Анатолий Дубровный - Рыжая некромантка
- Ага, я как раз хочу посмотреть, а то только рассказываете, как они танцуют, а цветы… Я потом здесь насобираю, - кивнула Листвяна, а Ухря стала грустной:
- Тут не такие, серебряный лотос - самые красивые цветы! Только нарвать нам их не удастся, там Куржум сидит, он туда никого не пускает! Говорит – сам цветами любоваться буду, а если будете мешать – съем! А он может, вообще-то гудурхи никого не едят и цветами не любуются, но этот какой-то злой! И полюбоваться хочет и съесть зачем-то.
- Ну, если цветами любуется, то не злой, - возразила Листвяна, Ухря, немного подумав, согласилась:
- Может и не злой, гудурхи не любят когда им мешают, шума не любят, вот он и прогоняет всех.
- Ага, пошли, посмотрим, - девочка схватила лешачку за руку-веточку, и та повела Листвяну на лунную поляну.
Девочка и маленькая лешачка шли через самые густые заросли, через которые не всякий зверь проберётся, не говоря уже о нежити. Хищная нежить, как правило, неповоротливая, хотя и бывают исключения. Ветки колючих зарослей отходили в стороны, давая пройти двум девочкам, одной из лесного народа, другой – из людей, да вот только из людей ли? Даже к своим жителям, о полукровках и говорить нечего, лес не был так благосклонен, как к этой рыжей малышке. Так, пробираясь через густые колючие заросли, девочки добрались до лунной поляны. Поляна была покрыта белыми, розовыми, голубыми и бледно-зелёными цветами, словно сделанными из перламутра. Слабое свечение цветов не могли пригасить лучи полуденного солнца. А посреди этой красоты, в самом центре поляны, возвышался то ли высокий пень, с торчащими в разные стороны ветками, зелёными и сухими, то ли большая приземистая коряга. Ухря в нерешительности замерла у края поляны, а Листвяна без страха пошла к этой коряге. Казалось бы, девочка должна была топтать цветы, растущие на поляне сплошным ковром, тем более что шла она, вроде бы и не глядя под ноги, а на скрипевшую корягу, но цветы расступались в стороны, давая место, куда встать маленькой ножке. Ухря, немного поколебавшись, пошла за Листвяной, перед лешачкой цветы тоже расступались.
- Ну чего пришли? Я же предупреждал: кто заявится – съем! – вполне отчётливо проскрежетала коряга. - А ну брысь отсюда, убирайтесь туда, откуда пришли!
- А мы хотим цветами полюбоваться, - ответила Листвяна, - мы вот тут около тебя рядышком посидим. Тихонечко посидим, будем только смотреть!
- Знаю я вас, сначала смотреть будете, а потом петь и танцевать начнёте! Кыш отсюда, кому сказал! А то счас как съем! У-у-у-у! – грозно проревела коряга, делая попытку подняться. Но Листвяна не дала это сделать, девочка легко запрыгнула в сплетение корней-ветвей и стала там поудобней устраиваться, да ещё и подругу позвала:
- Ухря, иди сюда, тут и тебе места хватит!
- Ты… Вы чего это удумали?! – растерялся пень, лешачка, добравшись до него, полезла к своей подруге. Листвяна пояснила свои действия:
- Ты же не хочешь, чтоб мы тут цветы мяли? А петь мы не будем, мы тут тихонечко посидим, полюбуемся вместе с тобой, да? Ведь вместе любоваться гораздо приятнее, чем одному!
- Да? – растерялся от такого самоуправства грозный пень-коряга, и недоверчиво спросил: - Точно петь-шуметь не будете? И танцевать тоже не будете? А то пляшут тут всякие, красоту нарушают!
- Ага, не будем, - ещё раз заверила это недоверчивое существо Листвяна, - мы же не мавки и не дриады, даже не русалки!
Вообще-то и мавки, и дриады, и русалки когда танцевали, цветы не мяли. Они или очень легко ступали, совсем не приминая цветы и траву, или растения перед ними расступались, как до этого перед Листвяной и Ухрей. Гудурх, а этот пень-коряга был именно этим лесным жителем, недоверчиво покосился на сидящую у него на коленях (если это переплетение ветвей можно так назвать) рыжую девочку. Вроде она была человеком, может, полукровкой, но сам гудурх чувствовал в ней лесного жителя, да и сам лес, судя по поведению своих растений, тоже так считал. А рыжая тихонько сказала:
- Правда, красиво?
Гудурх собрался что-то ответить, в духе: мол, обещала, так не шуми, но тут на поляне появились разноцветные бабочки. Они водили хороводы, создавая разные узоры, а некоторые садились на руки к девочке, в то же время ни одна из них не села на протянутые вперёд коряги гудурха и маленькой лешей. Ухря очень хотела, чтоб бабочка и к ней села, но они этого почему-то не делали, маленькая лешая готова была заплакать, у нее даже зелёные слёзки выступили. Листвяна скосила глаза, и несколько бабочек перелетели к счастливо засмеявшейся Ухре. Гудурх недовольно заскрипел, три бабочки сели и ему на ветви-руки, большой лесной житель, подобно маленькой лешей, засмеялся. Смех гудурха был совсем не похож на его скрипучий голос, это было подобно шелесту ветерка в листьях дерева.
- Ага, - улыбнулась и Листвяна, - правда же, красиво?
- Очень! – согласились с девочкой лесные жители в один голос. Они ещё долго так сидели, любуясь танцами бабочек и млея от их прикосновений, но вот солнце коснулось верхушек деревьев, и Листвяна забеспокоилась:
- Ой! Мне домой надо! Мама будет беспокоиться!
- Домой? – удивился гудурх. - А ты разве не здесь живёшь, не в лесу?
- Не-а, - покачала рыжей головой девочка, - я в деревне живу, у мамы.
- Разве ты человек? – спросил гудурх, посмотрев на бабочку, сидящую на ладони девочки, потом повернулся к Ухре и ей задал тот же вопрос: - Разве она человек?
- Не знаю, Куржум, - ответила маленькая лешая. Лесной житель требовательно посмотрел на девочку, та пожала плечами:
- Не знаю. Честно-честно, не знаю. Вот Магда тоже не знает, сначала думала, что я огневушка, а потом русалка, но такого же не может быть – чтоб огневушка и русалка вместе, правда?
- Такого не может быть! – важно проскрипел гудурх и на всякий случай предупредил: - С огнём не балуйся!
- Ага, не буду, - пообещала девочка и спросила: - Можно я цветов немного возьму? Мне на веночек надо. А у Ухри я уже собрать не успею.
- Цветы рвать нельзя! Траву топтать нельзя! – сразу стал строгим Куржум, Листвяна погладила его по ветке:
- Я не буду рвать, возьму то, что поляна мне сама отдаст, те цветы, что скоро завянут.
Девочка снова удивила лесных жителей, она вытянула руки, и цветы сами полетели туда, при этом ещё и сплетаясь в красивый венок. Может, цветы и не сами летели, может, их несли бабочки. Но бабочки не смогли бы их вырвать, гудурх от удивления раскрыл свой большой рот-дупло. Потом посмотрел на девочку:
- Такого лес не делает даже для своих жителей! Я вот сколько не буду просить – ни один цветок для меня не вырвется, а тебе… Поди ж ты! А говоришь, что не лесная, что в деревне живёшь! Правда, я тебя раньше не видел.
![Алексей Толстой - АЭЛИТА (Закат Марса) [ранняя версия романа]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)
