Джонатан Страуд - Тайный огонь
— Этого еще не хватало! — Майкла передернуло.
— Как бы то ни было, потом он говорит: «Майкл сейчас дома? Я хотел бы поговорить с ним». Это звучало достаточно нормально, но мне все же показалось, что голос у него сбился, как будто что-то пыталось прорваться изнутри. Тут я и решил, что надо посмотреть на него самому. Я попрощался и, когда уже закрывал дверь, переключился. И знаешь — да, он действительно очень плохой. Дело не во внешнем виде, дело в этой алчности в глазах. Поневоле спросишь: что же он натворил, чтобы сделаться таким?
Стивен сделал паузу, но Майкл ничего не сказал.
— И насчет цвета ты был прав. И зубы… Но насчет крокодила — не знаю, по-моему, это все же не крокодил. Сам не знаю почему. Мне кажется, у крокодила голова не такая изогнутая, как ты думаешь? У него морда довольно плоская…
— Да какая разница?! — взорвался Майкл. — Ты его видел, ты это почувствовал! Злой он или нет? И чего он от нас хочет?
Мальчик швырнул нож на стол и зажал руками усталые глаза.
— Господи, Стивен, что с нами творится?
Он умолк. На кухне воцарилась тишина. Ответа не было.
Глава 19
Через некоторое время Майкл, молчаливый и притихший, пожелал брату спокойной ночи и заперся у себя в комнате. Мальчик чувствовал себя таким усталым, как еще никогда в жизни. Он подошел к кровати, погасил свет и рухнул навзничь, уставившись в потолок. Закаменев от напряжения, он лежал в темноте, слишком утомленный, чтобы шевельнуть хоть пальцем. Постепенно, незаметно, будто целую вечность спустя, его веки сомкнулись, и Майкл уснул…
…Уснул надолго, крепко, глубоко — но не переставая следить за светом, исходящим издалека. Вокруг царит тьма подземных глубин, но для него эта земля, лежащая над ним, — все равно что толща стекла или алмаза. Он проницает ее своим взором и видит то, что лежит вовне. Он различает облака, несущиеся в вышине, трепет крохотных зеленых созданий, восходящих и увядающих со сменой быстрых, как дыхание, сезонов, бесконечное мельтешение обитателей этого эфемерного мира, проживающих свои жизни и возвращающихся в землю.
Медленный вдох…
Тысяча жизней, и каждая из них подобна сверкающему самоцвету. Они движутся на поверхности, переливаются на свету, расцвечивая его тысячей дивных оттенков.
Медленный выдох…
И вот они умирают; их самоцветы тускнеют. Отбросы возвращаются в землю и медленно уходят к нему сквозь стеклянистую толщу, утратив всякую цену.
Он беспокойно ворочается под землей, и Майкл в своей постели прикрывает лицо рукой.
Мало-помалу он осознает парадокс: наблюдающий не может овладеть этими прекрасными душами, хотя и видит их, а владельцы душ не сознают всей их красоты, хотя эти души — их собственные.
И никому не дано преодолеть эту пропасть между обладанием и жаждой обладания. Кроме, быть может, немногих избранных…
Майкл чувствует во сне, как новообретенная сила нарастает в нем. Это дает прилив наслаждения, от которого голова идет кругом. Внезапно он слышит голос, окликающий его по имени. Мальчик скрывает свое наслаждение, ревниво и виновато. Щеки у него багровеют от смущения.
— Майкл! Зрение — это не единственный дар!
Голос звучит громко, совсем рядом. Он спешит выдать долго скрываемую тайну.
Глаза откликаются на голос. Они вспыхивают огнем. Но Майкл пока не отвечает.
— Тебе даны четыре дара, Майкл, и зрение — лишь первый из них!
Голос звучит все ближе, он убаюкивает сладким обещанием.
Сердце в ответ колотится все сильнее; ноги мальчика беспокойно дергаются на постели, но он пока не отвечает.
— Майкл, у тебя уйдут годы на то, чтобы обучиться остальному, если ты попытаешься сделать это самостоятельно. Но тебе не нужно постигать все в одиночку. Мы можем обучить тебя всему прямо сейчас, если ты только согласишься.
В голосе звучит уверенность. У Майкла начинают подергиваться пальцы…
— Хочешь ли ты научиться этому, Майкл?
Голова у мальчика дергается, глаза открываются. Они незряче бегают из стороны в сторону, туда-сюда, по комнате, потом он обращает взгляд в глубь себя, ища чего-то. Губы размыкаются; горло пересохло, но он все же выдавливает ответ:
— Да.
Теперь голос совсем близко. Майкл чувствует, как некто дышит ему в ухо, чувствует химический запах с металлическим оттенком, кислый, резкий запах… Издалека ощущает он подземный жар.
— Майкл, есть одна вещь, которую тебе следует знать. Твой брат — глупец. Он обладает силой, но не волей. Ему придется немало помучиться, чтобы использовать силу. Но ты можешь ему помочь. Ты прошел этим путем раньше его. Покажи ему пример. Он последует за тобой и будет восхищаться тобой, ведь ты первый по праву. Но пока что ничего ему не говори: сила с теми, кто хранит тайну. Он может попытаться лишить тебя первенства!
Губы Майкла кривятся во сне. Еще как может! Но теперь-то Майкл все понимает. Он будет осторожен.
— Майкл, иди ко мне. Дай мне коснуться тебя. Тогда ты познаешь четыре дара и все, что ты можешь делать с их помощью.
Майкл поднимается, сбрасывает одеяло с кровати. Глаза его смотрят, но не видят. В комнате прохладно, но он весь вспотел от далекого жара. Между сном и явью, он поворачивает голову к окну.
В окне маячит фигура.
Мальчик встает. Ноги чувствуют камень сквозь ковер.
Он идет навстречу фигуре, навстречу откровению.
Глава 20
Стивен погасил свет и уселся в спальне у окна, привалившись спиной к стене и глядя наружу, в ночь.
На аллее, ведущей к дому, и на дороге за воротами было темно, как в погребе. За живой изгородью виднелся желтый свет из окон «Волшебной обезьяны», слабо подсвечивающий силуэты деревьев вдоль дороги. Справа, скрытая во мраке и за стеной дома, темнела приземистая громада Уиррима. Остывающая земля все еще дышала дневным теплом.
С дороги донесся смех, за воротами мелькнули тени людей, возвращающихся домой. Смех скоро утих вдали. Стивен сидел в темноте, и его разум мало-помалу заполоняли все ужасы сегодняшнего дня.
Сердце и теперь сжималось при мысли о жуткой твари на пороге. Однако это было ничто по сравнению с тем мгновением на кухне, когда Майкл поднял голову и Стивен увидел его лицо, древнее, как камень. С братом что-то происходило, куда быстрее и неотвратимее, чем с ним самим, и Стивен не знал, что теперь делать.
Ночь была чернильным узором теней. Стивен скользил взглядом по серой массе придорожной изгороди, пока его взгляд не упал на черное пятно тьмы прямо напротив дома.
Глаза внезапно и резко наполнились болью.
