Валерий Иващенко - Маленькая ведьма
Наверху оказалось всё так же ветрено и сыро. Слава всевышнему - хоть японцы пока не стреляли. Петляя по траншеям и ходам сообщения, провожаемые равнодушными и любопытными взглядами, они обогнули сопку и спустились вниз, где чернобородый всадник держал в поводу ещё одного нервно дрожащего коня. Мичман вскочил в седло, красующийся газырями черкес тут же ожёг плетью своего, и они помчались по изрытой воронками дороге в штаб.
Хоть Давыдов и был моряком, но он был им первым в роду. Вся остальная череда славных и именитых предков старинного рода верой и правдой служила Царю и Отечеству - в кавалерии. Уланы и драгуны, кирасиры и гусары, один даже до полковника дослужился чином. Но сменить привычное с детства седло на качающуюся палубу боевого корабля решился только Павел Андреевич.
И вроде неплохо получилось у него - аттестат его был безукоризненным, да и перспективы по службе, тем паче в военное время, были просто блестящими. Да вот незадача только - Россия войну с Японией проигрывала. Чтобы осознать эту нехитрую истину, не нужно быть таким уж стратегом - достаточно иметь хоть каплю соображения в голове…
В приёмной, у заваленного бумагами стола адьютанта на шатких стульях сидели несколько полковников и двое богатырской стати казаков. Однако дело, по коему мичмана вызвали к самому, видимо, было совсем уж безотлагательным, так как отрапортовавшего о прибытии сразу проводили к генералу, под завистливыми взглядами остальных несчастливчиков.
Генерал потёр ладонями осунувшееся, бледное от недосыпа лицо.
- А-а, прибыли, голубчик? Очень хорошо.
Впрочем, из дальнейшего разговора выяснилось, что не так уж и хорошо. Короче - повадился кто-то из японских лазутчиков шастать по тылам обороняющихся русских войск. Да так ловко и нахально, словно у себя дома. Если бы просто мелко пакостил да высматривал - рано или поздно поймали бы. Но он же, сука узкоглазая, оказался каким-то там самураем-невидимкой - посланный на его поимки отряд жандармских чинов попросту вырезал, причём чуть ли не под окнами штаба!
- Доложили мне по команде, что вы, Павел Андреевич, умеете нечто эдакое… - и сидящий рядом с командующим худощавый контр-адмирал неопределённо пошевелил в воздухе пальцами.
Мичман слушал с лёгкой хмуростью, прикидывая, какими же словами можно охарактеризовать выпавшее ему непростое поручение. Выходило - сплошь и рядом только нецензурными. Если уж обученные всяким жандармским штучкам голубые мундиры спасовали, то потомственному Давыдову в самый раз и отдуваться. Да, из поколения в поколение в их роду передавались секреты ещё от древних русских воинов пришедшей борьбы, знаток коей запросто мог пройти сквозь ватагу решительных парней, при этом ненароком уронив их всех себе под ноженьки. И пару раз из хмельного куража мичман продемонстрировал отнюдь не робкого десятка коллегам свои умения…
- Одним словом, на вас, господин мичман, последняя надёжа. Возле адьютанта ждут двое проверенных ребят из казачьих пластунов - не подведут. Берите их, делайте что сочтёте нужным - в методах не ограничиваю. Всё, ступайте с богом, и избавьте Порт-Артур от этой банды узкоглазых убивцев…
Так вот и началась эта авантюрная, совершенно безумная вылазка. Пластуны сначала немного недоверчиво и свысока посматривали, поступив под командование морского офицера. Пришлось, свернув за угол, малость помять их да зубы начистить, чтоб не скалили. О, сразу соображение проявилось, да уважение во взглядах обозначилось!
- Звыняйте, ваше благородие, обознались… - смущённо заявил представившийся как Чмырь жилистый чернявый парень, украдкой потирая ещё ноющую поясницу.
Второй же, назвавшийся Гмырей, глядел просто с восторгом на оказавшегося вовсе не рохлей командира. Ну да, ему ж досталось малость поменьше.
- Так, слушай мою команду, - с великолепной невозмутимостью рассудил мичман и перечислил кое-какие соображения по порученному делу.
Ребятки оказались тоже тёртыми. Кое-что добавили, уточнили со своей стороны. И гуськом потянулись за Давыдовым к главначснабжу, а по-морскому - баталёру Сорокину, за обмундированием и кое-какими хитрыми задумками. С кажущейся ленивой и вялой беззаботностью они зашли в самую глубину необъятного склада. Правда, их несколько разочаровало то, что интендант уже оказался предупреждён свыше и выдал всё требуемое по первому же слову. Хотя в другое время спорил бы до хрипоты, брызгая слюной и в отчаянии стукая себя по отнюдь не впалой груди.
Как бы то ни было, тот безропотно оделил всем требуемым потерявшего от безнаказанности всякий стыд мичмана, хотя и проводил удаляющуюся тяжело нагруженную троицу весьма задумчивым взглядом.
Первым делом Давыдов нагрянул в казармы. Выгнал взашей из первой же попавшейся комнаты поселившуюся было там сухопутную шушеру с помятыми от беспрерывного пьянства лицами. Бросил свою добычу на жёсткую, как палуба броненосца, армейскую койку.
И откупорил бутылку шустовского коньяку.
Ребята ему достались сообразительные. Мигом очистили столик, длинными обоюдоострыми кинжалами нашинковали ветчину и венскую колбасу. Сыр, истекающий ароматными слезами, и даже - о чудо! - каким-то совершенно непонятным образом завалявшийся у хозяйственного Сорокина чуть привявший лимон.
От полузабытых за время осады деликатесов сводило скулы, а в душе поднималась мерзкая горечь. И всё же, стиснув зубы, мичман пил благородный напиток и наворачивал съестное. Заправившись на полную катушку, он распорядился:
- Всем спать! С закатом побудка, - и подал пример.
Хмурый, злой и невыспавшийся жандармский офицер тыкал в карту прямым и негнущимся как карандаш пальцем, указывая места, где и когда неведомый и опасный лазутчик обозначил своё присутствие. А благоухающий хорошим коньяком и копчёностями Давыдов довольно щурил глаза, требуя ещё подробностей. Наконец, он призадумался.
- А ведь к артпогребам тропку нащупывает этот сучий потрох, не иначе! - важно изрёк он результаты своих размышлений.
Сидящий напротив жандарм аж подпрыгнул с испуга. Немного побледнев лицом, он несколько секунд жадно хватал воздух ртом.
- А… это… но вы понимаете, господа, что будет, если он туда проберётся? - на него было жалко смотреть.
- Да тут и понимать неча - подорвёт усё к едрёной матери, - снисходительно объяснил ему Гмыря, постукав прокуренным пальцем по тому месту, где на двухвёрстке располагалась святая святых любой крепости - арсенал и пороховые погреба.
А Чмырь, найдя на карте квадратик с караулкой для сменных чинов, указал на него и вопросительно поднял взгляд на мичмана. Тот усмехнулся благодушно, дымя комсоставовским "Дукатом" с золотым обрезом, и кивнул.
