. От невидимого жара холодный воздух над стоянкой колебался и заставлял колебаться звезды.
Покончив со второй порцией, Хейлеман почувствовал усталость. Ему было некомфортно и жарко, он расстегнул ремни своих доспехов и, сняв, сложил их у себя за спиной. Облокотившись на груду доспехов, Герлах почувствовал, как тепло костра и пищи возвращает силы в его измученное, израненное тело.
Кислевиты пустили по кругу бурдюк с вином. Каждый отпивал несколько глотков и передавал бурдюк соседу справа. Крупный лансер приложился к бурдюку, причмокнул губами и протянул вино Герлаху.
– Здоровье! – сказал он.
На секунду Хейлеману показалось, что это имя кислевита, но потом он понял, что это тост или приветствие. Знаменосец принял бурдюк и сказал:
– Будь здоров!
– Здоровье! – повторил кислевит.
Вино было сладким и густым, с привкусом скисшего молока, но оно было крепким, и Герлах сразу ощутил тепло в желудке.
– Хорошо, – кивнул он.
– Яха. Кумыс, – ответил лансер. – Кумыс – хорошо для души!
Герлах передал бурдюк Витали.
– Будь… – начал он, а потом поправился: – Здоровье!
– Здоровье, Вебла! – отозвался Витали и широко улыбнулся, обнажив мелкие ровные зубы.
– Витали, – медленно сказал Витали и ткнул себя пальцем в грудь. – Вебла. – Он указал на Герлаха. – Хорошо драться вместе. Бить кьязаков. – Он отхлебнул кумыса и передал бурдюк дальше.
– Меня зовут Герлах Хейлеман, – сказал Герлах.
– Шо?
Знаменосец постучал себя по груди:
– Герлах.
– Шо? Нэ Вебла?
– Нет. Нэ. Герлах.
Витали наморщил лоб, поразмыслил и пожал плечами.
– Что значит «кьязак»? – спросил Герлах.
– Кьязак, яха! – сказал Витали и выжидающе посмотрел на знаменосца.
– Что это значит?
– Шо?
– Что значит «кьязак»?
Витали беспомощно взглянул на Герлаха.
– Ух… шо – кьязак? – предпринял тот еще одну попытку.
– А! Это… это… м-м-м… – Витали поморщился и посмотрел мимо Герлаха на плотного лансера. – Митри! – позвал Витали и спросил что-то по-кислевски. Герлах уловил слова «кьязак» и «импирини».
Митри немного подумал и произнес грубым, низким голосом:
– Значит… всадник.
– Они все – всадники, – сказал Герлах. – Все норскийцы… всадники.
– Нэ, – сказал Митри. – Всадники… кьязаки… их мало. Охотятся сами по себе. Они не часть полка норскийцев.
Митри объяснил кое-что еще. Герлах понял, что у слова «кьязак» специфический смысл и «всадник» не передает полностью его значение. Кьязаки – грабители, банды разбойников, которые рыщут вокруг основного войска в поисках добычи. Герлах никогда об этом не задумывался, хотя не раз слышал разговоры о племенах северян. Север не был унифицированным пространством, а северяне не были единой расой. Они вместе мигрировали на Юг только потому, что их объединяла жажда захвата новых земель и голод добычи. У них не было общей государственной войсковой организации, как в Империи. Тем поразительней было то, что они смогли действовать как единый организм в битве при Ждевке.
«Что объединяло их в единое целое, – гадал Герлах, – какая чудовищная сила?»
Захмелевший знаменосец полулежал у костра и наблюдал за тем, что происходит вокруг. Кто-то из кислевитов был занят починкой шлемов и кольчуг, используя в качестве молотков рукоятки кинжалов. Кто-то выправлял или украшал новыми перьями деревянные каркасы крыльев. Двое кислевитов затянули длинную, заунывную песню на странный мотив. Бурдюк с кумысом продолжал ходить по кругу.
Герлах вдруг вспомнил о своем коне и вскочил на ноги. Первые несколько секунд ему было непросто устоять на ногах. Либо кумыс был крепче, чем он предполагал, либо его организм был настолько измучен, что легко поддался действию спиртного.
– Вебла?! – окликнул его Витали.
Герлах отошел от костра. Всего несколько шагов – и стало темно и холодно. Без кольчуги и доспехов отсыревшее полотняное белье и войлочная куртка неприятно липли к потному телу.
Вокруг костра кислевиты установили палатки. Проходя между ними, Герлах понял, что это очень примитивные конструкции. Каждый лансер, соорудив треногу из копья и двух дротиков, ловко накидывал на нее свой плащ или одеяло, служившее попоной. Герлах слышал лошадей, чувствовал их запах, но в кромешной темноте холодной ночи никак не мог их разглядеть.
– Вебла! – Это подошел Витали, в руке он держал сук, который поджег от костра.
– Мой конь, – сказал Герлах. – Я не присмотрел за ним. Он начал хромать…
Витали пожал плечами:
– Мой конь?
Витали взял его за рукав и повел вниз по склону. Лошади находились в загоне из дрока, и только конь Димитера и Саксен были на привязи. Степные лошадки покорно жались друг к другу.
В центре стада что-то светилось. Подойдя ближе, Герлах увидел, что свет исходит от небольшой масляной лампы.
Двое обнаженных по пояс и взмокших от пота лансеров начищали лошадей пучками травы. Возле лампы ссутулился старик в длинном бешмете и ловко правил подкову с помощью маленького стального молоточка.
– Бородин! – тихонько позвал Витали.
Старик закончил работу и поднял над головой свою тусклую лампу. Это была небольшая глиняная чаша с фитилем.
Витали на кислевском объяснился со стариком.
Тот поднес лампу к лицу Герлаха и внимательно посмотрел на него. У самого Бородина было обветренное, изборожденное морщинами лицо.
Он отвел Герлаха к Саксену. Конь знаменосца и боевой конь Димитера были расседланы и вычищены. Бородин поднял переднюю ногу Саксена и показал Герлаху новую подкову. Он также смазал копыто целебной мазью.
Пока Герлах спал, кислевиты позаботились о его коне, как о своих лошадях.
– Бородин – мастер лошадь, – сказал Витали.
– Мой друг хотел сказать «мастер по лошадям», – поправил Витали старый кислевит. – Это честь для меня занимать такой пост в роте, еще я мастер по металлу.
