Игорь Ковальчук - Дорога к вечности
– Пожалуй. – Руин снял с шеи цепочку и задумчиво перебирал висящие на ней артефакты – он не собирался немедленно колдовать, но обычно это помогало ему успокоиться и сосредоточиться. – Попытайся-ка обратиться к нашим союзникам с письмами.
– Не мне следует писать им письма, а тебе. Я же не правитель.
– Я предлагаю тебе подумать и составить черновики. Я посмотрю, что нужно будет – исправлю, подпишу…
«Это тебе отличная школа, – подумал он. – Суметь взять себя в руки, овладеть мыслями и чувствами, составить текст в правильных выражениях – и написать. Если справишься, значит, действительно сможешь стать моим наследником». Руин вполне отдавал себе отчет в том, что сам сейчас с подобной задачей не справится. От отчаяния у него почти кружилась голова. Прежде чем приступать к делам дипломатическим, ему следовало успокоить себя делом, получавшимся у него лучше всего – магией.
Ему нужно было справиться с собой.
Он заглянул в свой кабинет и вынул из магического сейфа связку ключей. Ключи были откованы много сотен лет назад, из электрона – сплава золота и серебра – и не вытерлись за все эти годы лишь потому, что на них лежала сложная вязь заклинаний. Эти ключи передал ему первосвященник в день коронации, они могли принадлежать только правителю, поскольку открывали обе сокровищницы, дверь, ведущую к магическому источнику, и кое в какие не менее важные помещения.
По бесконечно длинной лестнице, ступеньки которой были скользкими от натекшей влаги, он спустился под скалу и вошел в огромный грот, свод и стены которого были усеяны мелкими кристалликами хрусталя: часть из них была создана самой природой, остальное вышло из рук мастеров-магов. В центре грота, на идеально ровном полу в свете магических светильников переливалось всеми цветами радуги маленькое озерцо, больше похожее на огромную лужу.
Говоря откровенно, то, что наполняло озерцо-лужу, вовсе не было водой. То, что маги называли «источником», было точкой пересечения более чем двух каналов энергии. От того, насколько крупны были каналы, зависела мощь источника. Чародей, обрабатывавший таковой под свои нужды и приспосабливавший явление природы под возможности человеческого тела, мог придать ему любую форму – хоть родника, хоть зеркала, хоть кресла.
Источник, спрятанный под замком в Провале, был из числа мощных, и притом «обработан» с пониманием. Своды грота, усеянные друзами горного хрусталя, отражали энергию обратно, аккумулируя ее и усиливая. Из такого источника его хозяин мог забрать для своих нужд очень много энергии, если, конечно, умел с ним справиться. Бывали случаи, когда источник становился господином человека и через него обретал некое подобие жизни.
Вообще, магия была опасной профессией.
Руин остановился перед озерцом и начал медленно раздеваться. Он старался не думать о жене и сыне, а если и думать, то так, чтоб мысли не тревожили сферу чувств. В этот миг он уже жалел, что достаточно окреп после возвращения из-за грани мира, для того, чтоб любить и бояться. Вряд ли Арман отдавал себе отчет в том, насколько глубоко в нем сидела привычка заботиться о тех, кого он любил, и если любовь могла его покинуть, то чувство долга – нет.
Он вошел в озерцо по пояс. В озерце можно было бы скрыться и с головой, несмотря на малые его размеры, да это и не имело значения. Хозяин источника не утонул бы в нем, даже улегшись на дно, сторонний же слабый маг погиб, едва коснувшись «воды».
Руин воспринимал ее, как родную стихию. Он не ощущал ни жара, ни холода – нечто упругое и мощное, словно вздувшийся от дождей поток воды, ревущей в тесной хватке несокрушимых скал. Погрузив в источник ладони, правитель ощутил знакомый подъем в себе самом. Вернувшись из-за грани мира, он обнаружил, что многие обычные для всех людей чувства ему недоступны, но – поскольку, потеряв, обязательно что-то обретаешь, таков закон равновесия – зато магические возможности увеличились во много раз.
Умение чувствовать по-человечески к нему почти вернулось, но и новые возможности его не покинули. Когда магия наполняла человеческое тело, готовое к чародейству, многим магам это доставляло уйму неприятных ощущений – зачастую оказывалось весьма болезненно – но Руину было приятно. Он очень хорошо ощущал ту грань, которую нельзя переступать, позволяя энергии наполнять тело и сознание, потому не испытывал ни сомнений, ни страха.
Он поднял руки и положил ладони на поверхность «воды». Та вскипела, по глади поползли полосы упругого белого пара, завивавшегося кольцами. Казалось, озерцо слегка сжалось, обнажая темный влажный песок, а потом пар устремился к ладоням Армана. Руин медленно стал поднимать их от поверхности, и влажный плотный туман потянулся за ними потоком. Поток становился все гуще и вскоре овеществился светом. Сияние струилось изнутри высокого белого столба, который правитель Провала вырастил руками в высоту собственного роста.
Вода, наполнявшая озерцо, отступила, образовав вокруг мага огромный водяной тор, который вопреки всем законам физики возносился стеной. Руин опустил руки и внимательно посмотрел на сияющий столп света и пара, колеблющийся перед ним. Вокруг него заклубилась магия, сложная структура заклинания стиснула свет, и тот померк. Перед магом начала формироваться человеческая фигура.
Он помнил заклинание, которое с огромным трудом составил больше года назад – и сперва сам не поверил полученному результату. Результат показался ему сомнительным, то есть маловероятным. О смутной возможности чего-то подобного он вычитал в огромном полуистлевшем рукописном томе, принадлежавшем сперва могучему чародею Майро-Таи, потом его брату Нэргино-Таи, а потом и Деаве Нэргино, единственной в истории Провала женщине-магу высочайшего уровня. По тому, что с момента смерти Майро-Таи, первого правителя Провала, не оставившего наследника, сменилось уже три поколения бессмертных государей, можно было сделать вывод, что книге этой – очень много лет.
Отличить, кто именно из троих заполнял какие страницы, было нетрудно. У Майро-Таи был неразборчивый почерк увлеченного своим делом человека, Нэргино-Таи, дед Армана-Улла, писал изысканной вялой вязью, а Деава записывала свои находки и мысли четкими и уверенно выстраивающимися в строчку бисерными буквами. Запись, заинтересовавшая Руина, была составлена именно ее рукой. Правда, это оказалось скорее изложение прочитанного в другой книге, да собственные мысли, да кое-какой опыт общения с подобным сложным чародейством, а не готовое заклинание.
Идея вызвала у Руина азарт. Как это так – кто-то может, а он нет! Арман потратил целый год на то, чтоб составить готовую схему (кстати, очень сложную, многоступенчатую), но до сего момента не пробовал ее в действии.
