Мэри Герберт - Темная лошадь
— Нет. Этлон имеет большой вес. Сэврик правит кланом, а Этлон выражает его характер. Куда бы он ни направился, народ всюду последует за ним. Даже Пазрик, второй командир, не может добиться такого полного повиновения воинов.
Габрия вытянула ноги, чтобы более удобным положением облегчить боль, и полусердито отряхнула грязь с лица, не переставая размышлять над словами Пирса. Кор с пылающим лицом лежал на мате, на котором до этого спала она. Пирс укутывал его в теплые одеяла.
— Кто такой Пазрик? — спросила она после долгого молчания.
— После Этлона он второй командир, — ответил Пирс.
— Я не помню его.
— Он на юге. Встречается с одним из караванов Турика.
— Войска всегда беспрекословно подчиняются Этлону? — спросила Габрия.
Она старалась придумать, как повернуть разговор на свой сон и состояние Кора. Каким бы ужасным ни оказался ответ, она должна знать, есть ли между ними связь. Сон был таким странным совпадением, и только Пирс обладал достаточной непредвзятостью взглядов, чтобы помочь ей понять его.
— Я понял, что вы с Этлоном недолюбливаете друг друга. Нужно время, чтобы разобраться в нем. — Поднявшись, Пирс пожал плечами. — Однако даже это может не помочь. Но никогда не выступай против его авторитета, а иначе весь верод растерзает тебя в клочья.
Знахарь достал несколько предметов из своего медицинского сундука и высыпал небольшую чашку темно-серых зерен в ступку. Когда он стал растирать их, острый запах заполнил шатер. Он напоминал Габрии гвоздику, и она сделала глубокий вдох.
Пирс трудился несколько минут, прежде чем снова заговорить:
— Что произошло между тобой и Кором? Могу я предположить, что начал он?
— Я не знаю, — невнятно пробормотала Габрия, снова испытывая чувство вины. — Он хотел драться со мной из-за того, что случилось в поле прошлой ночью.
Пирс добавил несколько сухих листьев в ступку и продолжал растирать. Его мантия мягко колыхалась при каждом движении:
— Ты не привык драться, не так ли? Габрия насторожилась.
— Что ты имеешь в виду? — осторожно спросила она.
— Это очевидно. Ты избит в кровь, а на нем нет ни отметины. Ты победил благодаря удаче… или еще чему-нибудь.
Когда Габрия ничего не ответила на это, он положил пестик и повернулся лицом к ней. Его светлые глаза были печальны, но на лице застыло странное выражение настороженности. — Ты знаешь, что с этим человеком? — его голос был мягким, но ранил как сталь.
Габрия почувствовала, что у нее душа ушла в пятки. Холодный ужас стиснул ее желудок, а дыхание перехватило, хотя она и старалась его восстановить. Совершенно очевидно, что Пирс не считал состояние Кора просто обычной болезнью. Все ужасы ее сна опять нахлынули на нее в лице его невысказанных обвинений.
— Нет, — прошептала она. Слово сорвалось с ее губ и кануло в его молчание. — Что я ему сделал? — закричала она, уперев руки в бока.
— Итак, ты признаешь, что этот вред нанес ему ты.
Габрия с несчастным видом уставилась на знахаря.
— Я не знаю, что я ему сделал. Я только ударил его луком… Но позднее мне приснилось синее пламя, которое ударило из моих рук и поразило человека. Я не знаю, почему мне приснилось подобное. Все, что я сделал — это ударил Кора, чтобы он перестал меня бить. — Она внезапно прервала поток слов, сделала глубокий вдох и спросила: — Что с ним не так?
— Я ни в чем не уверен, — тихо ответил Пирс. — У меня есть очень хорошая идея, если я только смогу в нее поверить.
Габрия сгорбилась, как будто ее желудок пронзило болью.
— Какая?
— Он испытал тяжелое потрясение. У него сильный жар, и очень быстро бьется сердце. Для простого удара в пах симптомы необычные.
— Ты просто так говоришь мне это? — вскричала Габрия.
— Нет. — Пирс быстро шагнул в ее сторону и склонился над ней, не скрывая больше своего гнева. — Скажи мне, Габрэн. Ты просто ударил его деревянным луком, как ты утверждаешь, но этот человек был поражен волшебной силой, носящей имя Силы Трумиана. Откуда она взялась? — Внезапно он схватил ее за плечи и рывком поставил на ноги. Она закачалась, глядя на него в немом испуге. — Этот человек может умереть, и я хочу знать, отчего. Свою силу ты получил от Медба?
Звуки этого имени потрясли Габрию подобно удару. Она вырвалась из рук знахаря и, чтобы удержаться, ухватилась за центральный столб шатра.
— Я ничего не получил от лорда Медба, кроме смерти, и это единственное, что он получит от меня. — Габрия задохнулась, дрожа от гнева.
Скрестив руки, Пирс разглядывал ее с сомнением. Ему хотелось верить, что мальчик не агент Медба, но лорд Вилфлайинга был единственным, о ком шла молва, что он проник в тайны волшебства, а Габрэн был единственным, о ком Пирсу было известно, что он накануне поразил Кора.
— Тогда как случилось, что Кор страдает от Силы Трумиана?
— Я не знаю! Я даже не знаю, о чем ты говоришь. — Она прислонилась к столбу, умоляюще глядя на него. — Я не хотел ему вреда. Я только хотел, чтобы он оставил меня в покое.
Пирс следил за выражением ее лица и остался доволен. Юноша говорил правду, по крайней мере об этом. После проведенных при дворе в Пра-Деш лет он научился определять по лицам людей как правду, так и скрываемую ложь. В зеленых глазах, с которыми встретился его взгляд, не было коварства. Пирс видел только растерянность и отчаянную мольбу, которым можно было верить.
Знахарь вздохнул, глядя в эти глаза.
Раньше Пирс не мог сказать, какого они цвета. Теперь он знал, что они зеленые, как море, с теми же неуловимыми проблесками и тем же ощущением силы. Он тряхнул головой, пораженный глубиной пристального взгляда Габрии. Знахарю показалось, что, даже если у юноши нет таланта магии, у него, очевидно, достаточно внутренней силы для того, чтобы владеть ею.
— Хорошо. Садись, — велел он. Он налил чашу теплого вина, в которое добавил немного макового экстракта. — Вот, выпей это.
Габрия смотрела на него, не двигаясь.
— Что это, зелье правды?
— Нет, мальчик. А сейчас садись. Оно приглушит боль, и я смогу осмотреть твою лодыжку.
Габрия с колебаниями взяла чашу и вернулась на стул. Отношение Пирса изменилось. Подозрение исчезло из его голоса и сменилось мирными интонациями. Ей хотелось бы знать, к какому заключению он пришел. Было трудно разобраться в этом выходце из города, так как он скрывал свою суть за несокрушимым фасадом — лишенные эмоций черты лица, неподвижный взгляд и скромные манеры. В нем не было ничего от необузданного характера степных кланов. Безграничные, дикие, легко вырывающиеся наружу эмоции народа кланов были чужды образу жизни Пирса. Тем не менее знахарь отказался от своего стиля жизни и начал новую жизнь на равнинах. Сделал ли он это дня того, чтобы забыть свое прошлое, или чтобы найти новую жизнь, Габрия не знала. Но ей хотелось бы знать, что заставило его покинуть Пра-Деш. Ответ на этот вопрос мог бы многое объяснить.
