Егор Чекрыгин - Возвращение в Тооредаан 2 (СИ)
— …Эти кредонские торгаши, как плесень. — Пожаловался Ренки. — Иногда кажется, что избавиться от нее, можно только спалив весь дом. Прибьешь одного, на его место сразу лезут еще трое, и каждый новый, жадней и бессовестней предыдущего.
— Их подпитывает самое сильное чувство на свете — жадность. — Усмехнулся оу Огууд.
— Когда‑то, я был уверен, что нет ничего сильнее благородства, чести и долга. — Сердито ответил ему Ренки. — И пожалуй, верю в это и сейчас. И окажите мне любезность, — пристрелите, как только я изменю своей вере.
— Искренне надеюсь, что мне не придется этого делать. — Рассмеялся оу Огууд. — Я тоже верю в благородство и честь оу Дарээка! Но люди, увы, не все такие как вы….А среди купцов…., когда смысл твоего ремесла состоит в зарабатывании денег и извлечении выгоды, очень просто забыть о том что все это вторично. Ремесленник то, хотя бы может посмотреть на изделия своих рук, погордиться своим мастерством, а что видит купец? — деньги! Ради денег, люди предают собственные семьи, что уж там говорить о…. — Оу Огууд, печально махнул рукой.
— Все это конечно, весьма познавательно и душеполезно…. — Влез в разговор оу Зуур. — Однако, судари, не стоит ли нам вернуться к беседе о делах насущных? Что твориться на берегах Срединного моря?
— Полагаю, это называется война. — Усмехнулся Ренки в ответ. — Готор как‑то рассказывал мне об условиях, в которых война становится неизбежной. Точно я всего не помню. Но что‑то там такое было, про то, что одну из сторон должны не устраивать создавшийся условия жизни, и у нее должно быть достаточно сил, чтобы попытаться это изменить. Мы загнали Кредон в его нору, но не лишили когтей и клыков. Потому как, привычно думали что главное оружие Республики это флот и армия, и их‑то мы и ограничили. А как оказалось, их главное оружие — это деньги, и торгаши.
— Но как можно воевать без армии? — Серьезно спросил оу Огууд.
— Готор учил меня, что войны бывают разные. — В том числе и торговые, и даже какие‑то…, ведущиеся посредством распускания слухов, и внушения ложных истин. — "Завоюй умы своих врагов", — говорил он мне. — "И они сами сдадут тебе те бастионы, на которых их отцы стояли до последней капли крови"….А еще — можно воевать чужими руками. Торгаши это прекрасно умеют. Они редко хватаются за шпагу, но не прочь нанять наемного убийцу. Полагаю, сейчас мы столкнемся с чем‑то подобным.
— Тогда, полагаю это будут руки удихов. — Вставил оу Зуур.
— Почему — удихов? — Обернулся к нему Ренки.
— Они тоже сильно недовольны своим положением в мире, и у них есть силы попытаться это изменить. Как видите — у нас уже есть два недовольных государства, что делает их наиболее естественными союзниками.
— Что ж, во всем этом есть смысл. Но тогда, вероятнее всего, их первой жертвой будет Сатрапия, а второй — Фесткийский союз. Первая расположена как раз между Ордой и Кредоном, а второй — сильно мешает им всем на море. Хм…. Возможно стоит поделиться этими мыслями с оу Лоодиигом. Хотя, вероятнее всего, этот хитрец и так уже все знает. Вот только, по какой‑то причине, не стал предупреждать нас….Что тоже стоит обдумать.
В этот момент в дверь кают — компании постучали. Вошел дежурный офицер, и доложил.
— В гавань вошел курьер под личным флагом сатрапа….Прекрасная посудина, должен вам сказать, вероятно, просто летит над волнами, уж простите, что отвлекся….Курьер сразу же, направился к нашей стоянке. Они подняли сигнал, просят разрешения их представителю подняться к нам на борт, настаивают на личной встрече с вами, капитан.
— Ну вот вам и новости. — Усмехнулся Ренки. — Давайте узнаем, "Что творится на берегах Срединного моря".
Биим Куув, приказчик торгового дома Ваксай.
Огромная река, по — прежнему неспешно несла свои воды в сторону моря, попутно, с пренебрежительной силой великана, к одежде которого бежит крохотный муравьишка, таща на себе и шесть крохотных щепочек — речные плоскодонки каравана Биима. В воде плескались непривычные рыбы и странные животные, вроде огромных зубастых ящериц, или огромных толстых и неповоротливых с виду "речных лошадей". По берегам росли рощи удивительных деревьев, в которых гуляли фантастические звери….Но отнюдь не это, занимало сейчас мысли Биима.
— …Ну надо же — хозяйка! — Думал он. — Сначала — пропала на три года, а потом появляется, как ни в чем не бывало, и — "Здрасьте вам. Так это ты Биим теперь водишь караваны в Аэрооэо? А чего в меня палил?".
Он тогда, с перепугу, даже начал что‑то мямлить и оправдываться, дескать — "Не знал", "Кругом враги, так и норовят нагадить". Даже в голову не пришло спросить — "А где вы, хозяйка, все это время были?". А потом уж как‑то и к слову, спросить, не пришлось. Вот теперь только и приходиться голову ломать….Хотя, если этот старик, и правда дедушка самого оу Готора — соправителя Фааркоона, а значит и его Биима, господин, то видать к нему на родину она и ездила. Где бы она там не находилась, об этом в Фааркооне ходят разные слухи. М*да…. — Биим невольно поежился. — Второй владетель Фааркоона, оу Готор Готор и без того пугал подданных своей загадочностью и непонятностью…. Генерал оу Дарээка, тоже был суров и крут нравом, но он‑то хоть был понятен, и почти всегда было ясно, что от него ждать, когда он изволит гневаться, а за что похвалит. А вот этот оу Готор, который, говорят, появился неизвестно откуда, а потом так же непонятно куда пропал…, никогда нельзя было угадать как он поступит. А уж какие наказания любил придумывать этот загадочный субъект. — Иной раз думаешь — лучше бы башку срубил, или повесил, чем этак мучиться. Вроде того купца, которого он, за излишнюю жадность, приговорил работать прислужником в больнице для бедных, заставив таскать в своих холеных ручках поганые горшки из под разной голытьбы…. А теперь еще и его дед! Уж не известно откуда это взялось, но по Фааркоону давно уже ходили слухи, что мол уж на что оу Готор Готор крут, а дедушка его так и вовсе ходячий ужас. Видно сам владетель несколько раз обмолвился. А с некоторых пор, в городе даже стала популярна присказка — "Встретиться с дедушкой оу Готора", означающее приход чего‑то действительно страшного. Хе — хе…. Биим и сам ее частенько употреблял, особенно по — пьяни, жалуясь на судьбу. Да вот не знал, что и впрямь доведется встретиться. А дедушка и впрямь…, крут. Как в первый же раз, тока вступив на палубу баржи, глянул своим оком…, так уж, на что Биим человек всякого повидавший, а в груди‑то чего‑то и екнуло, и поджилки затряслись. Невольно захотелось смиренно скрючиться в поклоне, опустив голову пониже, и не жалея при этом спины. Шестой день они уже вместе едут, а на барже все никак не возобновятся веселые разговорчики — перебранки, или пение развеселых и лихих песенок, помогающих скоротать время в дороге. И говорят все, едва ли не почтительным шепотом, только бы не обращать лишний раз на себя свирепый взор сурового старца.
